1. Механизм формирования зависимости от еды

Пищевая зависимость заключается в потребности частого приёма пищи, при этом причина приёма пищи связана вовсе не с чувством голода. Это наиболее социально-приемлемая форма пристрастий, хотя избавление от неё долгий и сложный процесс.

Механизм формирования зависимости от еды прост и сложен одновременно. Долгое время специалисты не могли понять: раз человек понимает вред переедания, почему он продолжает вести себя так, что количество калорий и качество пищи в его рационе не меняются? Лишь в середине прошлого века удалось найти ответ на вопрос. Оказалось, переедание является разновидностью токсикологической зависимости. Это дало основание всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) уравнять наркотическую зависимость с пищевой.

Ну а раз так, значит и механизм формирования у них один. В мозгу человека существуют клетки, которые вырабатывают нейропептиды - так называемые белки радости: серотонин и эндорфины. Эти вещества несут ответственность за внутреннюю психологическую сферу индивида, за его душевный комфорт. Как ни странно представить далекому от медицины человеку, но наша эмоциональная сфера жизни во многом обусловлена биохимическими процессами, протекающими в наших организмах. Чем больше организм вырабатывает эндорфинов, тем более счастливым чувствует себя человек.

Естественно, определение счастья куда более пространно, нежели просто физиологическая его составляющая. В данном случае речь идет, прежде всего, о чувстве психологического комфорта, при котором человек ощущает себя спокойным, довольным, его ничто не тревожит, не беспокоит. Снижение количества “белков радости” в организме приводит к изменению психологического состояния. У людей начинает повышаться тревожность, возникает и нарастает чувство беспокойства, накатывает вал пессимистических мыслей относительно дальнейших жизненных перспектив.

Причем внешняя сторона жизни никоим образом не влияет на этот процесс. Если человек счастлив в личной жизни, его начинают одолевать тревоги относительно работы; если дела обстоят благополучно и в той и в другой сфере, мозг все равно найдет к чему “прицепиться”, чтобы заставить человека бесконечно пережевывать жвачку из гнетущих размышлений. Впрочем, почему бесконечных?

Инстинктивно мы находим выход из этой ситуации: спешим к холодильнику или идем в магазин, чтобы купить что-нибудь сладкое и жирное. Все понятно. Жиры и углеводы, из которых состоят такие продукты, быстро проникают в кровь и устраивают в ней самый настоящий гликологический взрыв. Особенной “способностью” устраивать такие “шалости” обладают тортики и конфетки. Проницаемость клеток мозга при этом увеличивается, выброс серотонина и эндорфинов резко возрастает и вот, пожалуйста: опять вы безмятежны, благодушны, будущее опять предстает в радужном свете, а все неурядицы кажутся не такими уж крупными. Словом, ура плитке шоколада, увесистой свиной отбивной и аппетитному пирожному! Как не вспомнить в таком состоянии о веселом залихватском стишке: “Пирожное полезно, скорее съешь его. И помни: два пирожных полезней одного!”

Вся беда в том, что “химическая радость” имеет свойство существовать в организме весьма непродолжительное время. Через несколько минут после поглощения вкусной еды в организме начинается распад пептидов, ведущий к понижению настроения, возобновляющий те же самые “черные мысли”. Чем напряженнее человек думает о своем будущем, тем активнее происходит процесс распада пептидов, тем сильнее у него потребность в радости, в веществах, вызывающих ее. Любое напряжение, усталость, недостаток положительных эмоций, движения - все это ведет к хроническому стрессу, вызывающему рефлекторное снижение количества гормонов радости.

Но ситуация осложняется еще одним обстоятельством. По мере увлечения процессом еды, сладости, мучное и жирное становятся нужными организму не только для увеличенного производства нейропептидов. Чувство удовольствия, возникающее от приема пищи (впрочем, неважно от чего - от сигареты, алкоголя, наркотика), четко фиксируется в мозгу, запоминается им и формирует так называемую доминанту - временно господствующий очаг возбуждения в центральной нервной системе. Он создает скрытую готовность организма к определенной деятельности (в данном случае - к поглощению пищи) при одновременном торможении других рефлекторных актов. Очевидно, это обстоятельство и дало Козьме Пруткову повод утверждать, что трудно остановиться вкушать нравящуюся пищу.

Под влиянием доминанты формируется стереотип поведения - у каждого свой. В следующий раз при возникновении чувства психологического дискомфорта, мозг всегда будет стараться подкинуть способ привычного “лечения”, толкая одних к холодильнику или к вазочке с печеньем, других к сигарете, третьих - к стакану с водкой. В таком случае получается, что человек принимает пищу не для утоления голода, а для изменения своего эмоционального состояния. Всякий раз, испытывая желание съесть что-нибудь, необходимо иметь это в виду и внимательно прислушиваться к своим ощущениям”.

Вникая в этот простой и одновременно сложный своей физиологической “запрограммированностью” процесс, становится понятно, каким образом даже самые “волевые” люди способны “подсесть”. А уж на что - у кого как. В этом плане и шоколадка может стать подобной сигарете. Чем в меньшей степени человек способен вызвать у себя чувство радости при помощи внешних факторов, чем сильней жизнь обделяет его “поглаживаниями” в прямом и переносном смысле слова, тем выше риск формирования аддиктивных зависимостей. Ну а если они уже сформировались, без помощи специалистов с ними справиться, как правило, невозможно…

Зависимость от еды, как ни странно, может оказаться даже более коварной, чем от наркотиков. Последствия болезненной пристрастности к наркотическим веществам проявляются довольно рано. Уже через месяц-другой человек начинает понимать, что становится наркоманом. Зависимость же от еды обнаруживает себя спустя многие годы после того, как сформировалась. В этом она сродни алкогольной зависимости. Так же как алкоголику трудно признать себя таковым, так и чревоугодник очень долго не осознает себя закабаленным властью еды. Тот и другой до последнего будут утверждать: “захочу - брошу”. Для доказательства этого один уходит “в завязку”, другой - садится на диету. Но результат один - неизбежный срыв и еще более глубокое погружение в трясину болезненных пристрастий.

Разница лишь в отношении со стороны общества. Поскольку от алкоголиков в значительной степени страдают окружающие люди, пьянство считается пороком и социально неприемлемой формой поведения. К чревоугодникам же отношение куда более снисходительное. Их остроумные собратья даже утешают бедолаг (а возможно, и самих себя) ироническими утверждениями примерно такого рода: “Если вы что-то едите, но никто этого не видит, калории можно не учитывать. Если вы едите с кем-нибудь на пару, калории можно не считать, пока вы съели меньше, чем напарник. Если все вокруг потолстеют, вы будете выглядеть стройнее. Крошки пирожного не калорийны - при нарушении целостности происходит утечка калорий. То, что вы едите со сковороды или кастрюли, учитывать не надо, если вы делаете это во время приготовления пищи. Все съеденное с чужой тарелки не содержит калорий, потому, что с юридической точки зрения они принадлежат хозяину тарелки!”

Пока организм молодой, обмен веществ в нем осуществляется интенсивно, запас гормонов, сжигающих лишние калории, велик. Последствия переедания никак себя не проявляют. Даже следы “пищевых запоев” у юных существ легко устранимы. Единственная беда, грозящая талиям молоденьких барышень - легкие сезонные колебания веса. Но с парой-тройкой лишних килограммов, набранных за зиму, природа справляется самостоятельно, без помощи радикальных средств. К 25-30-ти годам механизм регуляции начинает слабеть, в результате этого гормональный баланс нарушается. Следствие - ткани организма начинают запасаться жирком впрок.

Вот тут бы как раз и начинать перестройку питания, пока талия еще не изменила своих объемов. Но, во-первых, многие и не подозревают о процессах, происходящих в организме. Во-вторых, даже понимая необходимость отказа от лишних калорий, не многие в силах его осуществить. Ведь зависимость уже глубоко пустила свои корни, и в мозге сформировалась такая доминанта, справиться с которой самостоятельно дано далеко не всем. Накладывает отпечаток на этот процесс еще одно обстоятельство: с возрастом большинство людей теряют естественный, данный природой запас радости. Чем больше человек узнает об окружающем его мире, чем чаще сталкивается с негативными явлениями, тем трудней ему сохранять оптимистический взгляд на вещи. Не даром же существует поговорка: “пессимист - это хорошо информированный оптимист”. Ну а где дефицит радости, там сильнее в ней потребность. Вместо того чтобы находить радость в искусстве, в общении с людьми и природой, куда проще найти ее в холодильнике. Для этого требуется куда меньше усилий…[6]