Досье 7.1. Роль врожденного и приобретенного в научении

Важнейшая концепция бихевиоризма, выдвинутая еще Уотсоном, заключается в том, что организм может выработать любую форму поведения, если только для этого будут созданы благоприятные внешние условия. Между тем факты свидетельствуют о том, что способность к выработке поведенческих реакций имеет свои пределы. Действительно, ряд биологических факторов препятствует включению многих реакций в поведенческий репертуар того или иного вида. Это, несомненно, может быть связано с чисто физической конституцией животного, с особенностями его биоритмов и инстинктов, а также с влиянием предшествующего опыта на данную особь.

Физическая конституция

У представителей того или иного вида не могут вырабатываться любые заданные формы поведения: их формирование ограничено как строением тела, так и уровнем развития мозга. В крайних случаях это очевидно: нельзя, например, рыбу обучить нажимать в аквариуме на рычаг с помощью плавника, а дождевого червя – безошибочно находить дорогу в сложном лабиринте (достаточно вспомнить, с какими трудностями столкнулся Йеркс, пытаясь обучить червя поворачивать направо даже в простейшем Т – образном лабиринте).

Существуют и не столь очевидные ограничивающие факторы. Всякий, кто пытался обучить крысу нажимать на рычаг с целью предотвращения удара током, знает, насколько это трудно. Причина этого проста: при опасности крыса либо готовится к борьбе или бегству, либо начинает беспорядочно метаться, либо просто застывает в какой-то позе, но никогда не направляется к рычагу с целью устранить неприятное воздействие. Такое поведение не входит в репертуар ее реакций.

Так же обстоит дело с голубями. При ударе током эти животные откидывают голову назад, и поэтому, разумеется, движение клюва по направлению к рычагу не может быть естественной реакцией голубя для устранения неприятного раздражителя (Smith et al, 1972).

Биологические ритмы

Ранее мы уже говорили о биологических ритмах, синхронизирующих различные функции организма (см. документ 4.2). Эти ритмы влияют и на процессы научения.

Крыса – ночное животное, поэтому она наиболее активна именно ночью; лабораторные же исследования, напротив, проводятся почти всегда в дневное время. Даже если попытаться десинхронизировать ритмы организма, совсем не выключая свет в виварии или изменив режим освещения на противоположный по сравнению с обычным, никогда нельзя с уверенностью сказать, в какой фазе циркадианного ритма будет находиться крыса во время опыта.

Связь между активностью и циркадианным ритмом изучалась на протяжении ряда лет, в частности у хомяков и североамериканских бурундуков (Godefroid, 1968, 1979). Оценивалась, в частности, характерная для этих животных деятельность по сбору пищи. Для этого в распоряжение животных круглые сутки предоставлялся рычаг, связанный с кормушкой. Оказалось, что хомяк – ночное животное – днем пищу не собирает, а активность его проявляется в виде пиков только в начале и середине ночи, тогда как у бурундука – дневного животного – активность начинается лишь с восходом солнца, достигая максимума к середине утра.

Если проследить за этой активностью в течение года у бурундуков в виварии (где они тоже всегда могут пользоваться рычагом, связанным с кормушкой), то можно будет убедиться в том, что весной за сутки животные нажимают на рычаг около 50 раз, а летом больше ста раз, перед зимней спячкой – 2000 раз. В течение же нескольких месяцев спячки животное не проявляет никакой активности. Очевидно, что начинающий исследователь, планируя проводить кратковременные эксперименты на таких животных, столкнется с существенными различиями в их активности, и ему будет трудно объяснить их, если он не будет учитывать биологические ритмы^*.

* На изучаемую деятельность животных могут влиять и другие ритмы, например эстральный цикл у самок грызунов. С этим циклом, имеющим период 4 - 5 суток, могут быть связаны значительные изменения в поведении.

Инстинктивные склонности

Многочисленные примеры свидетельствуют о том, что если различных животных обучать формам поведения, входящим в конфликт с их инстинктами, то последние быстро берут верх над приобретенными поведенческими реакциями.

Преобладание инстинктов. В 50 – х годах двое исследователей (Breland, Breland, 1961) вырабатывали у ряда животных – енотов – полоскунов, свиней, кур и др. – различные формы поведения с помощью оперантного обусловливания. Вначале работа шла легко. Еноты подбирали монетку и переносили ее в металлическую коробку. Свиньи рылом подталкивали деревянную монетку к большой копилке в виде поросенка. Куры дергали за резиновое кольцо и высвобождали таким образом капсулу, которую они клювом выталкивали из клетки. Разумеется, каждая такая поведенческая реакция сопровождалась подкреплением.

Однако по прошествии некоторого времени еноты уже не так охотно опускали свои монетки, а предпочитали оставлять их у себя, манипулируя ими, потирая их передними лапами, а если и опускали их в коробку, то затем снова вынимали обратно. Свиньи уже не так спешили подтолкнуть монету к кормушке, для того чтобы получить себе пищу, а по дороге подбрасывали ее в воздух или пытались зарыть в землю, а затем снова выкопать. Куры же стали поклевывать свои капсулы, вместо того чтобы выталкивать их из клетки.

Из этого видно, что все исследуемые животные в этих искусственных условиях поступали с различными предметами так, как в естественной среде со своей пищей: енот – полоскун «моет» пищу перед едой, свинья, как и дикий кабан, роет землю рылом в поисках кореньев, а курица обычно с помощью клюва подбирает пищу с земли, а не выталкивает предметы из клетки.

Примером преобладания инстинктов над приобретенными формами поведения могут быть и описанные выше опыты с хомяками и бурундуками. Эти животные никогда не будут нажимать на рычаг исключительно для того, чтобы поесть: в зависимости от времени года они обязательно будут более или менее часто наполнять защечные мешки и переносить пищу в клетку.

Сходное поведение было обнаружено и у лабораторных крыс, которые должны были добыть пищу, помещенную в конце удаленного от клетки коридора. В этом случае животные тоже приносили пищу в клетку, а не ели ее на месте; однако такую реакцию следует связывать скорее со стремлением к надежному укрытию, чем с накоплением запасов (Godefroid, 1979).

Самоформирование реакций. Здесь мы столкнемся с другим не менее удивительным примером тех жестких рамок, которые накладывают инстинкты на поведение.

Если через определенные промежутки времени подавать голубю в кормушку зерна, предваряя это световым сигналом, то вскоре голубь будет все чаще и чаще поклевывать пластинку, на которой появляется сигнал, хотя такая реакция нисколько не влияет на получение пищи (Brown, Jenkins, 1968). Сначала такое самоформирование реакции приписывали классическому обусловливанию, при котором создается связь между световым сигналом и пищей. При этом рефлекторное поклевывание пластинки рассматривали как условный рефлекс. Но если бы это было так, то в случае неподкрепления сигнала пищей реакция стала бы угасать; на самом же деле этого не происходит, голубь начинает все активнее клевать «пластинку», даже если в ответ на каждый удар клювом подача пищи задерживается. По Дженкинсу (Jenkins, 1973), реакция голубя тесно связана с его текущей потребностью. Например, если он голоден, то он ответит поклевыванием пластинки. Напротив, если ему хочется пить, а «подкрепление» состоит в подаче воды, то движения голубя будут больше походить на процесс питья. Если же после светового сигнала в клетку голубя помещать рецептивную самку, то он вскоре начинает «ухаживать» за лампочкой (ворковать и т. п.).

Таким образом, реакция животного отнюдь не произвольна, а непосредственно связана с природой подкрепляющего агента. Это означает, что в основе самоформирования реакции может лежать связь между классическим и оперантным обусловливанием: световой сигнал может при этом играть роль условного раздражителя, вызывающего условную реакцию, связанную с видом подкрепления^*.

* Дженкинс, кстати, отмечает, что в том случае, если пища выдается не только при появлении светового сигнала, но и без него, то реакция голубя исчезает.

Влияние предшествующего опыта

Если исследователь не знает, какой опыт уже имеется у индивидуума, то он порой не может правильно интерпретировать некоторые виды поведения.

Хорошей иллюстрацией этого служат два следующих примера.

Вкусовая аверсия. Гарсия с сотрудниками (Garcia et al., 1966) подвергали только что поевших крыс облучению, вызывавшему у животных болезнь. При этом они обнаружили, что у крыс вырабатывается неприятие данной пищи, которое может сохраняться неделями. Гарсия отметил также, что подобная картина наблюдается и после употребления отравленной пищи.

Это явление тесно связано с целым рядом инстинктов. Известно, например, что если дать крысе совершенно новую для нее пищу, то она сначала съест лишь небольшую ее порцию, затем какое-то время переждет, «проверяя» тем самым действие этой пищи на организм, и только после этого продолжит еду. Гарсия показал также, что при вкусовой аверсии классическое обусловливание проявляется весьма ограниченно. Он отметил, что если звуковые или слуховые индифферентные раздражители (свет, зуммер, метроном), подаваемые вместе с отравленной пищей, не вызывают аверсию, то, напротив, стоит предъявить вместе с такой пищей какой – либо запах, и он сам по себе начинает вызывать отказ от еды.

«Приобретенная беспомощность». Если собаку поместить в клетку с двумя отсеками и в одном из этих отсеков наносить ей удары током, то она быстро научается перепрыгивать во второй отсек. Это реакция, имеющаяся в естественном поведенческом репертуаре животного, и ее легко сделать условнорефлекторной. Однако выяснилось (Seligman, 1975), что если собак запирать в одном из отсеков клетки и наносить им несильные электрические удары, то очень многих из них уже не удается научить перепрыгивать во второй отсек, если отпереть ведущую в него дверцу и вновь подавать ток. Собаки при этом остаются в первом отсеке – они буквально не могут сдвинуться с места и покорно переносят электрические удары. Даже если при этом положить во второй отсек вкусную пищу или попытаться перетащить туда животное на поводке, то это становится возможным лишь после многих попыток. Иными словами, у животных формируется беспомощность в ответ на предъявление аверсивного раздражителя, и этот раздражитель уже не может вызвать никакого научения.

Все эти примеры заставляют задуматься над тем, в какой степени наша биологическая наследственность, скрытая под напластованиями культуры и социальной жизни, может обусловливать многие трудности, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни.

Человек смог решить многие проблемы, обусловленные его физической конституцией, путем изобретения и усовершенствования орудий. В то же время биологические ритмы все еще продолжают оказывать сильнейшее влияние на нашу деятельность, осуществляемую в различное время суток или в разные сезоны. Известно, что работа в ночную смену может оказывать порой разрушительное влияние на физическое и психическое состояние человека. И вообще, достаточно лишь немножко «прислушаться» к собственному организму, чтобы убедиться в том, что его активность тесно связана с временами года.

Для удовлетворения инстинктов собирательства, охоты и рыбной ловли человек с удовольствием предается таким занятиям, которые кажутся атавистическими и совершенно ненужными для его выживания. По – видимому, радость охотника, способная порой достигать размеров настоящей страсти или ярости, и терпение рыбака имеют те же глубинные основы, что и поиски удовольствий завсегдатаями пансионатов, жаждущих обрести свой «потерянный рай»^*.

* Надо отметить, что подобный «возврат к предкам» в виде различных способов проведения досуга перестал быть необходимым лишь для таких людей, для которых работа превратилась в страсть и стала своего рода «второй природой».

За примером самоформирования реакций не придется ходить слишком далеко. Высокая популярность различного рода лотерей показывает, что и у человека существует множество форм поведения, тесно связанных с раздражителями, имеющими лишь весьма гипотетическое отношение к ожидаемому подкреплению ^*.

* Действительно, трудно объяснить подобное поведение связью с подкрепляющим агентом, так как всем известно, что в большинстве случаев вероятность главного выигрыша при покупке одного билета – всего лишь один шанс на несколько миллиардов.

Рис. 7.16. Терпение рыболова вполне можно сопоставить со страстью охотника или с поисками приятного отдыха любителями пансионатов.

Нетрудно отыскать у человека и примеры вкусовых аверсий. Случаев таких множество, особенно у детей. Всем известно, как случайное внешнее сходство пищи с чем – либо другим, внезапное заболевание, не имеющее никакого отношения к употреблению данного продукта, или семейный конфликт во время еды может быть причиной отказа от какой-то пищи и даже отвращения к ней. Попутно стоит отметить, что аверсия чаще вырабатывается на горькую пищу или продукты с непривычным запахом (поэтому гораздо эффективнее наказывать детей, лишая их сладкого, а не шпината).

Что касается «приобретенной беспомощности», то здесь можно привести больше, чем хотелось бы, примеров тому, как забитые дети привязываются к своим несправедливым родителям или как жены либо мужья, подвергающиеся побоям со стороны супруга, упорно не желают как – то на это отреагировать – подать в суд или попытаться изменить условия жизни. Еще проще объяснить «приобретенной беспомощностью» чувство постоянной неудачи или депрессии, возникающее у лиц, попадавших в прошлом в тяжелые ситуации и пришедших из-за этого к мыслям о бесполезности всякой борьбы (Seligman, 1975).