5.3. Наркомания

Определение «наркотического вещества» опирается на три критерия: медицинский, социальный и юридический. В правовом аспекте средство признается наркотическим только при наличии всех указанных критериев. Медицинский критерий: специфическое действие вещества или лекарственной формы на центральную нервную систему (эйфорическое, стимулирующее, седативное, галлюциногенное и др.), являющееся причиной его немедицинского применения. Социальный критерий: немедицинское применение веществ или лекарственных форм приобретает масштабы социальной значимости. Юридический критерий: исходя из предыдущих двух критериев, уполномоченная инстанция признала данное средство наркотическим и включила его в официальный список наркотических средств (Врублевский, 2000). Концепция привыкания, физической зависимости и «ломки» применима ко всем психоактивным наркотикам.

Различные направления психологии по-разному объясняют феномен возникновения наркотической зависимости (Березин и др., 2001).

Сторонники бихевиоризма отстаивают мысль о непрерывном влиянии социального окружения на человека. Позитивные связи хронического наркомана с обществом ограничиваются контактами с членами наркоманской группы. Наркоман принадлежит к типу людей, которые слабо переносят боль и эмоциональный стресс. Если у него отсутствуют близкие контакты с людьми, похожими на него, он утрачивает чувство уверенности. По причине «ущербности» социального развития, наркоман старается избегать любой формы ответственности, становится недружелюбным и недоверчивым по отношению к тем, кого считает частью угрожающего мира. Поэтому объединение наркоманов в группы является одной из социальных потребностей, присущей наркомании.

Стоит отметить также высокую эффективность поведения наркомана, направленного на приобретение и употребление наркотика: ни закон и милиция, ни контроль со стороны общества и семьи, ни отсутствие денег и материальных средств, ни многое другое, что могло бы быть непреодолимым препятствием для человека, не страдающего наркоманией, не останавливает наркомана. При этом вся такая сложная цепочка поведенческих актов и событий завершается положительным подкреплением с ярко переживаемым телесным компонентом. Отказ от наркотика означает отказ от сверхэффективного поведения в пользу действий в неструктурированной враждебной среде, к тому же с низкой вероятностью успеха (Березин и др., 1997).

Таким образом, наркоманию можно рассматривать как высокоадаптивный способ поведения, отказ от которого является неадаптивным шагом, сопряженным с риском роста неопределенности и необходимостью отвечать за себя. При этом трезвенническое поведение не гарантирует ни счастья, ни легкости бытия, а употребление наркотика гарантирует «исчезновение» мира с его проблемами. Более того, у наркомана отсутствует ясное представление о возможностях действовать и добиваться успеха.

В рамках когнитивного подхода причины и последствия наркомании объясняют преимущественно с помощью концепции локуса контроля. Так, по мнению Дж. Роттера, одни люди приписывают свой образ действий внутренним причинам, другие объясняют его внешними обстоятельствами. Наркоманы приписывают свой образ действий внешним обстоятельствам. Они убеждены в том, что употребляют наркотические вещества по вине других людей или по вине обстоятельств. Поэтому одной из причин, почему они не могут бросить наркотики, является отсутствие внутреннего контроля. Данный подход помогает понять сложность взаимодействия между человеком и средой. Однако его представители не объясняют, почему один человек склонен видеть причину своего поведения в самом себе, а другой – в окружающих.

Психоаналитические авторы в основном рассматривают наркоманию как результат нарушения психосексуального созревания, ведущего к оральной неудовлетворенности и оральной фиксации (Fenichel, 1946). Согласно другому объяснению наркомании в рамках психоаналитического подхода, это фиксация на анальной стадии, либо на анальной и оральной стадиях развития одновременно (Glover, 1963). Личность регрессирует, возвращается к тому периоду развития, когда жизнь была легче, не было проблем, страха, вины. Этот регресс может означать слабость Я перед болью и фрустрацией (Lesswing, Dougherty, 1993). Интересно, что эти представления почти не подвергались критике или редакции в психоанализе, несмотря даже на тот известный факт, что зависимость практически невозможно «вылечить» с помощью психоаналитических методов (Cohen, 1984).

Очевидно, что наркомания, или наркозависимость, имеет комплексную природу. В зарубежной и отечественной литературе выделяют около тысячи предикторов инициации употребления наркотических веществ, и практически в любой науке о человеке можно найти свои подходы к анализу этого явления. В частности, в медицинском подходе фокусом является наркомания как обобщенная группа прогредиентных заболеваний, характеризующихся патологическим влечением к различным природным или синтетическим веществам эйфорического, успокаивающего, болеутоляющего, снотворного, одурманивающего или возбуждающего действия. Клиническими признаками заболевания являются: а) регулярное употребление наркотических средств, б) непреодолимое влечение к ним, в) сформированная физическая зависимость, г) отчетливое изменение толерантности (Врублевский, 2000).

В психологических исследованиях акцентируются различные личностные факторы.

1. Фактор преморбидной личности наркомана. В одном исследовании (Пятницкая, 1994) были выделены такие характеристики преморбидной личности наркомана, как отсутствие социальных интересов, устойчивых и сформированных индивидуальных интересов, какой-либо увлеченности; обособление от взрослых, агрессивность к обществу, солидарность с возрастной группой, поиск чувственных впечатлений, сексуального опыта.

Говоря о формировании пренаркотической личности, В.Д. Менделевич (Менделевич, 2001) подчеркивает тут особую роль психического инфантилизма, выражающегося в несамостоятельности принятия решений и действий, неспособности противостоять влиянию извне, пониженной критичности к себе, обидчивости, ранимости. Для подростков, употребляющих наркотики, по сравнению с благополучными сверстниками, характерны повышенные показатели толерантности к отклоняющемуся поведению; критицизма по отношению к социальным институтам общества (школа, семья) и отчужденности от них; восприимчивости к новым идеям и впечатлениям; интереса к творчеству, импульсивности. Понижены, по сравнению с благополучными сверстниками, ожидания академических успехов, ценность достижений, уважение к общепринятым нормам поведения, чувство психологического благополучия, религиозность, конформизм. Характерным является экстернальный локус контроля и сниженная самооценка. Акцентируется противоречие между самооценкой и оценкой социума, приводящее к неудовлетворенности потребности в самоуважении и в итоге к личностному дискомфорту, который переносится подростком с трудом (Реан, 2001).

Наблюдения за наркоманами, а также данные проективных методик показали, что опийные наркоманы склонны к нарциссизму и к пассивному поведению, а также к сильному стремлению получить удовольствие, такие личности не выносят никакого напряжения, не переносят боли, разочарования и ожидания (Березин и др., 2001).

Типичные характеристики наркомана – сниженная способность к рефлексии, самоанализу, анализу. Сочетание противоречивой структуры потребностей, мотивационной неустойчивости с бессознательными механизмами защиты (агрессия, вытеснение, «уход») свидетельствует о невротическом характере. Отношения наркоманов с другими мужчинами, женщинами, матерью имеют конфликтный характер, а их потребности в достижении, автономии и любви фрустированы. Наркоманы не верят в собственные силы и не удовлетворены собой.

Несомненно, большее значение имеет не степень аномалии характера, а ее тип. П. Б. Ганнушкин отметил особую предрасположенность к наркоманиям у эпилептоидов, неустойчивых и циклотимиков, гипертимного и истероидного типов.

Неустойчивый тип акцентуации характера предрасполагает к аддиктивному поведению. Жажда легких развлечений и наслаждения, слабый контроль над импульсом становится неотъемлемой чертой характера. Слабое Эго, низкий интерес к социальной жизни, стремление избегать трудностей, подверженность сторонним влияниям также способствуют развитию аддикции.

Гипертимный подросток обладает пониженной устойчивостью к влиянию компаний, предлагающих ему наркотики. Алкоголь вызывает у них выраженную эйфорию, гашиш привлекателен как средство, способствующее групповой коммуникации. Они в меньшей степени предрасположены к опиатам, «кайф» в одиночестве не столь уж соблазнителен; транквилизаторы также для них малопривлекательны, сонливость им ни к чему. Зато стимуляторы, дающие активность, весьма созвучны гипертимной натуре. Их главная особенность – возможность длительно злоупотреблять наркотиком без развития зависимости (чему препятствует высокий биологический тонус). Зато у них отчетливо выражено желание перепробовать на себе действия различных веществ.

Циклоидные подростки в гипертимной фазе ведут себя подобным образом в отношении наркотика, но когда заканчивается эта фаза, прекращается и злоупотребление. В субдепрессивной фазе они могут пристраститься к транквилизаторам.

Лабильный тип сам по себе мало располагает к аддиктивному поведению. Вовлечение в злоупотребление связано с влиянием сверстников, у которых подросток ищет эмоциональную поддержку. Чаще всего это злоупотребление ингалянтами в младшем и среднем подростковом возрасте (ингаляты содействуют фантазированию).

Астеноневротический тип не располагает к аддиктивному поведению, в редких случаях встречается тяготение к транквилизаторам.

Сенстивный и психастенический типы отличается повышенной устойчивостью в отношении злоупотребления наркотиками. Аддиктивное поведение, делинквентность в подростковом возрасте им не присущи. У психастеничного подростка может возникнуть ситуационная зависимость – потребность в транквилизаторе в предвкушении стрессовых ситуаций.

При шизоидной акцентуации встречается склонность к препаратам опия и гашиша. Отличительная черта этого типа – быстрое формирование психической и физической зависимости. В младшем подростковом возрасте они предпочитают ингалянты. Курение гашиша может проходить в одиночку. Алкоголь может играть роль коммуникативного допинга.

Эпилептоидная акцентуация. При данной акцентуации может встречаться гиперсоциальность, порождающая подчеркнуто негативное отношение к наркотикам, но оно часто не распространяется на алкоголь. Такие подростки предпочитают крепкие напитки, напиваются «до отруба». К наркотикам относятся крайне неприязненно, из-за опасения навредить здоровью.

В случаях эпилептоидной акцентуации с наслоением неустойчивых черт никаких преград к аддиктивному поведению нет. Люди данного типа употребляют разные наркотики, но менее всего стимуляторы, которые могут провоцировать дисфорию.

Истероидные подростки обнаруживают особую склонность к стимуляторам, которые не только повышают активность, но и вселяют уверенность в себе, в своих силах, облегчают лидерство, пробуждают бесстрашие. Привлекательны для них также алкоголь, опиаты, транквилизаторы; менее всего – галлюциногены и ингалянты. В компании такой подросток жаждет «всех перепить», склонен в преувеличенном виде описывать свою «наркотическую карьеру».

Можно утверждать, что все наркоманы обладают определенными личностными качествами, такими, как:

1) ранимость, обидчивость. Низкая способность к принятию, осознанию и выражению своих чувств, безуспешные попытки их контролировать и отказ принять себя таким, как есть;

2) неспособность позаботиться о себе;

3) слабое развитие самоконтроля и самодисциплины;

4) эмоциональная незрелость;

5) низкий уровень самооценки, чередующийся с завышенной самооценкой (как правило, во время приема наркотиков или после него);

6) нарушения взаимоотношений, низкая фрустрационная устойчивость, непереносимость отказов, отрицательных ответов, что чаще всего провоцирует либо грубое, либо попустительское отношение со стороны близких людей.

Суммарно это можно охарактеризовать как ощущение собственной ненужности, заброшенности, вины и гипертрофированной ответственности за все, что происходит вокруг.

Н.Ю. Максимова (1996) предполагает, что актуализации психологической готовности подростков к употреблению наркотических веществ способствуют следующие причины:

1) неспособность найти продуктивный выход из ситуации, когда удовлетворение актуальных, жизненно важных потребностей затруднено;

2) несформированность и неэффективность способов психологической защиты подростка, так что она не позволяет хотя бы на время снять эмоциональное напряжение;

3) наличие психотравмирующей ситуации, из которой подросток не находит выхода.

Таким образом, подросток беспомощен перед захлестывающими его негативными переживаниями и стремится изменить свое состояния с помощью психоактивного вещества.

2. Фактор кризиса идентичности. Л. Хьелл и Д. Зиглер предприняли попытку описать механизмы подростковой наркомании, опираясь на представления Э. Эриксона о кризисе идентичности. С их точки зрения, молодые люди, не знающие, что они собой представляют, могут найти опыт приема алкоголя и наркотиков весьма привлекательным, поскольку он способствует «нащупыванию» внешних границ Я. Подростки предполагают, что, изменяя свое сознание, сумеют обнаружить такое измерение себя, которое ускользает, когда они находятся в трезвом, «правильном» мире (Хьелл, Зиглер, 1998).

Подростковый возраст, как известно, характеризуется как кризисный, а следовательно, уязвимый как со стороны физиологии, так и со стороны социальных факторов, в частности семьи, школы, молодежной субкультуры. Проблемы в общении, нестабильность самооценки, неорганизованность, неоформленность, высокая подверженность стрессам, а также повышенная тяга к различным экспериментам (способу поиска «своего»), стремление быть принятым какой-либо социальной группой – все это является фоном, повышающим вероятность употребления подростком психоактивных веществ.

Основная причина значительной уязвимости подросткового возраста – это неустойчивость Я-концепции. Показано, что некоторые особенности Я-концепции у подростков могут выступать как фактор формирования наркозависимости (Березин и др., 1999). Я-концепция формируется под воздействием социального окружения и предопределяет взаимодействие подростка с ним. Следовательно, чем нестабильнее социальные факторы, тем менее устойчива подростковая Я-концепция. Кроме того, важнейшим аспектом формирования образа Я у подростка является образ тела; а поскольку, тело подростка постоянно развивается и изменяется, то развивается и изменяется его Я-концепция, а следовательно, и способы взаимодействия со средой. Кризисность, конфликтность подростка коренится еще и в том, что он испытывает потребность не только присоединиться к социальной группе, но одновременно и потребность отделить себя от привычной социальной среды, даже противостоять ей в обретении и раскрытии своего Я. Очевидно, что подростковое Я – сущность энергетически мощная, требующая постоянного самовыражения, разрядки, но, одновременно, и неопределенная, очень часто наполненная опытом других людей: родителей, более взрослых друзей, других значимых людей. Противоречие между потенциальной возможностью и реальным содержанием деятельности порождает внутреннее напряжение подростка, разрешение которого с каждой минутой становится все более острым и жизненно важным вопросом. Очень часто наиболее эффективным способом снижения напряжения, по мнению подростка, является та или иная форма девиантного поведения, в том числе и употребление психоактивных веществ.

3. Фактор неблагоприятного развития ребенка в раннем детстве. Исследования психодинамического направления подчеркивают неблагоприятное развитие ребенка в раннем детстве. Симбиоз мать – младенец рассматривается как биологическая система, в которой для адекватного развития ребенка необходима адекватно проявленная забота. Развитие ребенка нарушается, если мать неспособна удовлетворить его базовые потребности, что приводит к возникновению психологического дефицита, который становится причиной определенной модели поведения, в том числе и зависимого. Роль играет не только адекватная родительская забота о ребенке, но и процесс постепенного отделения ребенка от матери и последующей индивидуализации (Mahler, 1958). Процесс сепарации сопровождается переходным феноменом: попыткой ребенка воплотить фигуру заботливой матери в особых символических объектах (пальцы рук, одеяло и др.). Ребенок использует эти объекты в отсутствие матери, создавая себе, таким образом, иллюзию ее присутствия. Ребенок действует самостоятельно и испытывает при этом теплоту, уверенность и безопасность, как если бы мать была рядом (Winnicott, 1974).

Д.М. Херст назвал такого рода выбираемые объекты аутистическими. Именно на них полагается ребенок, а не на людей или переходные объекты, которые могут их напомнить, поскольку аутистические объекты лучше поддаются контролю, они не так часто, как люди, вызывают разочарование и причиняют боль. Аутистический объект – это специфическая защита в ситуации недополученной любви. Аутистический объект является предтечей аддиктивного объекта и представляет собой его прототип. Отношения аддиктивной личности с аддиктивным объектом развиваются таким образом, что поглощают ее время и энергию. У аддикта нет веры в себя или других, в нем постоянно живет идея о том, что свой мир можно контролировать с помощью объекта аддикции и это объект снабдит его всем тем, что отсутствует внутри него (Херст, 2000).

Другой исследователь подчеркивает компенсаторную функцию наркотика, он считает, что наркотик служит не заменителем любимых и любящих объектов или отношений с ними, а замещением дефекта в психологической структуре (Kohut, 1971).

Есть и другой подход, который рассматривает травмирующее, оскорбительное или пренебрежительное поведение родителей как фактор, способствующий развитию аддикции. Такое поведение родителей наносит удар по четырем аспектам психологической жизни ребенка: согласию с самим собой и своими чувствами, способности адекватно выражать эти чувства, способности поддерживать здоровые отношения с другими людьми и заботиться о себе. Психологическая уязвимость сферы саморегуляции усиливается в сочетании с факторами биологической или генетической восприимчивости к объекту аддикции, с определенными нормами среды и социальными условиями. Все это увеличивает вероятность использования психоактивных веществ в качестве кратковременных адаптивных и облегчающих средств (Ханзян, 2000).

Необходимым и достаточным условием для возникновения наркотической зависимости является попытка избавиться от невыносимых страданий при помощи наркотиков и неспособность позаботиться о себе (Ханзян, 2000). Если человек неспособен позаботиться о себе, то крайне мала вероятность, что он сможет заботиться о ком-то другом, а следовательно, учитывать интересы другого при принятии решения. Выбор ребенком наркотика в качестве средства решения какой-либо проблемы всегда наносит удар по родителям. Ребенок отлично понимает, что его поведение не только не получит одобрения родителей, но и причинит им сильную душевную боль. Игнорирование чувств родителей наводит на мысль о такой цели поведения как месть (которая может и не осознаваться ребенком), выделяемой в концепции А. Адлера, ее можно интерпретировать как месть за материнскую или родительскую депривацию.

4. Стиль семейного воспитания. Клинические данные показывают, что основными причинами подростковой и юношеской наркомании является семья, создающая предпосылки для формирования у подростка генерализованной неудовлетворенности либо неспособная компенсировать факторы наркотической контаминации социальной и биологической природы. Под генерализованной неудовлетворенностью понимается фоновое состояние, возникающее в результате неудовлетворенности первостепенно значимых потребностей. Конкретное содержание неудовлетворенных потребностей, как правило, не осознается, что и является причиной генерализации. Если в результате пробного употребления наркотика подросток переживает снижение уровня неудовлетворенности, у него формируется отношение к наркотику как средству, расширяющему его возможности (Березин и др., 2001).

Когда говорится о наркомании как о семейной проблеме, подчеркиваются следующие моменты (Березин и др., 2001):

1. Известие об употреблении подростком наркотиков является точкой бифуркации в эволюции семейной системы.

2. Реакция семьи на известие об употреблении наркотиков зависит от исходного состояния семейной системы.

3. Момент обнаружения факта наркотизации одного из членов семьи является началом развития семейного кризиса.

4. Развивающийся у родителей синдром родительской реакции на наркотизацию (СРРН) подростка является фактором закрепления аддиктивного поведения.

5. Специфические для наркоманов черты личности являются вторичными нарушениями, тогда как первичными являются нарушения в системе социальных отношений.

Как показывают исследования, опыт работы с семьями алкоголиков невозможно перенести на работу с семьями наркоманов, несмотря на то, что в динамике семейных отношений в семьях алкоголиков и наркоманов существуют общие черты. В семьях подростков, употребляющих наркотики, обнаруживаются специфические особенности внутрисемейных отношений, фиксирующие аддиктивное поведение подростка и формирующие особый тип поведения родителей, в основе которого лежит СРРН.

На стадии латентной наркотизации подростки могут прибегать к наркотикам как к средству ухода от семейных конфликтов, как к средству, снижающему генерализованную неудовлетворенность.

Практически во всех случаях подростковой и юношеской наркомании в период, предшествующий наркотизации, обнаруживаются признаки одного из типов проблемных семей:

1) деструктивная семья (автономия и сепарация отдельных членов семьи, отсутствие взаимности в эмоциональных контактах, хронический супружеский или родительско-детский конфликт);

2) неполная семья (один из родителей отсутствует, из чего следуют разнообразные особенности семейных отношений, прежде всего, размытые границы между матерью и ребенком: мальчики – суррогатные «мужья»; девочки – симбиоз);

3) ригидная, псевдосолидарная семья (наблюдается безоговорочное доминирование одного из членов семьи, жесткая регламентация жизни, подавляющий тип воспитания);

4) распавшаяся семья (т. е. ситуация, когда один из родителей живет отдельно, но сохраняет контакты с прежней семьей и продолжает выполнять в ней какие-либо функции, при этом существует сильная эмоциональная зависимость от него).

Характерными особенностями таких семей являются:

1) чрезвычайно эмоциональное, ранимое и болезненное отношение подростков к родителям и их проблемам (имеются в виду острые, болезненные реакции на семейную ситуацию);

2) конформизм и попустительство родителей, вплоть до готовности идти на поводу у подростка. Чаще всего такое поведение родителей – своеобразный способ избегания эмоционально-близких отношений с подростком: «Я сделаю, как ты хочешь, только отстань…» или «Что еще тебе нужно? У тебя все есть…»;

3) использование ребенка как средства давления и манипуляции супругами («Не кричи на меня: видишь, ребенок от этого страдает!»);

4) непоследовательность в отношениях с ребенком: от максимального принятия до максимального отвержения. Ребенка то приближают к себе, то отдаляют независимо от особенностей его поведения;

5) невовлеченность членов семьи в жизнь и дела друг друга (когда все рядом, но не вместе; когда семейная жизнь низводится до совместного быта);

6) директивный стиль отношений и эмоциональное отвержение;

7) спутанные отношения и размытые (неопределенные) межпоколенные границы. Прародители (дедушки и бабушки) активно вмешиваются в жизнь семьи, продолжая воспитывать уже взрослых детей, при этом по отношению к внукам чаще всего обнаруживается гиперпротекция и попустительство. То, что не позволяют родители, разрешают дедушка и бабушка.

Перечисленные особенности семейной ситуации повышают риск наркотизации, прежде всего потому, что у подростка не формируется чувство ответственности за себя, свою жизнь и свои поступки. Несформированность чувства ответственности до начала наркотизации является общей чертой всех будущих наркоманов.

В каждом из типов проблемных семей, помимо общих черт, складываются и специфические особенности отношений, которые придадут наркомании подростка особый символический смысл. Так, в деструктивных семьях наркотизация и связанное с ней поведение направлено, прежде всего, на компенсацию деффицитарности эмоциональных контактов в семье либо выступает как средство ухода от давления семейных конфликтов. В неполных семьях наркотизация иногда имеет ярко выраженный демонстративный компонент. Тут факт наркотизации обнаруживается раньше, чем в семьях других типов. В ригидных семьях наркомания подростка может рассматриваться как крайняя форма протеста против системы отношений, игнорирующей его возросшие возможности, интересы и потребности. В распавшихся семьях наркомания может выполнять функцию ослабления и даже преодоления сохранившейся эмоциональной зависимости от родителя, проживающего вне семьи. После того как родитель, с которым живет подросток, узнает о его наркомании, этот факт начинают тщательно скрывать от родителя, живущего вне семьи. Внутренние отношения в родительско-детской паре становятся более тесными, эмоциональными и сплоченными, тогда как внешние отношения с родителем, живущем вне семьи, становятся более дистантными, холодными и проблемными.

Момент обнаружения у подростка наркомании является принципиально важным с точки зрения изменения семейных отношений, вплоть до изменения исходного типа семьи (Березин и др., 1997; Березин и др., 2001).

Выделяют типичные черты родительско-детских взаимоотношений в этот период (Горьковская, 1994):

1) невовлеченность в жизнь подростка или желание «прожить жизнь за него»;

2) гипо– либо гиперконтроль за поведением подростка;

3) разрешение супружеского конфликта с помощью ребенка, когда наркомания ребенка становится условием разрешения конфликта;

4) использование подростка как средства манипуляции и давления супругами, как средства сведения счетов или «психологической» мести;

5) эмоциональная амбивалентность;

6) чрезмерная аффективность и склонность к эмоциональным всплескам;

7) делегирующая позиция родителей, когда вина за наркоманию приписывается исключительно подростку или другому родителю;

8) патологическая лживость, манипулирование, обидчивость со стороны подростка;

9) чувство вины перед подростком и друг другом;

10) воспитательная неустойчивость и неуверенность;

11) растерянность и невозможность выстроить четкую и последовательную линию поведения по отношению к друг другу.

В структуре СРРН можно выделить составляющие, свойственные обоим родителям:

1) чувство вины и стыда перед другими;

2) привнесение конфликтов между супругами в сферу воспитания подростка. При этом характерной особенностью отношений является выражение недовольства воспитательными методами другого супруга, каждого интересует не столько то, как воспитывать подростка, сколько то, кто прав в воспитательных спорах. Часто родители придерживаются полярных позиций: один настаивает на весьма строгом воспитании, с повышенными требованиями и запретами (отец), другой же (мать) склонен «жалеть» подростка и многое ему разрешать;

3) фобия утраты, повышенная неуверенность, боязнь ошибиться, потерять ребенка. Этот страх заставляет тревожно прислушиваться к любым пожеланиям подростка и спешить их удовлетворить, либо опекать и защищать его.

Для семьи в целом в этот период характерны следующие особенности:

1) использование в коммуникациях парадоксальных посланий, которые не дают возможности подростку правильно реагировать на требования родителей;

2) замкнутость и закрытость семейной системы;

3) отсутствие искренности в отношениях между членами семьи;

4) нежелание или невозможность видеть подтекст во взаимоотношениях.

По мере развития синдрома реакции, как и при любой болезни, родители наркоманов приспосабливаются и начинают получать максимум выгод из своих невротических симптомов и защит. Симптомы и защиты приобретают социальную функцию: формируются особые внутрисемейные роли, которые заменяют близкие взаимоотношения и приносят психологические преимущества. Таким образом, появляется вторичная выгода, которая выступает как мощная детерминанта внутрисемейных отношений, в частности, она провоцирует срывы и прерывает ремиссию в период реабилитации (Горьковская, 1994).

После того как наркомания подростка становится общесемейной реальностью, изменяется и характер взаимоотношений наркомана с его братьями и сестрами в сторону невротизации, отторжения или опеки. Внутрисемейные отношения становятся не просто «свернутыми», «частичными», они становятся лживыми. Младшие дети в семьях наркоманов неизбежно должны присоединиться к «общесемейной лжи».

Как бы сильно ни отличались семьи наркоманов одна от другой, их объединяет общая черта: супруги и остальные домочадцы говорят, думают и рассуждают на одном уровне, а взаимодействуют, чувствуют, переживают – на другом, что образует как бы скрытую инфраструктуру их жизни, своеобразный подтекст семейных отношений. Именно в этом подтексте и может скрываться причина, фиксирующая наркотизацию подростка. Внешние стимулы, запускающие цепочку наркотического поведения, могут выглядеть по-разному. Это могут быть:

1) непоследовательность в ожиданиях, выражающаяся то в уверенности в успехе терапии и реабилитации, то в высказываниях о бесперспективности и бесполезности терапии, фатальной обреченности подростка;

2) упреки в неблагодарности, слабоволии;

3) вербальные и невербальные сообщения, подчеркивающие вину подростка за происходящее;

4) гиперконтроль, подозрительность, конфликтность;

5) делегирующая позиция родителей (когда ответственность и вина за наркоманию приписываются исключительно подростку или другому родителю);

6) тотальный контроль, недоверие и подозрительность;

7) конфликтность и агрессивность со стороны родителей;

8) патологическая лживость, манипулирование самыми святыми чувствами, обидчивость со стороны подростка;

9) чувство вины родителей перед подростком и друг другом.

Семейный кризис на этом этапе максимально обостряется. И даже если в этот период наркоман проходит курс медицинского лечения, ремиссия, как правило, не бывает продолжительной.

5. Способы вхождения подростков в наркотизацию. Одним из основных путей вхождения подростка в наркотизированную группу Мацкевич М. и Кесельман Л. считают девиантную социализацию. На первых этапах подросток, как правило, вовлекается не столько в собственно физиологию наркотического удовольствия, сколько делает своеобразную карьеру в референтной группе. Постепенно происходит отчуждение от представлений взрослых о смысле и ценности наркотика, формируются собственные представления с опорой на представления, доминирующие в девиантной субкультуре. Такое вхождение в наркотизм социальные психологи называют «ролевым поглощением» (Кесельман, Мацкевич, 2001).

Существенно, что знакомство с наркотиками у подростков происходит, как и у взрослых, в группе сверстников. Предложения в такой группе исходят, как правило, от старших и более опытных подростков. Одним из факторов приобщения к наркотикам в группе является конформизм как личностная черта и конформизм по отношению к группе как особенность возраста. Высокий риск наркотизации наблюдается не столько при выраженной внешней или внутренней конформности, сколько при наличии выраженной зависимости от отношения окружающих. При кажущейся сходности указанных феноменов, они тем не менее имеют принципиальное отличие. И внешняя, и внутренняя конформность служат специфическим способом разрешения осознанного конфликта между личностью и группой в пользу последней. Когда же говорится о «зависимости от отношения окружающих», имеется в виду неосознанное стремление к одобрению и поддержке со стороны конкретного человека. Очевидно, что оно может проявляться даже и в форме нонконформизма по отношению к остальным членам группы.

По мере увеличения частоты употребления наркотиков и формирования зависимости у части подростков, отношения в группе меняются. Как правило, открытая и случайная группа раскалывается, из нее выделяется подгруппа подростков, продолжающих употреблять наркотики. Такая подгруппа стремительно эволюционирует к типичной «наркоманской» группе (Березин и др., 1997). Принадлежность к такой группе, с одной стороны, нарастающая конфликтность в семье, отверженность в других группах – с другой, и, наконец, постоянная сосредоточенность на необходимости поиска наркотика приводят к формированию «наркоманского» типа поведения. Наркомания становится специфическим способом жизни. Особый «наркоманский» образ жизни носит для наркомана очевидный приспособительный характер, позволяющий ему приспособиться к жизни с наркотиком.

6. Мотивы выбора наркотика. Как правило, есть две причины употребления психоактивных веществ, причем эти причины выявляются у лиц разных категорий. Первая – это поиск удовольствия, хорошего настроения, искусственной, вызванной химическим способом, эйфории, увеличения активности. А вторая – это попытка при помощи химических веществ избавиться от неприятных переживаний и состояний, плохого настроения, затруднений в общении и т. д. И поскольку психоактивные вещества действительно могут делать и то, и другое, и до определенного периода человек чувствует улучшение самочувствия при их приеме, это, по всей вероятности, и является основным мотивом того, что он не хочет избавиться от своей болезни (Анохина, 2000).