1.1 Теоретические подходы к изучению агрессии

Проблема нахождения объяснений человеческой злобы и жестокости в отношении себе подобным интересовала с древних времен. Различного рода объяснения можно с определенной долей условности разделить на два широких класса -- биологические и социальные. Причем доказательства приводятся в пользу каждого из них в рамках более широкой оппозиции - природное / приобретенное: является ли агрессия детерминированной нашей биологией или окружением?

Рассмотрение природы агрессивности в рамках социальной психологии обусловливает больший интерес к теоретическим подходам, акцентирующим внимание на влиянии социального окружения, т. е. приобретенного. Тем не менее, определенное внимание будет уделено и роли биологического, или природного. В результате все агрессивные действия совершаются нашей телесной системой, следовательно, ее роль никак не может быть преуменьшена.

Биологические подходы. Долгое время ситуацию определяли биологические представления о причинах агрессивного поведения. Это дискуссии об агрессии как инстинкте (McDougall, 1908), влечении (Freud, 1920) или инстинктивном поведении (Lorenz, 1963). Повседневный опыт показывает, что феномен агрессии вездесущ, и это неизбежно приводит к его анализу, с точки зрения эволюционных функций агрессии. Сформированная естественным отбором, агрессия рассматривается как поведенческая стратегия, имеющая приспособительную ценность, с точки зрения цели эволюции, каковой является успешное воспроизводство индивидов своих генов (Dawkins, 1989). Агрессия рассматривается как инстинкт, в природе которого лежат генетические факторы. В этой связи полезно описание некоторых характеристик инстинкта:

1. Целенаправленный и имеющий завершение в конкретных последствиях, а именно в нападении.

2. Полезный для индивидов и животных.

3. Адаптирующий к обычному окружению (но не к необычному).

4. Разделяемый большинством представителей вида (несмотря на то что его проявления могут сильно варьироваться от одной особи к другой).

5. Развивающийся по мере взросления взрослой особи.

6. Ненаучаемый на основе индивидуального опыта (хотя может проявляться в научаемых обстоятельствах контекста (Hogg, Vaughan, 1995, с. 366) [12, с. 584].

Биологический подход не является однородным. В его рамках можно выделить три направления в объяснении природы агрессии. В каждом из них утверждается, что агрессия является внутриприсущим элементом человеческой природы, что мы от рождения запрограммированы на агрессивные действия. Наиболее старым является версия 3. Фрейда, разработанная в самом начале прошлого столетия. Позже появилась этологическая версия, основанная на исследованиях поведения животных. Третьей и наиболее современной является социобиологическая. В этой последовательности мы и рассмотрим их особенности.

Фрейд (1930) предположил, что человеческая агрессия коренится в инстинкте смерти, танатосе, как диалектической противоположности инстинкту жизни, эросу. Танатос исходно рассматривался как направленный на саморазрушение, но впоследствии был перенаправлен на других. В определенной степени подход Фрейда был инициирован разрушительными последствиями первой мировой войны. Столкнувшись с многочисленными примерами нечеловеческой жестокости и разрушений, он попытался дать им свое объяснение в виде наследуемого инстинкта. С точки зрения Фрейда, мораль, этика являют собой лишь тончайшую пленку на агрессивном сознании троглодита. Как только эта пленка прорывается, он хватается за дубину и крушит все подряд. Агрессивные побуждения, основывающиеся на танатосе, находят свое выражение в росте телесного напряжения, нуждающегося в разрядке. Данный подход является иллюстрацией однофакторного решения: агрессия является естественно обусловленной и нуждается в высвобождении. Концепция Фрейда была пересмотрена постфрейдистами, рассматривавшими агрессию более рационально, но также как внутриприсущий процесс, посредством которого люди высвобождают инстинкт выживания, ведущий для всех представителей животного мира (Hartmann, etc., 1949) [12, с. 586].

Идеи этологического подхода сформулированы в трех наиболее известных книгах о поведении животных: «Об агрессии» К. Лоренца (1966), «Территориальный императив» Ardrey (1966) и «Беззащитная человекообразная обезьяна» Морриса (1967). Объяснение природы агрессивности основывается на данных этологии, области биологии, занимающейся изучением животных инстинктов, или фиксированных поведенческих паттернов животных, живущих в естественных условиях обитания.

Как и неофрейдисты, этологи отмечают позитивный, функциональный аспект агрессии, признавая, что несмотря на то, что основание агрессии или инстинкт является внутриприсущим, актуальное агрессивное поведение вызывается специфическими стимулами окружающей среды, известными как возбудители. Лоренц, опираясь на принцип эволюции, обосновывает, что агрессия обладает ценностью для выживания. Одиночное животное существенно более агрессивно по отношению к другим представителям своего вида, служа цели распределения и более эффективного использования ограниченных ресурсов, таких, как выбор сексуальных партнеров для спаривания, пищи и территории. Большую часть времени внутривидовая агрессия не сопровождается применением насилия, а сопровождается демонстрацией агрессивности и запугиванием других животных, вынуждая их уйти со сцены. Убийство конкурентов используется лишь в крайних случаях. Эта теория является двухфакторной: 1) агрессия является внутрипобуждаемой; 2) зависит от соответствующих стимулов возбудителей внешнего окружения [14, с. 672].

Эта идея была спроецирована Лоренцем и на человека. Конечно, ценность агрессии для выживания человека менее очевидна, чем для других животных. Тем не менее при желании ряд сходств все же может быть найден: 1) в состоянии ярости мы не можем остановиться; 2) для убийства мы, как и хищники, используем дополнительные средства -- оружие.

Последние разработки в области нахождения биологических оснований агрессии связаны с социобиологией, пытающейся найти биологические основания социального поведения. Основываясь на эволюционной теории Ч. Дарвина, социобиологи обосновывают то, что определенные виды поведения поддерживаются генами выживания, которые способствуют долголетию индивида, передаваясь от поколения к поколению. Агрессия является адаптивной, так как связана с продлением человеческого рода через производство потомства. Она повышает возможность доступа к ресурсам и тем самым обеспечивает выживание как отдельного индивида, так и человеческого рода. Адаптивность агрессии по отношению к человечеству проявляется опять-таки через повышение возможностей доступа к ресурсам, обеспечивая экономическое развитие за счет сохранения собственных ресурсов и завоевания новых. Пример такого рода дают США.

В целом биологический подход к объяснению агрессии получил достаточную популярность в силу обоснования необходимости насилия как являющегося частью человеческой природы. Вполне очевидно и то, что так как агрессивные действия осуществляются телесной субстанцией, то определенная роль не может не принадлежать ей. Более того, невозможность нахождения однозначных физических коррелятов агрессии создает основания для различных предположений о них, в наиболее современных версиях, переходящих на уровень генов и биохимических процессов. Однако большинство социальных исследователей не считают биологические факторы агрессии решающими и значительно больше внимания уделяют факторам социальным и биосоциальным, к рассмотрению которых мы и переходим.

Социальные психологи предпочитают анализировать социальные факторы и процессы, в частности социальное научение, влияние социального контекста и др. Несмотря на то, что большинство исследователей не связывают агрессию с инстинктами, некоторые из них рассматривают их как драйвы или побуждения, которые могут, как научаться, так и внутренне стимулироваться и каждый из которых вызывается определенными социальными событиями или обстоятельствами. Так как эти подходы включают и биологические элементы, они могут быть отнесены к биосоциальным теориям. Две из представляемых ниже обосновывают, что драйвы (или состояния возбуждения) являются предусловиями агрессии, хотя и различаются по внутренним и внешним факторам, способствующим агрессивным реакциям.

Агрессия и фрустрация. В 1939 году пять авторов, так называемая Иельская группа, издали книгу под названием «Фрустрация и агрессия» (Frustration and Aggression), положившую начало экспериментальному изучению агрессии в рамках социальной психологии. В течение нескольких десятилетий гипотеза фрустрации -- агрессии -- была теоретическим ядром исследований в данной области. В основе подхода лежит идея о том, что совершать агрессивные поступки индивида побуждает энергия, порождаемая фрустрацией. Под фрустрацией понимается состояние, возникающее в случае блокирования достижения цели. При этом под агрессией понимается действие, направленное на причинение ущерба другому организму. Два эти понятия связаны между собой двумя основоположениями: 1) фрустрация всегда ведет к какой-то форме агрессии; 2) агрессия всегда является следствием фрустрации [1, с. 224]. Тем не менее, агрессия отнюдь не всегда направлена на причину фрустрации и может принимать различные формы. Если, например, источник фрустрации физически очень силен или обладает социальной властью, фрустрированная личность может обратить свою агрессию против другой, менее опасной личности, или же выразить ее более косвенным способом. Формами переноса агрессии являются замещение объекта и замещение реакции. В соответствии с представлением о катарсисе тенденция действовать агрессивно редуцируется путем демонстрации агрессивного поведения или его заместителей. Первые обоснования гипотезы агрессии и фрустрации были подвергнуты критике. Отмечалось, что фрустрация не всегда ведет к агрессии, а часто сопровождается бегством или апатией. К тому же агрессия часто проявляется и без предшествующей фрустрации. С учетом критики были внесены изменения в основоположения теории. Фрустрация стала рассматриваться лишь как один из стимулов к агрессии. При этом в индивидуальной иерархии возможных реакций агрессия превратилась лишь в доминирующую тенденцию, вызываемую фрустрацией. Общая схема приобрела следующий вид -- фрустрация порождает готовность к агрессии, но проявится ли она в актуальном поведении, зависит от дополнительных условий.

Более точно определить связь между фрустрацией и агрессией попытался Л. Берковиц (L. Berkowitz, 1964, 1969, 1974) -- автор теории активирующих ключевых стимулов (cue-arousal theory). С его точки зрения, акт агрессии имеет два разных источника: рост активации, вызванной гневом по отношению к агрессору, и ключевые признаки ситуации. Чтобы систематически проверить положения теории активирующих ключевых стимулов, Берковиц с коллегами провели серию экспериментов (Berkowitz, 1974). Наиболее известным их результатом является так называемый эффект оружия (weapons effect) [12, с. 601].

Оружие, как указывает Берковиц, -- это ярчайший пример ситуационного ключа агрессии. Его присутствие в принципе должно вести к более острым проявлениям агрессии (в отличие от объектов, вызывающих нейтральные ассоциации). Берковицем и Лепажем был проведен эксперимент (Berkovitz, LePage, 1967), проверяющий следующую гипотезу: если оружие действует как ключевой раздражитель, будут ли фрустрированные или разгневанные люди в присутствии оружия проявлять большую агрессию? Испытуемые (юноши, студенты колледжа) должны были выполнять определенное задание и получить от помощника экспериментатора оценку (различное количество ударов током). Оценка не зависела от реального выполнения задания, но должна была порождать чувство гнева разной силы. Испытуемые, получившие больше ударов, чаще сообщали о гневе, чем испытуемые, получившие только один удар. На следующем этапе эксперимента как испытывающие, так и не испытывающие гнева участники должны были оценить работу помощника экспериментатора путем нанесения ему ударов током. Производилось манипулирование ситуационными ключами агрессии. В одном случае на соседнем столе помещались ружье и револьвер, в другом там не было ничего. Результаты явно соответствовали гипотезе: на количество ударов током, наносимых помощнику экспериментатора не испытывавшими гнева участниками, ключи агрессии не оказывали никакого эффекта. Разгневанные испытуемые, напротив, в присутствии оружия наносили больше электроударов, чем в его отсутствие. Данное исследование (как и ряд других) подтвердило, что ключевые стимулы действительно усиливали агрессивные реакции. Тем не менее, были внесены и некоторые корректировки в исходные теоретические построения. Утверждается, аффективно окрашенные объекты действуют, скорее, в когнитивном плане, провоцируя у разгневанных испытуемых возникновение агрессивных мыслей и образов. Простое присутствие ключевых стимулов агрессии, независимо от предшествующей фрустрации или гнева, может облегчить оживление схем памяти, связанных с агрессией.

Неспецифическая активация / возбуждение. Модель неспецифической активации / возбуждения была предложена Зильманном в 1979 году. В соответствии с данной моделью проявление агрессии (или любой другой эмоции такого типа) является функцией трех факторов:

1. Наученных типов агрессивного поведения.

2. Неспецифических активаций или возбуждения, полученных из других источников.

3. Интерпретации человеком состояния возбуждения, которое ассоциируется им с агрессивной реакцией [10, с. 449].

Зильманн с коллегами утверждают, что остаточная эмоциональная активация от предыдущей ситуации может усиливать активацию, порождаемую новой ситуацией, выделяя два условия передачи возбуждения и, следовательно, возрастания агрессии:

1) агрессия является доминирующей тенденцией реагирования на новую ситуацию, т. е. индивид уже предрасположен действовать агрессивно;

2) активация интерпретируется (или определяется) в контексте последующей агрессии. В ответ на унизительное замечание или несправедливое обвинение мы ощущаем повышение кровяного давления и учащение дыхания. Но те же самые признаки физиологической активации могут возникнуть в ситуации, когда нас неожиданно попросят выступить перед группой на семинаре. Очевидной интерпретацией того же физиологического состояния будет замешательство или страх, и агрессивная реакция окажется маловероятной. Когда активация может быть определенно приписана неагрессивным стимулам, она будет интерпретирована правильно и не повлияет ни на уровень, ни на вероятность возникновения агрессивного поведения. Таким образом, возрастания агрессии в результате общей активации можно ожидать, когда у индивида отсутствует четкая информация о причинах ее возникновения.

Нетрудно предположить, что возрастающее возбуждение может привести людей к более агрессивным реакциям по сравнению с их поведением в обычном состоянии.

Подход социального научения к агрессии. Теории социального научения представляют одну из наиболее успешных попыток когнитивизации классического бихевиоризма за счет включения в плоскость рассмотрения когнитивных механизмов внутренней активности личности, детерминирующих ее поведение. Они исследуют процессы, ответственные:

- за приобретение поведения или его последовательностей;

- за побуждения к действиям;

- за сохранение поведения [9, с. 108].

Наиболее известным представителем этого подхода является А. Бандура, использовавший вместе с Уолтерсом подход социального научения к пониманию агрессии. Конечно, асоциальное поведение может научаться, как и просоциальное. Хотя Бандура и признавал роль биологического фактора по отношению к агрессии, но придавал значительно большее значение жизненному опыту, который может направляться и формироваться. В процессе социализации ребенок может научаться агрессии либо через непосредственное, либо через опосредованное подкрепление.

Идея научения через непосредственные реакции или инструментальное подкрепление основывается на принципе оперантного обусловливания Скиннера, рассматривавшегося нами ранее в разделе, посвященном бихевиористскому подходу. Например, если один ребенок возьмет у другого игрушку и никто не воспрепятствует этому, то он может повторить этот поступок и в последующем, обретя желанную вещь и получив подкрепление агрессивного действия. Такое поведение может породить разные последствия. Если оно оказалось успешным (т. е. оказалось удачным способом получения привлекательного предмета), ребенок может использовать те же приемы и в других аналогичных ситуациях. Через позитивное подкрепление склонность вести себя агрессивно будет усиливаться. Сегодня можно считать доказанным, что люди приобретают различные формы агрессивного поведения посредством инструментального обусловливания. Внешние условия окружения контролируют освоение и применение агрессивных приемов. В таком деле могут оказаться эффективными различные формы подкрепления: получение привлекательных вещей, таких, как игрушки, деньги, сласти; завоевание социального одобрения и повышение статуса; избегание боли. В дальнейшем социальная поддержка (групповые или социальные нормы) также может усилить выражение враждебности, или агрессивные реакции.

Впоследствии эта идея получила развитие в принципе научения через моделирование, утверждающего, что далеко не все поведение обретается через инструментальное подкрепление или научение на собственном опыте, а большая часть поведенческих алгоритмов усваивается в результате аккумуляции опыта других. Бандура (1973) предположил, что первым шагом к приобретению новых форм агрессивного поведения как раз и является процесс научения через моделирование. Индивид приобретает новые и более сложные формы поведения, наблюдая как само поведение, так и его последствия на других людях или образцах. В типичном эксперименте по подражанию образцам или моделям (Bandura, Ross, Ross, 1961, 1963) дети наблюдали за действиями взрослого. Он демонстрировал необычное и совершенно новое для них поведение -- бил большую надувную игрушку (куклу «Бобо») резиновым молотком, пинал ее ногами и кричал на нее. В контрольной группе дети наблюдали за взрослым, спокойно игравшим с игрушками. На втором этапе эксперимента игравший взрослый (модель) вознаграждался экспериментатором либо вовсе оставался ненагражденным. Далее дети получали возможность поиграть теми же самыми игрушками. Выяснилось, что они имитировали ту же модель поведения, которая на их глазах получала подкрепление.

В большинстве экспериментов с детьми подчеркивается освоение новых форм поведения, сходные опыты со взрослыми показывают, как в некоторых ситуациях наблюдение поведенческой модели может ослабить подавление агрессии. Модели агрессивного поведения предоставляются детям преимущественно в двух основных социальных контекстах, каждый из которых релевантен их повседневному социальному взаимодействию: это семья и группы сверстников (Bandura, 1973). С этим аспектом связаны и постоянные дискуссии о роли СМИ в провоцировании агрессивного поведения, особенно среди молодежной аудитории.

Согласно Бандуре, будет ли человек агрессивен в той или иной ситуации, зависит от ряда условий:

- присутствия предшествующего опыта агрессивного поведения, включая как своего собственного, так и других людей;

- степени успешности прошлого агрессивного поведения;

- вероятности того, что нынешнее агрессивное поведение будет скорее успешным, чем неуспешным;

- комплекса когнитивных, социальных и окружающих факторов, присутствующих в ситуации [14, с. 681].

Бандура показал в самых разных экспериментальных условиях, что дети очень быстро мимически реагируют на проявление агрессивных действий со стороны других. Если взрослые предъявляют модель агрессивного поведения, не следует сомневаться, что дети оценивают их как агрессивных и авторитарных людей. Столь же эффективно и предъявление моделей агрессивного поведения на телевидении.

Теория социального научения стимулировала многочисленные исследования агрессии в самых разнообразных ее аспектах. Они в свою очередь привлекли внимание общественности к причинам агрессии, в частности на связь между ростом насилия и его показом на телевидении среди детей и взрослых.

Если насилие научается, показ агрессивного поведения и моделей его успешного осуществления вызывает желание к подражанию. Примеры возрастания насилия в подростковой среде характерны после показа различных криминальных сериалов. Агрессивность становится установленным способом поведения, а иногда стилем жизни, повторяющимся от поколения к поколению. Но это не обязательно означает, что изменения в стиле жизни невозможны. Они, конечно, возможны, но требуют значительных усилий и специальных программ по модификации поведения. В своих последующих исследованиях Бандура разработал принцип взаимного детерминизма, уже известный нашему читателю, в соответствии с которым изменения возможны при учете взаимной детерминированности личностных, ситуативных и активностных факторов. Изменить поведение значит изменить личность, ее окружение и характер доминирующей активности. Недостаточно изменить только отношение к агрессии. Следует создать и условия, не способствующие ее проявлению, а также вооружить человека видами активности, способствующими адаптации к изменившимся условиям существования.

Представленный обзор теоретических подходов к проблеме агрессии свидетельствует о ее сложности и многогранности, а также дискуссионности предлагаемых в них объяснений. Дискуссии происходят не только по сути предлагаемых объяснительных моделей, но и по самому определению феномена агрессии. Ясно одно, что ни одна из них не дает исчерпывающего объяснения и лишь в диалоге научного сообщества, представляющего различные точки зрения, возможно углубление и развитие этих представлений.

Личностные и ситуативные факторы агрессии. Несмотря на то что вычленение личностных и ситуативных факторов агрессии возможно лишь в абстракции из методических соображений, оно полезно. С позиции здравого смысла, лица, совершающие агрессивные действия, обладают определенными особенностями, наконец, разные ситуации по разному влияют на их актуализацию. В своей оценке действий человека эта дифференциация вполне очевидна. Более того, в соответствии с особенностями атрибутирования наше внимание сосредотачивается именно на личностных особенностях, являющихся причинами наблюдаемого агрессивного поведения. Но тот же опыт подсказывает, что в обычной жизни совершенно безобидный человек в определенной ситуации может стать агрессивным (скандал в семье, драка на стадионе, «эмоциональный всплеск» в магазине и т. п.). Эта же дифференциация характерна и для развития самой социальной психологии, правда, в другой последовательности. Первоначально основное внимание уделялось именно ситуативным факторам, которые лишь впоследствии были дополнены личностными. Тем не менее, рассмотрение этого аспекта проблемы агрессии мы начнем с личностных переменных, связываемых с агрессией.

Личностные переменные. Идея о том, что люди ведут себя агрессивно, потому что обладают агрессивными качествами, является достаточно привлекательной, с точки зрения здравого смысла. Конечно, этот вывод является упрощенным, но по ряду оснований, связанных с возрастными, тендерными, культурными и прочими особенностями, некоторые люди ведут себя более агрессивно, чем другие.

Исследования последних лет показали наличие выраженных поведенческих паттернов, названных Типом А личности (Matthews, 1982). Этот синдром связывается с выраженностью коронарного заболевания сердца. Лица с данной особенностью проявляют высокую склонность к гиперактивному и соревновательному взаимодействию с другими людьми. Эмпирические исследования показали, что они становились агрессивными по отношению к людям, воспринимающимися им как конкуренты в решении значимых задач. Они предпочитают в работе добиваться целей в одиночку, испытывая состояние повышенного стресса и стараясь не показать собственную некомпетентность перед окружающими и считая, что они полностью контролируют ситуацию. Им сложно воспитывать детей, они отличаются повышенной конфликтностью во взаимоотношениях со сверстниками и подчиненными и т. п.

Другой источник индивидуальных различий связан с тендером и основывается на особенностях половой социализации, что находит свое выражение в том, что мальчики являются более агрессивными чем девочки, которые стараются скрывать данную особенность. Безусловно, эта тенденция не является неизменной и варьируется от одной субкультуры к другой. В связи с ростом популярности феминистских идей в последние годы наблюдается рост агрессивности и у девочек. В то же время мальчики чаще становятся жертвами физического насилия, а девочки проявляют большую склонность к вербальной агрессии.

Одним из инструментальных оснований агрессивности является катарсис, связанный с реализацией поведения как средства выплеска или разрядки сдерживаемых эмоций [10, с. 458]. Хотя в сегодняшнем сознании идея катарсиса в большей степени ассоциируется с 3. Фрейдом, ее истоки прослеживаются в работах Аристотеля и древнегреческих трагедиях: для освобождения от эмоционального возбуждения люди совершают обряд очищения своих чувств. В данном контексте совершение агрессивных действий может способствовать эмоциональной разрядке. Пример такого рода разрядки известен из японской индустриальной практики -- разрядки отрицательных эмоций работников производства в отношении своего непосредственного начальства путем избиения их муляжей в специально отведенных для этого помещениях. Однако отношения между фрустрацией и катарсисом значительно более сложны -- агрессия может снять эмоциональное напряжение по отношению к определенных событиям и повысить -- по отношению к другим. Можно считать, что уровень обычной агрессивности индивида вне зависимости его катарсиса, чувства стыда и т. п. оказывает существенное влияние на ощущения большей или меньшей агрессивности.

Существенно влияет на агрессию и непосредственное провоцирование. Вполне очевидно, что в случае провоцирования вероятность агрессии возрастает. Более того, провокация может приводить к настоящим эмоциональным взрывам, сопровождающимся крайними проявлениями агрессии, примеры чего в большом количестве представлены в спорте, барах и т. п. Это еще раз подтверждает значимость принципа взаимности. Практика показывает, что беспочвенная агрессия значительно меньше выражена по сравнению со спровоцированной. Другое дело, что сам провоцирующий объект даже может и не подозревать о своей роли (так как его действия интерпретируются), а ее характер может определяться особенностями внутреннего состояния интерпретатора. Поэтому велика роль профилактики агрессии, заключающейся, в частности, в ознакомлении людей с теми действиями, которые могут спровоцировать агрессивные действия.

На проявление агрессии влияет и алкоголь, снижающий уровень кортикального контроля и повышая активность более примитивных отделов головного мозга. К тому же употребление алкоголя сопровождается своеобразным социальным давлением на совершение агрессивных действий. Можно говорить об определенном ролевом наборе человека, находящегося в состоянии алкогольного опьянения: повышенная возбудимость, мания величия, стремление к привлечению внимания, сверхуверенность в своих силах и т. д. Следует отметить, тем не менее, что фактическая статистика, устанавливающая связь между совершением агрессивных действий и алкоголем, расходится с обыденными представлениями. Исследования показывают, что значительно выше роль стресса и агрессивного стиля жизни вне зависимости от употребления алкоголя. Но очевидно и то, что агрессивные люди предпочитают употреблять алкоголь, поэтому и возникает дилемма первичности.

Еще один социально-когнитивный феномен, связанный с агрессией, представляет расторможенность, выражающаяся в снижении социальных сил, направленных на сдерживание агрессии. В определенных ситуациях действие этих сил становится минимальным, например, на спортивном мероприятии или массовом гулянии. В этом случае имеет место влияние присутствия других, приводящее к размыванию собственной идентичности или деиндивидуализации. Эти аспекты более подробно будут рассмотрены в главе, посвященной массовидным социально-психологическим явлениям. В частности, L. Mann (1981) использовал понятие деиндивидуализации к исследованию коллективной агрессии. Он изучал описания коллективной агрессии в средствах массовой коммуникации с 1960-х по 1970-е годы. Их общей особенностью было коллективное наблюдение за каким-либо публичным действом, привлекающим внимание. Была выявлена зависимость начала коллективной агрессии от времени привлечения внимания, масштабов толпы, уровня эмоционального возбуждения и т. п.

Наибольшую известность получили исследования расторможенного поведения английских футбольных фанов, наводивших в свое время ужас на добропорядочных граждан всей Западной Европы. Причина такого расторможенного поведения была найдена в том, что фаны подогревали себя задолго до самого матча, приходя на стадион уже в состоянии крайнего возбуждения. То, что внешне выглядит как единая возбужденная толпа, на самом деле состоит из ряда отдельных группировок фанатов, имеющих разный статус. Участвуя в ритуализированной агрессии на протяжении относительно длительного промежутка времени преданные последователи получают в последующем перспективу увеличения статуса и стремятся продолжить свое продвижение в «карьерной структуре». Соперничающие фаны, следующие групповым правилам, могут избегать физического ущерба для себя и других. Например, преследование противников после матча не обязательно завершается насилием, проявляющемся в захвате жертвы и вымещении агрессии на ней. Скорее, можно говорить о преследовании цели привлечения общественного внимания и получения удовольствия от принадлежности к данной группе. Следовательно, агрессия не является неконтролируемой, как это часто подается средствами массовой информации. Когда все-таки происходит насилие, оно скорее является необычным и связывается с особенностями конкретной личности.

Футбольное хулиганство может объясняться и в более социетальных понятиях. В частности, Марфи (Murphy) с коллегами описали возбужденность британских болельщиков как своеобразную спортивную забаву, связанную со сформировавшейся в 1950-е годы ценностью маскулинной агрессии, опять-таки ассоциировавшейся скорее с игрой, нежели действительно намеренным действом. Попытки правительства установить контроль над этим аспектом спорта провалились в силу того, что вызвали резкое протестное движение, усилили солидарность со стороны собратьев по классу и увеличили число актов насилия между матчами. Этот тип анализа проводится с позиции понятий межгрупповых отношений и субкультурной легитимизации агрессии.

Наряду с перечисленными переменными был выявлен целый ряд других, носящих более локальный характер. Был развенчан и ряд мифов, в частности, миф о наличии связи между некоторыми психологическими нарушениями и межличностным насилием, например умственными нарушениями. Был разрушен и миф о существовании особой Y хромосомы -- XYY по сравнению с обычной XY -- как предпосылки агрессивности. Точно так же как миф о наличии в мозге специального центра контроля над агрессией. С течением времени стало очевидной и существенная роль ситуативных переменных, к анализу которых мы и переходим.

Ситуативные переменные. На насилие оказывают влияние различные аспекты физического окружения. Например, было показано, что существует связь между температурой и коллективным насилием -- увеличение температуры относительно обычной приводит к росту бунтов. Повышение агрессивности происходит и в случая вторжения в личностное физическое пространство. В частности, в больших питейных заведениях, в которых сидит рядом много людей, возрастает риск возникновения шумных скандалов.

Социетальный уровень анализа показывает существование определенных групп людей, воспринимаемых как ущербных или обладающих незаслуженными преимуществами по тем или иным значимым критериям. В таком контексте представление о том, что кто-либо посягает на права людей, вызывает вполне естественную агрессию. На индивидуальном уровне это может включать вандализм, изнасилование или грабежи. На межгрупповом уровне это может проявляться в коллективном насилии, протестных движениях и бунтах.

Существуют и выраженные кросскультурные различия в насилии и агрессии. В истории и культуре немало примеров социальных групп и целых народностей, оцениваемых как особо агрессивные. Это факт, что разные общества рассматривают агрессивное поведение весьма различным образом в зависимости от исторических, нормативных и социально-контекстуальных факторов, что иногда приводит к росту межкультурного непонимания. В частности, в Новой Зеландии существует весьма неоднозначное отношение к жителям острова Самоа, оцениваемым как агрессивные. В постсоветском пространстве на бытовом уровне также существовала определенная предвзятость по отношению к так называемым «лицам кавказской национальности», выражающаяся в отношении к ним как к склонным к насилию и агрессии. Кросскультурные различия в отношении к агрессии и в более широком аспекте в отношении к правам человека приводят к противоречиям между западными нациями и нациями, только становящимися на путь индустриализации и демократизации.

Еще одну ситуационную переменную агрессии составляют субкультуры насилия. Внутри обществ это, как правило, небольшие группы или субкультуры меньшинств, в которых насилие особенно ценится и легитимизируется как стиль жизни, способствующий повышению статуса и власти в более широком общественном масштабе. Представления, нормы и ценности таких групп отражают одобрение агрессивности. Эти группы часто обозначаются как «банды», проповедующие насилие и поощряющие насильственные действия. На определенном этапе развития постсоветского общества бандитские группировки получили достаточно широкое распространение, терроризируя широкие слои населения и проповедуя культ силы. Такого рода группировки существуют и в пенитициарных сообществах. Насилие в данных сообществах является фактически институционализированным и неофициально признаваемым представителями правоохранительных органов.

Сегодня очевидно, что агрессия не является простым актом, основанным на определенных причинах. Несмотря на то что некоторые наиболее очевидные причины могут в конечном счете казаться аспектами конкретных обстоятельств, на самом деле они являются следствиями гораздо более широких и основополагающих социальных и культурных факторов. Существенную часть этой панорамы представлений составляют средства массовой информации.

История возникновения и развития представления об агрессии.

В начальный период исследований агрессии, т.е. в середине 50-х гг., были предприняты попытки объяснения индивидуальных различий -- от непосредственно наблюдаемых способов осуществления агрессии до весьма обобщенных личностных конструктов типа агрессивности и подавления агрессии [6, с. 289]. В поисках средств измерения личностных конструктов исследователи, воодушевленные эффективностью методики измерения мотива достижения [D.С. McClelland et al., 1953], разрабатывали, прежде всего методики, основанные на ТАТ. Однако в начале 60-х гг. после создания лабораторных процедур с использованием электроразряда [А. Н. Buss, 1961] эти методики отступили на задний план. Возможность манипуляций ситуационными факторами благоприятствовала упрочению позиций теории социального научения, что привело к пренебрежению межличностными различиями и нанесло тем самым ущерб мотивационно-психологическому, т.е. менее одностороннему, анализу условий агрессивных действий.

Индивидуальные различия в восприятии экспериментальной ситуации и в готовности пойти на явно агрессивные действия потонули среди статистических погрешностей полученных данных. Это обстоятельство тем более весомо, что в типичном эксперименте возбуждается, как правило, довольно подвижная смесь инструментальной и враждебной агрессии. Неконтролируемые в выборках индивидуальные различия в значительной степени были причиной того, что, несмотря на идентичные ситуационные условия, эксперименты нередко давали противоречивые результаты и, как следствие, уточнение условий агрессии не продвигалось вперед.

Количество работ, направленных на выяснение того, какие виды и формы агрессивных действий возможны и при каких условиях, за последние 15 лет чрезвычайно возросло. За 10 лет, с 1964 по 1973г., на эту тему появилось в три раза больше публикаций, чем за три предыдущих десятилетия; а в период с 1970 по 1976г. было опубликовано более 1200 работ [D.M. Stonner, 1976]. К настоящему времени лишь о человеческой агрессивности написано более 350 монографий [В.A. Baron, 1977, р.VII].

Причина этого не в последнюю очередь заключается в стремлении содействовать посредством лучшего понимания агрессивных действий предотвращению и сдерживанию явных актов насилия. Ибо террористические акты (как в странах, где идет гражданская война, так и там, где она отсутствует), новые формы преступности (такие, как ограбление банков, угон самолетов, захват заложников, шантаж), влияние сцен насилия, ежедневно «с доставкой на дом» получаемых населением от средств массовой информации, вызывают все большую обеспокоенность международной общественности.

Уже в 1939 г. в своей монографии «Фрустрация и агрессия», оказавшей большое влияние на дальнейшие исследования и открывшей новый этап изучения агрессии, Доллард, Дуб, Миллер, Моурер и Сирс в определении агрессии отвели место (хотя и неявно) намерению повредить другому своим действием: «Акт, целевой реакцией которого является нанесение вреда организму» [J. Dollard, L. Doob, N.Е. Miller, Н.О. Mowrer, R.R. Sears, 1939, р. 11]. Впоследствии такие авторы, как Бусс [А.Н. Buss, 1961], Бандура и Уолтерс [A. Bandura, R.H. Walters, 1963], попытались описать агрессию строго бихевиористски, определив ее как причинение вреда. Однако большинство исследователей сочли такое определение неудовлетворительным и отказались от него, ибо оно ведет к рассмотрению непреднамеренного нанесения вреда как агрессии, а целенаправленного вредоносного действия, не достигшего, однако, своей цели, как неагрессивного поведения [см.: S. Feshbach, 1964; 1970; H. Kaufmann, 1970; H. Werbik, 1971]. Оба приводимых ниже определения -- одно из них принадлежит зоопсихологу, автором другого является специалист в области когнитивной психологии мотивации -- содержат указание на побудительные условия агрессивных действий.

Ряд немаловажных различий отметил Фешбах [S. Feshbach, 1964; 1970; 1971], отграничивший друг от друга экспрессивную, враждебную и инструментальную агрессию (при этом сначала из рассмотрения исключается непреднамеренная агрессия). Экспрессивная агрессия представляет собой непроизвольный взрыв гнева и ярости, нецеленаправленный и быстро прекращающийся, причем источник нарушения спокойствия не обязательно подвергается нападению (типичным примером могут служить приступы упрямства у маленьких детей). В случае, когда действие не подконтрольно субъекту и протекает по типу аффекта, Берковитц [L. Berkowitz, Т974] предпочитает говорить об импульсивной агрессии. Наиболее важным нам представляется различение враждебной и инструментальной агрессии. Целью первой является главным образом нанесение вреда другому, в то время как вторая направлена на достижение цели нейтрального характера, а агрессия используется при этом лишь в качестве средства (например, в случае шантажа, воспитания путем наказания, выстрела в захватившего заложников бандита). Инструментальную агрессию Фешбах [S. Feshbach, 1971] подразделяет на индивидуально и социально мотивированную (можно говорить также о своекорыстной и бескорыстной, антисоциальной и просоциальной агрессии).

Важность этих различении Рул [В.G. Rule, 1974] подтвердил определенными экспериментальными данными. Испытуемые должны были прочитать нечто вроде показаний участника о трех случаях агрессии, связанных с потерянным кошельком, и высказать свое мнение о том, является ли эта агрессия правомерной и заслуживает ли наказания. В первом случае рассказчик доходит до физического столкновения с оказавшимся бесчестным нашедшим кошелек человеком ради того, чтобы вернуть кошелек законному владельцу (просоциальная инструментальная агрессия). Во втором он отбирает кошелек и оставляет его себе (антисоциальная инструментальная агрессия), в третьем -- ударяет присвоившего кошелек человека, побуждаемый моральным негодованием (враждебная агрессия). Как видно 16-17-летние школьники считают просоциальную инструментальную агрессию более правомерной и менее заслуживающей наказания, чем враждебную, а эту последнюю - более правомерной и менее заслуживающей наказания, чем антисоциальную.

Виды агрессии. Существует множество способов вести себя агрессивно. Некоторые авторы проводили классификацию различных видов агрессии на основе различных критериев, деля, в частности, агрессию на физическую и вербальную (Buss, 1961), на оборонительную и наступательную, спровоцированную и беспричинную (Zillmann, 1979), аффективную и инструментальную (Geen, 2000) и др. Очевидно то, что наше восприятие агрессивных действий выходит за рамки объективного описания или наблюдения, основываясь, скорее, на предположениях. Приведем классификацию агрессивного поведения, обобщенную известным исследователем данной проблемы И. А. Фурмановым. Он классифицирует агрессивность по ряду критериев:

1. По направленности на объект -- на внешнюю (гетеро), характеризующуюся открытым проявлением агрессии в адрес конкретных лиц (прямая агрессия) либо на безличные обстоятельства, предметы или социальное окружение (смещенная агрессия), и внутреннюю (ауто), характеризующуюся выражением обвинений или требований, адресованных самому себе.

2. По способу выражения -- на произвольную, возникающую из желания, намерения воспрепятствовать, навредить кому-либо, обойтись с кем-то несправедливо, кого-нибудь оскорбить, и непроизвольную, представляющую собой нецеленаправленный и быстро прекращающийся взрыв гнева или ярости, когда действие неподконтрольно субъекту и протекает по типу аффекта.

3. По конечной цели -- на инструментальную (конструктивную), когда действия имеют позитивную ориентацию и направлены на достижение цели нейтрального характера, а агрессия используется при этом лишь в качестве средства (здесь рассматривают индивидуальную инструментально-своекорыстную и бескорыстную, а также социально-мотивированную инструментально-асоциальную и просоциальную агрессию), и враждебную (деструктивную), когда в действиях прослеживается стремление к насилию, а их целью является нанесение вреда другому человеку.

4. По форме выражения -- на физическую агрессию, предполагающую предпочтительное использование физической силы против другого лица; вербальную агрессию -- выражение негативных чувств как через форму (крик, визг) или через содержание (оскорбления, ругань и т. п.) словесных ответов; косвенную агрессию -- действия, направленные окольным путем на другое лицо, хоть как-то связанное с обидчиком или ни на кого не направленное прямо (удар кулаком по столу); негативизм -- оппозиционная форма поведения, направленная обычно против авторитета или руководства, могущего нарастать от пассивного сопротивления до активной борьбы против установившихся порядков [14,с. 669].