Способы психологической защиты

Отрицание — это стремление избежать новой информации, несов­местимой со сложившимися представлениями о себе.

Защита проявляется в игнорировании потенциально тревожной ин­формации, уклонении от нее. Это как бы барьер, расположенный пря­мо на входе воспринимающей системы. Он не допускает туда нежела­тельную информацию, которая при этом необратимо теряется для человека и впоследствии не может быть восстановлена. Таким образом, отрицание приводит к тому, что некоторая информация ни сразу, ни впоследствии не может дойти до сознания.

Наиболее примитивные формы отрицания — невидение, неслыша­ние — могут реализовываться либо через отвлечение внимания, либо через механизм отрицательных галлюцинаций (такого нарушения зри­тельного восприятия, когда человек не видит некоторых предметов, находящихся в поле зрения, при нормальном восприятии других).

При отрицании человек становится особенно невнимательным к тем сферам жизни и граням событий, которые чреваты для него неприятно­стями. Например, руководитель может долго и эмоционально крити­ковать своего сотрудника и вдруг с возмущением обнаружить, что он давно уже «отключился» и ровным счетом «никак» на нравоучения не реагирует. Зачем переживать, что ты что-то сделал не так, не оправдал надежд, если можно этого просто не слышать (не знать) и никакой вины в связи с этим не испытывать!

Отрицание может позволить человеку и превентивно (опережени­ем) отгородиться от травмирующих событий. Таким образом действу­ет, например, страх перед неудачей, когда человек стремится не ока­заться в ситуации, в которой он может потерпеть поражение. У многих людей это проявляется в избегании соревнований или в отказе от заня­тий, в которых он не силен, особенно по сравнению с другими.

Стимул для запуска отрицания может быть не только внешним, но и внутренним, когда человек старается о чем-то не думать, отогнать мысли о неприятном. Если в чем-то никак нельзя признаться себе са­мому, то наилучшим выходом остается, по возможности, не загляды­вать в этот страшный и темный угол. Нередко, сделав что-то не вовре­мя или не так, как надо, а ничего исправить уже нельзя, «защита» заставляет человека игнорировать опасную ситуацию, вести себя так, как будто ничего особенного не происходит.

Обобщенная оценка опасности информации производится при ее предварительном целостном восприятии и грубой эмоциональной оценке как «назревания чего-то нежелательного». Подобная оценка приводит к ослаблению внимания, когда детальная информация об этом опасном событии полностью исключается из последующей переработки. Внеш­не человек либо отгораживается от новых сведений («Это есть, но не для меня»), либо не замечает, считая, что их нет. Поэтому многие люди, прежде чем начать смотреть фильм или читать новую книжку, задают вопрос: «А какой там конец, хороший или плохой?». Утверждение «я верю» обозначает некоторое особое состояние пси­хики, при котором все, что входит в конфликт с предметом веры, имеет тенденцию к отрицанию. Искренняя и достаточно сильная вера орга­низует такое отношение ко всей поступающей информации, когда че­ловек, сам того не подозревая, подвергает ее тщательной предваритель­ной сортировке, отбирая только то, что служит сохранению веры. Вера имеет тенденцию к значительно большей универсальности и категорич­ности, чем понимание. Когда вера во что-то уже есть, для новой нет места.

Человек отвергает новые идеи, часто и не пытаясь дать такому сво­ему поведению рациональное объяснение. Любое покушение на объект почитания вызывает такую же реакцию со стороны личности, как если бы речь шла о покушении на ее жизнь. И здесь речь идет не только о вере как религиозном феномене. Феномен «я верю» как «отрицание» мы можем наблюдать в рамках массовой молодежной субкультуры, когда кумиры молодежной моды, притягивая к себе внимание подрост­ков, заставляют их отрицать все то, что идет вразрез с модными тен­денциями, например все, что было дорого их родителям.

Важно отметить, что в отличие от других защитных механизмов, отрицание осуществляет селекцию сведений, а не трансформацию их из неприемлемых в приемлемые. Кроме того, отрицание часто является реакцией на внешнюю опасность.

Подавление — защита, проявляющаяся в забывании, блокирова­нии неприятной, нежелательной информации либо при ее переводе из восприятия в память, либо при выводе из памяти в сознание. Посколь­ку в этом случае информация уже является содержанием психики, так как была воспринята и пережита, она как бы снабжается специальны­ми метками, которые позволяют затем удерживать ее. О каких же мет­ках идет речь?

Особенность подавления состоит в том, что содержание пережива­емой информации забывается, а ее эмоциональные, двигательные, ве­гетативные и психосоматические проявления могут сохраняться, про­являясь в навязчивых движениях и состояниях, ошибках, описках, оговорках. Эти симптомы в символической форме отражают связь меж­ду реальным поведением и подавляемой информацией. Для закрепления следов в долговременной памяти они должны быть особым образом эмоционально окрашены — маркированы. Чтобы что-то вспомнить, человеку необходимо вернуться в то состояние, в котором он получил информацию. Если тогда он был разозлен или огорчен (например просьбой что-то сделать), то, чтобы вспомнить об этом, он должен вновь вернуться в это состояние. Поскольку ему не хочется вновь чувство­вать себя так плохо, то он вряд ли вспомнит. Когда человек устраняет мысль о том, что он не хочет или не может что-то сделать, он говорит себе так: «Не так-то уж и нужно было», «Мне это неинтересно, я это не люблю», тем самым обнаруживая негативную эмоциональную мар­кировку.

Подсознательный механизм подавления тесно связан с копинг-стра­тегией «стараюсь забыть».

Вытеснение, в отличие от подавления, связано не с выключением из сознания информации о случившемся в целом, а только с забывани­ем истинного, но неприемлемого для человека мотива поступка. (Мо­тив — это побуждение к конкретной деятельности).

Таким образом, забывается не само событие (действие, пережи­вание, ситуация), а только его причина, первооснова. Забыв истин­ный мотив, человек заменяет его ложным, скрывая настоящий и от себя, и от окружающих. Ошибки припоминания, как следствие вы­теснения, возникают из-за внутреннего протеста, изменяющего ход мыслей. Вытеснение считается самым эффективным защитным меха­низмом, поскольку оно способно справиться с такими мощными ин­стинктивными импульсами, с которыми не справляются другие фор­мы защиты. Однако вытеснение требует постоянного расхода энергии, и эти затраты вызывают торможение других видов жизненной актив­ности.

Вытеснение — это универсальное средство избежать внутреннего конфликта путем устранения из сознания социально нежелательных стремлений и влечений. Однако вытесненные и подавленные влечения дают о себе знать в невротических и психосоматических симптомах (на­пример в фобиях и страхах).

Вытеснение считается примитивным и малоэффективным механиз­мом психологической защиты по следующим причинам:

• вытесненное все-таки прорывается в сознание;

• неразрешенный конфликт проявляется в высоком уровне тревож­ности и чувстве дискомфорта.

Вытеснение активизируется в случае возникновения желания, ко­торое вступает в противоречие с другими желаниями индивида и несовместимо с этическими взглядами личности. Вследствие конфликта и внутренней борьбы мысль и представление (носитель несов­местимого желания) вытесняются, устраняются из сознания и забы­ваются.

Вытеснение характеризует инфантильность, незрелость личности; чаще всего оно наблюдается у детей и истерических невротиков. Если вытесненное в процессе психоанализа попадает в сознание (что пре­дусматривает преодоление значительного сопротивления), то под ру­ководством психолога психический конфликт получит лучший выход, нежели с помощью защитного механизма. Осознав вытесненный эле­мент, человек обретает возможность сознательно овладеть несовмес­тимыми желаниями.

Вытеснение может осуществляться не только полностью, но и час­тично. При неполном вытеснении остается невытесненным, сохранен­ным отношение человека к истинному мотиву как причине пережива­ния. Это отношение существует в сознании в замаскированном виде как чувство немотивированной тревоги, сопровождающейся иногда со­матическими явлениями. Например, у ученика, относящегося с отвра­щением к урокам игры на фортепьяно, могут появиться спазмы или су­дороги в руках.

Повышенная тревожность, возникающая в результате неполного вытеснения, таким образом, имеет функциональный смысл, поскольку может заставить человека либо по-новому попытаться воспринять и оценить травмирующую ситуацию, либо подключить другие защитные механизмы. Однако обычно следствием вытеснения является невроз — болезнь личности, не способной разрешить свой внутренний конфликт. При этом аффективная составляющая вытесненного события сохраня­ется и отыскивает для своего проявления новые, неадекватные пути и обстоятельства.

Рационализация — это механизм защиты, связанный с осознани­ем и использованием в мышлении только той части воспринимаемой информации, благодаря которой собственное поведение предстает как хорошо контролируемое и не противоречащее объективным обстоятель­ствам.

Суть рационализации — в отыскании «достойного» места для не­понятного или недостойного побуждения либо поступка в имеющейся у человека системе внутренних ориентиров, ценностей без разрушения этой системы. С этой целью неприемлемая часть ситуации из сознания удаляется, особым образом преобразуется и уже после этого осознается в измененном виде. При помощи рационализации человек легко «за­крывает глаза» на расхождение между причиной и следствием, кото­рое так заметно для внешнего наблюдателя.

В конце XX в. знаменитый французский психиатр Бернгейм де­монстрировал врачебным кругам эффекты постгипнотического внуше­ния. Например, он внушил пациенту, находящемуся в состоянии глу­бокого гипнотического транса, что после выхода из транса тот возьмет, уже будучи в сознательном состоянии, зонтик, откроет его и просто так походит по комнате. Все это испытуемый и сделал. Когда же испытуе­мого спросили, зачем он открыл зонтик, тот после некоторого замеша­тельства назвал следующие причины своего поведения: вроде бы кон­чился табак, погода может испортиться, а ему нужно на улицу. День, конечно же, был безоблачный и ничто не предвещало дождя.

В этом эксперименте для нас интересно то, что явно нерациональ­ное свое поведение (испытуемый ведь не знал, что ему было внушено) пациент пытался объяснить, найти причины, сделать его рациональ­ным, понятным. Для нас этот эпизод может служить символом работы защитного механизма рационализации.

Рационализация — это псевдорациональное объяснение человеком собственных стремлений, мотивов действий, поступков, в действитель­ности вызванных причинами, признание которых угрожало бы потерей самоуважения. Самоутверждение, защита собственного «Я» — основ­ной мотив актуализации этого механизма психологической защиты лич­ности.

Наиболее яркие феномены рационализации получили названия «зе­леный (кислый) виноград» и «сладкий лимон». Феномен «зеленый (кислый) виноград» (известный из басни Крылова «Лиса и виног­рад») — это своеобразное обесценивание недосягаемого объекта. Если невозможно достичь желаемой цели или завладеть желанным предме­том, человек обесценивает их.

Рационализация актуализируется тогда, когда человек боится осоз­нать ситуацию и стремится скрыть от себя тот факт, что в своих дей­ствиях он руководствовался социально нежелательными мотивами. Мотив, который лежит в основе рационализации, заключается в том чтобы объяснить поведение и, в то же время, защитить образ «Я».

А защита типа «сладкий лимон» — это преувеличение ценности того, что имеешь (по известному принципу — «лучше синица в руке, чем журавль в небе»). Субъект, который оказался несостоятельным что-то сделать, часто объясняет свои промахи внешними обстоятельствами, недоброжелатель­ным отношением других людей, а не собственным бессилием. А когда человек не достигает взаимности в отношениях с другими людьми, то наделяет их отрицательными чертами.

Рационализация может осуществляться разными способами, напри­мер с помощью самодискредитации, «дискредитации жертвы», «преувеличения роли обстоятельств» или «утверждения вреда во благо».

Реактивные образования — это замена нежелательных тенден­ций на прямо противоположные.

Например, преувеличенная любовь ребенка к матери или к отцу может быть результатом предотвращения социально нежелательного чувства — ненависти к родителям. Ребенок, который был агрессив­ным к родителям, развивает по отношению к ним исключительную не­жность и беспокоится об их безопасности; ревность и агрессия транс­формируются в бескорыстие и заботу о других.

Определенные социальные и внутриличностные запреты на прояв­ление некоторых чувств (например, юноша боится проявлять свою сим­патию к девушке) приводят к формированию противоположных тен­денций — реактивных образований: симпатия превращается в антипатию, любовь — в ненависть и т. п.

Как правило, считается, что проявление реактивного образования инициируется конфликтом между желанием и запретом на его удовлет­ворение. В реактивных образованиях совершается замена подлинных чувств и аутентичного поведения на их противоположности. Неискрен­ность отношений не обеспечивает полноценности взаимоотношений. Человек непременно ощутит это.

Вот эта неадекватность, часто чрезмерность чувства, его подчеркнутость есть показатель реактивного образования. Если я проявляю такую же лавину чувств к начальнику, как и к родным и близким, то это сигнал того, что это чрезмерное отношение к начальнику в основе своей реактивно. Тут уместен вопрос: «Зачем я хочу так сильно симпа­тизировать руководителю и поддерживать его, какие негативные чув­ства скрыты за этим?»

Или обратная ситуация: «Зачем я смотрю так иронично и холодно на человека, которого я люблю? Зачем я демонстрирую дистанцию по отношению к нему (ней)?» Замещение — это механизм психологической защиты от непри­ятной ситуации, в основе которого лежит перенос реакции с недо­ступного объекта на доступный или замена неприемлемого действия приемлемым.

За счет такого переноса происходит разрядка напряжения, созданно­го неудовлетворенной потребностью. Для достижения эффекта замена должна быть достаточно близка первично желаемому объекту или ре­зультату, чтобы хотя бы отчасти разрешить существующую проблему.

Замещение — это та защита, которую все люди (и взрослые, и дети) обязательно используют в повседневной жизни. Так, у многих людей часто нет возможности не только наказывать своих обидчиков за их проступки или несправедливое поведение, но и просто им противоре­чить. Поэтому в качестве «громоотвода» в ситуации злости могут вы­ступать домашние животные, родители, дети и др. Капризы, которые нельзя направить на руководителя (неприемлемый для этого объект), прекрасно могут быть направлены на других исполнителей как на объект, для этого вполне приемлемый («вот кто во всем виноват»). Иными сло­вами, замещение — это перенос потребностей и желаний на другой, более доступный объект. В случае невозможности удовлетворить не­кую свою потребность с помощью одного предмета, человек может найти другой предмет (более доступный) для ее удовлетворения.

Итак, суть замещения состоит в переадресации реакции. Если при наличии какой-либо потребности желаемый путь для ее удовлетворе­ния закрыт, активность человека ищет другой выход для достижения поставленной цели. Защита осуществляется через перенос возбужде­ния, неспособного найти нормальный выход, на другую исполнитель­ную систему. Однако способность человека переориентировать свои поступки с лично недопустимых на допустимые или с социально неодобряемых на одобряемые ограничена. Ограничение определяется тем, что наибольшее удовлетворение от действия, которое замещает желае­мое, возникает у человека тогда, когда согласуются мотивы этих дей­ствий.

Ирония в древнегреческом языке означает «говорить ложь», «на­смехаться», «притворяться». Ироник — это человек, «обманывающий с помощью слов». Всегда возникал вопрос, на что направлены ирония, обман. У Платона «ирония — это не просто обман и пустословие, это то, что выражает обман только с внешней стороны, и то, что, по суще­ству, выражает полную противоположность тому, что не выражается. Это — какая-то насмешка или издевательство, содержащее в себе весь­ма ясную печать, направленную на то, чтобы под видом самоуниже­ния добиваться высшей справедливой цели». Самым ярким носителем такой иронии являлся Сократ. С ее помощью Сократ строил свое бес­конечное вопрошание к собеседнику, в результате чего тому открыва­лась истина. Сократовская ирония — на службе истине.

Наиболее полно отрицательные аспекты иронии выразил Феофраст в своих «Характерах»: ирония — это «сокрытие собственной враж­дебности, игнорирование враждебных намерений противника, успока­ивающее воздействие на обиженного, отстранение назойливости (или доведение до его сознания собственной назойливости), утаивание соб­ственных поступков».

В целом и в главном эти высказывания совпадают с современным пониманием двойственности характера иронии:

1. Ирония — выразительный прием, противоположный выражае­мой идее. Говорю противоположное тому, что подразумеваю. По фор­ме хвалю, по сути порицаю. И наоборот: по форме уничижаю, по сути возвеличиваю, хвалю, «поглаживаю». В иронии мое «да» всегда озна­чает «нет», а за выражением «нет» маячит «да».

2. Какой бы ни была благородной цель у иронии, например поро­дить высокую идею, открыть глаза на что-то, в том числе на себя, все же эта идея в иронии утверждается отрицательными средствами.

3. Несмотря на великодушие замыслов иронии или даже несмотря на ее бескорыстие, ирония дает самоудовлетворение. И, право же, это не только эстетическое самоудовлетворение.

4. Человеку, пользующемуся иронией, приписывают черты тонкого ума, наблюдательность, медлительность, бездеятельность мудреца (не моментальная реактивность). Аристотель даже указывал на «величие души» ироника.

Первоначально отметим отличие иронии от рационализации: иро­ния — это уже способность к рефлексии, к выходу из полной погло­щенности ситуацией. Это уже стояние если не над ситуацией, то уже рядом с ней, около нее, а не в ней. А стояние рядом уже дает силу и преимущество человеку. У него есть возможность отстранения, отчуж­дения, способность сделать ее не совсем своей, чужой, странной, это уже способность нового видения ситуации.

Как психическое состояние ирония — это измененный знак моего переживания ситуации с «минуса» на «плюс». Тревога сменилась уверенностью, враждебность — снисходительностью... Человек находится в состояниях, которые автономны относительно ситуации, другого че­ловека, предмета: я уже скорее субъект, чем объект этих ситуаций, и потому у меня есть возможность управления этими состояниями.

Ирония как психический процесс превращает то, что для меня ужасно, страшно, непереносимо, враждебно, тревожно, в противопо­ложное.

Сновидение — это бессознательные действия «Я» в состоянии сна, которые могут сопровождаться эмоциональными переживаниями.

Сновидение можно рассматривать как особый вид замещения, по­средством которого происходит перенос недоступного действия в иной план — из реального мира в мир сновидений. Подавляя комплекс не­доступности, оно аккумулирует энергию в бессознательном, угрожая сознательному миру своим вторжением. Тайное покаяние, угрызения совести, подсознательные страхи приводят к их прорыву в сновидении. Задача сновидения — выразить сложные чувства в картинках и дать человеку возможность их пережить, осуществив тем самым замещение реальных ситуаций. Однако прямо чувства изображены быть не могут. Зрительно представимо только действие, отображающее это чувство. Невозможно изобразить страх, но можно изобразить такое выраже­ние страха, как бегство. Затруднительно показать чувство любви, но демонстрация сближения и ласки вполне достижима. Поэтому заме­щающим характером в сновидении обладают действия, разворачиваю­щиеся в его сюжете.

В эпоху античности сновидения считали посланием богов. Упоми­нания о них часто встречаются в жизнеописаниях святых, пророков и великих духовных наставников. Первый трактат о сновидениях был написан в первом веке до нашей эры, но с научной точки зрения пер­вым анализировать сновидения стал 3. Фрейд (по Фрейду, во сне че­ловек проживает не реализованные в течение дня желания). Однако следует отметить, что онейромантия (искусство толкования сновиде­ний) существует на бытовом уровне, пожалуй, столько же лет, сколько существует человечество.

С точки зрения психологии, сновидение представляет собой сооб­щение или отражение ситуаций, с которыми сталкивается человек, его историю, обстоятельства жизни, присущие ему способы и формы поведения, практические результаты, к которым привел совершае­мый им выбор. Во сне находят отражение ошибки поведения человека не только по отношению к самому себе, но и к окружающим, в том числе любая органическая недостаточность с точки зрения физичес­кого здоровья.

Сон — это непосредственный и настоящий язык бессознательного. Сон — формализация того, что требуется человеку, объективная правда жизни. Все построение сновидения необходимо понимать исключитель­но с позиции того, кто его видит. Сновидению неинтересны ни полити­ка, ни наука, ни кто-то другой, а только лишь индивидуальная жизнь того, кому оно снится. Сновидение как объективная истина индивида всегда строится на основе его жизненных потребностей.

Часто человек не запоминает сны, потому что реальность резко от­личается от возникающих при сновидениях сюжетов и образов. Сон дает картину существующей ситуации, но человек не хочет ее воспри­нимать — сознание не выдерживает правды.

Психическая деятельность непрерывна, поэтому процесс генериро­вания образов при сновидении не прекращается.

Сон может фокусировать внимание:

• на текущей ситуации или проблеме (фотографический снимок реальности);

• на причинах возникновения проблемы;

• на путях выхода из проблемы (ее разрешение). Выделяется несколько типов снов:

• сон прозрачности реальности (сон мудреца, сон — общение с собственной природой);

• сон клинико-анамнестический (то, что актуально сейчас (напри­мер, если человек болен, это первая проблема, которую нужно решать, она дает ему сделать следующий шаг));

• сон-предвидение (отражает ту реальность, которая уже суще­ствует на психологическом уровне, но еще не воплотилась в ре­альности);

• семантический сон (иногда снится чужая реальность; если чело­век получил от другого семантический запрос и не осознал этого, он проявляется в реальности сна);

• функциональные сны (отклик на естественные потребности орга­низма, на проблематику организма);

• сон-указание (сны, дающие направление развития, тактические решения; Д. И. Менделеев во сне увидел периодическую табли­цу химических элементов). К работе сновидения относится превращение понятий, незритель­ных по своей природе, в зрительные образы. При этом специфика за­мещения в сновидении состоит в том, что события в нем не связаны с реальностью: временем, пространством, необратимостью явлений. Во сне могут присутствовать эпизоды, которые человек не переживал в реальной жизни, внезапные сдвиги во времени и в пространстве, изме­нения возраста; могут действовать давно умершие люди или фантасти­ческие животные.

Мысль о смерти, которую человек наяву боится допустить в созна­ние, приходит во сне, воплощаясь в разные образы. Это становится возможным, поскольку во сне «цензура» ослаблена. Однако полнос­тью она не всегда выключается, поэтому особо травмирующие элемен­ты нуждаются в зашифровывании и маскировке. Так, исполнение же­ланий, не удовлетворенных в реальной жизни, в сновидениях нередко двупланово: имеет явную форму и скрытое за ней содержание. Всю ночь подсознание работает, сводя воедино намеки, неосознанные ощу­щения, полученные ранее представления. Путем зашифровывания осу­ществляется трансляция понятий и эмоций в образы сновидения, скры­вающие истинный смысл мотивов и превращающие скрытые желания в невинный по своему содержанию сюжет с целью обхода «цензуры». Этот результат входит в сюжет сновидения, и видящий его оказывает­ся вовлеченным в ситуацию, где он — активно действующее и пережи­вающее лицо.

Сны позволяют вывести наружу страсти, во сне могут наступить высвобождение, очищение, разрядка до предела выходящих из-под контроля эмоций, во сне можно реализовать желаемое поведение, самоутвердиться и поверить в себя. По мнению А. Адлера, образы сновидений являются теми средствами, при помощи которых чело­век, компенсируя чувство неполноценности, отсутствие самоуваже­ния, стремится к власти, к превосходству над своими собратьями, пытаясь, таким образом, достичь ложного ощущения завершеннос­ти. Чем сильнее чувство неполноценности, тем сильнее потребность руководить и подавлять других и тем сильнее это проявляется в сно­видениях.

Известно, что лица с ориентацией на социальный успех реализуют в сновидениях достижение желаемого поведения. Тяжелобольные ви­дят сюжеты выздоровления. Острое состояние голода вызывает сны, связанные с употреблением пищи. Сновидение — это альтернативный путь удовлетворения желаний. Во сне нереализованные желания сортируются, комбинируются и пре­образуются таким образом, что последовательность сна дает дополни­тельное удовлетворение или уменьшение напряжения. При этом не все­гда важно, происходит ли удовлетворение в физической и чувственной реальности или во внутренней воображаемой реальности сна, если ак­кумулированная энергия в достаточной мере разряжается. Такой сон приносит облегчение, особенно тогда, когда постоянно думаешь о чем-то и переживаешь.

Сублимация — это один из высших и наиболее эффективных за­щитных механизмов человека. Она реализует замещение недостижи­мых целей в соответствии с высшими социальными ценностями.

Сублимация — это переключение импульсов, социально нежелатель­ных в данной ситуации (агрессивности, сексуальной энергии), на другие, социально желательные для индивида и общества формы активности. Агрессивная энергия, трансформируясь, способна сублимироваться (раз­рядиться) в спорте (бокс, борьба) или в строгих методах воспитания (на­пример у слишком требовательных родителей и учителей), эротизм — в дружбе, в творчестве и т. п. Когда непосредственная разрядка инстинк­тивных (агрессивных, сексуальных) влечений невозможна, находится деятельность, в которой эти импульсы могут разрядиться.

Как известно, агрессивное поведение включает в себя два рода дей­ствий: 1) условную агрессию, связанную с самоутверждением; 2) враж­дебную агрессию, направленную на причинение вреда противнику. В первую очередь, сублимируется агрессия, связанная с самоутверж­дением. Стремление «Я хочу» особенно свойственно детям с домини­рующим типом личности.

В общем случае сублимация — процесс, ведущий к переориента­ции реагирования с низших, рефлекторных форм на высшие, произ­вольно управляемые и способствующие разрядке энергии инстинктов в иных (неинстинктивных) формах поведения. Она включает (в отличие от замещения) перемещение энергии не с одного объекта на другой, а с одной цели на другую, существенно более далекую, а также трансфор­мацию эмоций.

Сублимация реализует замещение инстинктивной цели в соответ­ствии с высшими социальными ценностями. Формы замещения разно­образны. У взрослых это не только уход в мечту, но и уход в работу, религию, всевозможные увлечения. У детей к реакциям регрессии и незрелым формам поведения примыкает также замещение с помощью ритуалов и навязчивых действий, которые выступают как комплексы непроизвольных реакций, позволяющих человеку удовлетворить зап­ретное бессознательное желание. По мнению 3. Фрейда, опираясь на сублимацию, человек способен преодолеть воздействие ищущих выхо­да сексуальных и агрессивных желаний, которые нельзя ни подавить, ни удовлетворить, направив их в другое русло.

Например, сексуальная энергия может сублимироваться в творче­стве (как у художников и поэтов), в шутках, остротах, анекдотах. Имен­но компоненты сексуального влечения отличаются способностью к суб­лимации, т. е. замещению сексуальной цели другой, более отдаленной и более ценной в социальном отношении.

3. Фрейд объяснял творчество личности через сублимацию. Пере­ключение энергии либидо на процесс творчества или шутки, что вызы­вает разрядку напряжения в форме, разрешенной обществом, — одна из важных особенностей сублимации.

Когда человек ощущает себя слабым и беспомощным, он идентифи­цирует, отождествляет себя с удачливыми или авторитетными людьми. Благодаря подсознательным защитным процессам одна часть инстин­ктивных желаний вытесняется, другая направляется на прочие цели. Одни внешние события игнорируются, другие переоцениваются в нуж­ном для человека направлении. Защита позволяет отвергать некоторые стороны своего «Я», приписывать их посторонним лицам или, напро­тив, дополнять свое «Я» за счет качеств, «захваченных» у других лю­дей. Такое преобразование информации позволяет сохранить устойчи­вость представлений о мире, о себе и о своем месте в мире, чтобы не потерять опоры, ориентиров и самоуважения.

Проявление подсознательной защиты позволяет оценить ее как ком­плексную и целостную. В защитных процессах обычно участвуют не один, а сразу несколько защитных механизмов. Однако их совместное участие предопределяет целостную реакцию на ситуацию с целью бо­лее эффективной психологической адаптации.

Мир вокруг нас постоянно усложняется, поэтому необходимым ус­ловием жизнедеятельности является постоянное усложнение защиты и расширение ее репертуара.

Идентификация — разновидность проекции, связанная с неосоз­наваемым отождествлением себя с другим человеком, переносом на себя чувств и качеств желаемых, но недоступных. Идентификация — это возвышение себя до другого путем расши­рения границ собственного «Я». Идентификация связана с процессом, в котором человек, как бы включив другого в свое «Я», заимствует его мысли, чувства и действия. Это позволяет ему преодолеть чувство соб­ственной неполноценности и тревоги, изменить свое «Я» таким обра­зом, чтобы оно было лучше приспособлено к социальному окружению, и в этом — защитная функция механизма идентификации.

Идентификация как социально-психологическое явление рассмат­ривается современной наукой весьма часто и в таких различных кон­текстах, что следует специально оговорить особенности данного фено­мена как механизма социальной перцепции. В этом аспекте идентификация подобна эмпатии, однако эмпатию можно рассматри­вать как эмоциональное отождествление субъекта наблюдения, кото­рое возможно на основе прошлого или настоящего опыта подобных пе­реживаний. Что же касается идентификации, то здесь в большей степени происходит интеллектуальное отождествление, результаты которого тем успешнее, чем более точно наблюдатель определил интеллектуальный уровень того, кого он воспринимает.

Профессиональная деятельность некоторых специалистов связа­на с необходимостью идентификации, как, например, работа следо­вателя или преподавателя, что многократно описано в юридической и педагогической психологии. Ошибка идентификации при неверной оценке интеллектуального уровня другого человека может привести к негативным профессиональным результатам. Так, руководитель, ко­торый переоценивает либо недооценивает профессиональный уровень своих подчиненных, не сможет в процессе совместной деятельности верно оценить связь реальных и потенциальных возможностей пер­сонала.

Следует заметить, что слово «идентификация» в психологии озна­чает целый ряд явлений, которые не тождественны друг другу: процесс сличения объектов на основании существенных признаков; неосозна­ваемый процесс отождествления близких людей; механизм психологи­ческой защиты; один из механизмов социализации и т. п.

В широком смысле идентификация как механизм социальной пер­цепции, сочетаясь с эмпатией, представляет собой процесс понимания, видения другого, постижения личных смыслов деятельности другого, осуществляемый путем прямого отождествления или попытки поста­вить себя на место другого. Благодаря идентификации достигается символическое владение желаемым, но недосягаемым объектом. Путем произвольной иденти­фикации с агрессором субъект может избавиться от страха. В широком значении идентификация — это неосознаваемое стремление наследо­вать образец, идеал. Идентификация предоставляет возможность по­бедить собственную слабость и чувство неполноценности. Человек с помощью этого механизма психологической защиты избавляется от чувства неполноценности и отчужденности.

Идентифицироваться можно с любым объектом, человеком, живот­ным, идеей, организацией.

Незрелой формой идентификации является имитация. Эта защит­ная реакция отличается от идентификации тем, что она целостна. Ее незрелость обнаруживается в выраженном стремлении подражать оп­ределенному лицу, любимому человеку, герою во всем. У взрослого человека подражание избирательно: он выделяет у другого только по­нравившуюся черту и способен идентифицироваться отдельно с этим качеством, не распространяя свою положительную реакцию на все ос­тальные качества этого человека.

Ситуация идентификации обладает следующими параметрами:

1. Это ситуация иерархических отношений. Тот, с кем я идентифи­цируюсь, всегда наверху. Тот, кто идентифицируется, всегда внизу.

2. Тот, кто идентифицируется, находится в жесткой зависимости от вышестоящего.

3. Вышестоящий задает, навязывает очень жесткий алгоритм пове­дения, мышления, жестко контролирует и наказывает за любое отклонение.

Механизм идентификации может включаться сознательно и бессоз­нательно. Бессознательно личность может как бы предугадывать те последствия, которые наступят в случае отклонения от требуемого по­ведения, поэтому легче принять, выполнить требования, чем сопротив­ляться. Здесь требуются рационализация, оправдания типа: «Это только раз, сейчас у меня нет другого выхода», «Молча выслушаю, а сделаю по-своему» и т. д. В таких случаях есть опасность незаметно перейти от ролевого, искусственного проигрывания ситуации к естественному, автоматическому участию в ней.

Обычно идентификация проявляется в исполнении ролей реальных или выдуманных. Например, дети играют в дочки-матери, в школу, в войну, в трансформеров и т. д., последовательно проигрывают раз­ные роли и совершают разнообразные действия: наказывают кукол-детей, прячутся от врагов, защищают слабых. Человек идентифициру­ется с теми, кого больше любит, кого выше ценит, создавая тем самым основу для самоуважения.

Для идентификации нужна определенная степень сходства с ее объектом. Сходство усиливает чувство симпатии, близости, сочувствия и дает старт процессам отождествления. Вспомним: обижаемся мы толь­ко на того, кого любим или уважаем. Почему? С помощью идентифи­кации человек усваивает образцы поведения значимых для него людей, т. е. активно социализируется. Он становится способным не только подчиняться моральным требованиям своего социального окружения, но и сам принимать в них участие, чувствовать себя их представителем. Это очень важно для создания корпоративной культуры в организа­ции. Имитация и идентификация — необходимые и важнейшие спосо­бы вхождения человека в новую социальную среду. От того, насколько успешно он ими будет пользоваться, зависят его социальная адапта­ция, усвоение групповых норм и ценностей, авторитет, популярность, престиж, статус.

Фантазия (мечта) является очень распространенной реакцией на разочарования и неудачи. Например, недостаточно физически разви­тый человек может получать удовольствие, мечтая об участии в чем­пионате мира, а спортсмен-неудачник — воображая, как с его сопер­ником случаются всяческие неприятности, чем облегчает свои переживания.

Фантазии выполняют функции компенсации. Они содействуют под­держанию слабых надежд, смягчают чувство неполноценности, умень­шают травмирующее влияние обид и оскорблений.

3. Фрейд сказал, что счастливый никогда не фантазирует, это де­лает только неудовлетворенный. Неудовлетворенные желания явля­ются движущими силами фантазий, каждая фантазия есть явление желания, корректура действительности, которая чем-то не удовлет­воряет индивида.

Блокированное желание, реально пережитая травма, незавершен­ность ситуации — вот тот комплекс причин, которые инициируют фан­тазию. При этом причина фантазии может лежать далеко в прошлом, в детстве. С помощью фантазии человек заново интерпретирует ситуа­цию реального прошлого, которая чем-то его травмировала. В процессе фантазирования человек осуществляет «историческую компиляцию». Как только он поднимает «волшебную палочку» фантазии, сразу же мучительные ситуации детства становятся подлостями окружения, по­ражение превращается в победу, а собственная наглость трансформи­руется в скромность.

У человека, которого обидели, как ему кажется, незаслуженно, ра­бота обиды состоит в переинтерпретации той фразы, того поведения со стороны окружения, которые и предстают как незаслуженные. А даль­ше в «дневных грезах» он воображает себе картину, как он увольняет­ся из организации, где скоро все поймут, кого они потеряли, кого они оскорбляли. В иллюзорном отвержении совершается акт самоутверж­дения, выстраиваются те отношения, которые он хотел бы иметь с ок­ружающими. В данном случае он хочет быть объектом почитания и уважения.

В честолюбивых фантазиях объект желания человека — это он сам. В эротически окрашенных желаниях объектом может становиться кто-то из близкого или далекого социального окружения, кто в реальности объектом желания и быть не может.

В патологическом варианте фантазия может быть представлена как галлюцинаторный бред самых разных модальностей: видения, голоса. Острые галлюцинозы могут продолжаться от нескольких дней до ме­сяцев, они сопровождают очень многие психозы.

В норме у здорового человека фантазия — непременный атрибут творческого мышления, момент предвидения результатов уникального разрешения проблемной ситуации путем перестановки элементов ре­альности. Благодаря фантазии наиболее полно выражается творческий потенциал личности.

И наконец, фантазия выполняет роль замещающего действия, по­скольку реальную ситуацию человек решить не может или считает, что не может. И тогда вместо реальной ситуации воображается мнимая, иллюзорная ситуация, которая фантазирующим человеком разрешает­ся. Если трудно решить настоящий конфликт, то разрешается конф­ликт-подмена. Результатом психозащитного использования фантазии может быть жизнь в мире иллюзий.

Исследуя роль фантазии, психологи решили проверить гипотезу: на самом ли деле с помощью фантазии ослабляются агрессивные им­пульсы. Испытуемых разделили на три группы.

Людей из первой группы преднамеренно обижали и сразу же пос­ле этого предлагали придумать рассказ по картинкам, что давало воз­можность выхода их чувствам.

У испытуемых второй группы такой возможности не было, и сразу после оскорблений их занимали другими делами.

В третьей группе людей не обижали, а только предложили приду­мать рассказ по картинкам.

Результаты экспериментов подтвердили гипотезу. Обиженные ис­пытуемые в своей фантазии обнаружили большую агрессивность. А те, кто после эксперимента получили возможность придумывать рассказ, позже выявляли меньшую агрессивность и враждебность, чем те, кото­рых отвлекли другой работой.

Данные исследования показали, что, вероятно, между людьми су­ществовало бы значительно больше конфликтов, если бы воображе­ние, фантазия не приносили временного облегчения.

Перенос — это защитный механизм, который обеспечивает удов­летворение желания на замещающих объектах.

Самым простым и довольно часто встречающимся видом переноса является вымещение — подмена объектов изливания накопившейся негативной энергии «танатоса» в виде агрессии, обиды.

Начальник в присутствии других коллег устроил вам разнос. Отве­тить ему тем же вы не можете. Вы понимаете ситуацию: если отвечу начальнику тем же способом, остановлю, осажу его, то следствием мо­гут быть еще большие неприятности. Поэтому ваше «мудрое Я» ищет объекты, на которых можно выместить свою обиду, свою агрессию. Благо что таких объектов «под рукой» множество. Основным свой­ством этих объектов должны быть их безгласность, безропотность, не­возможность осадить вас. Они должны быть в такой же степени без­гласны и послушны, в какой вы безгласно и послушно выслушивали упреки и унизительные характеристики (Лентяй! Бездарь! Наглец!) со стороны своего начальника и вообще любого, кто сильнее. Ваша неотреагированная на истинного виновника злость переносится на того, кто еще слабее вас, еще ниже на лестнице социальной иерархии, на подчиненного, тот, в свою очередь, переносит ее дальше вниз, и т. д. Цепи вымещения могут быть бесконечными. Ее звеньями могут быть как живые существа, так и неживые вещи (разбитая посуда при семей­ных скандалах, выбитые стекла вагонов электричек и т. д.). Вандализм — явление широко распространенное, и отнюдь не только среди подростков. Вандализм по отношению к безгласной вещи часто лишь следствие вандализации по отношению к личности.

Чувство неполноценности, бессилия, беспомощности, возникающее от невозможности реализовать желаемое, нередко может обернуться стремлением к разрушению и саморазрушению. В стрессовых ситуаци­ях, в обстановке кризиса подобные агрессивные формы замещения уча­щаются. Однако хорошо известно, что даже скрытая агрессия отрав­ляет человека. Поэтому люди стихийно выработали замещение некоторых ее видов. Когда мы чем-то недовольны, начинаем возму­щаться и кричать, агрессия разряжается благодаря мышечному или шумовому эффекту. Все мы неоднократно наблюдали специфические реакции разрядки агрессии — «плюнуть с досады», «топнуть ногой», «ударить кулаком по столу» — или ее перенос на «козла отпущения».

Если невозможно не только побить или обругать обидчика, но даже как-то обнаружить свое негативное отношение к нему, т. е. изменить характер реакции, напряжение разряжается заменой мишени: человек направляет свою реакцию на другого человека или предмет. И это — третий способ замещения. Одной из форм замещения этого типа счи­тают замещающую любовь. Одинокий человек дружит со своей соба­кой, кошкой или с воображаемым персонажем.

Уход в мечту, фантазию — типичный вариант защитного поведе­ния людей.

Например, если субъект или объект, с которым связывали удовлет­ворение ваших потребностей и желаний, является недоступным для вас, то вы переносите все ваши чувства и возможности удовлетворения по­требностей на другого человека. А если ваша мечта стать писателем не осуществилась, то вы в качестве замещения можете выбрать профес­сию учителя литературы, частично удовлетворяя ваши творческие по­требности.

В случае замещения имеет место частичная разрядка энергии, на­пряжения, которое создается одной потребностью и связано с опреде­ленным переносом энергии на другой объект. Но это не всегда приво­дит к достижению желаемой цели, поскольку существует угроза восстановления напряженности.

Эффективность замещения зависит от того, насколько замещаю­щий объект похож на предыдущий, с которым сначала связывалось удовлетворение потребности. Максимальное подобие замещающего объекта гарантирует удовлетворение большего числа потребностей, которые сначала связывались с предыдущим объектом.

Считается, что, при прочих равных условиях, замещение одного дей­ствия другим эффективнее, чем замещение действия словом. Тем не менее, стандартной формой замещения грубой силы, нацеленной на наказание или оскорбление действием, служат брань и словесные ос­корбления. Они используются как предохранительные клапаны для выхода переполняющих человека чувств, предотвращая физическое воздействие. У человека, привыкшего решать свои проблемы с помо­щью грубой силы, запас скверных слов существенно меньше, чем у че­ловека, не склонного к дракам. Человек, которого оскорбили, либо уда­рит обидчика, либо обругает. Одновременное обращение и к тому, и к другому происходит редко.

Достаточно распространенным вариантом замещения является так­же регрессия — перевод поведения в ранние, незрелые формы. В этом случае часто можно наблюдать эгоистическое и безответственное по­ведение, когда допустимы и капризы, и истерики.

Для профилактики самочувствия задайтесь вопросами: «Почему я так сильно обиделся? Почему я позволяю себе быть обиженным? За­чем я позволяю манипулировать собой?»

Ситуация с другими видами переноса не столь проблематична, но и здесь требуется работа сознания, осознание того, чего вы избегаете в ре­альном мире, чем вы недовольны, насколько разнообразны ваши интере­сы, предметы привязанностей. Так, мечтая о героине романа или филь­ма, вы не уклоняетесь от встречи с девушкой из соседнего подъезда.

Осознанию замещения могут помочь и вопросы: «Что меня так не устраивает в этом мире? Насколько мое «фантастическое» поведение отличается от реального?» Как правило, фантазия работает на то пове­дение, которого человеку не хватает в реальности.

Проекция — механизм психологической защиты, связанный с бес­сознательным переносом собственных неприемлемых чувств, желаний и стремлений на другое лицо. В его основе лежит неосознаваемое от­вержение своих переживаний, сомнений, установок и приписывание их другим людям с целью перекладывания ответственности за то, что про­исходит внутри «Я», на окружающий мир.

Агрессивный человек и других людей воспринимает агрессивными (т. е. проектирует на них свою агрессивность), жадный — жадными, коварный — коварными, а лгуну все люди кажутся лгунами. Как бы ни был сам человек неправ, он готов винить всех, кроме самого себя. Заявляет, что его не любят, хотя в действительности не любит сам, упрекает других в своих собственных ошибках и недостат­ках и приписывает им собственные пороки и слабости. За счет сужения границ «Я» это позволяет личности относиться к внутренним пробле­мам так, как если бы они происходили снаружи, и изживать неудо­вольствие так, как будто оно пришло извне, а не обусловлено внутрен­ними причинами. Если «враг» снаружи, то к нему можно применить более радикальные и эффективные способы наказания, используемые обычно по отношению к внешним «вредностям», а не щадящие, более приемлемые по отношению к себе.

Таким образом, проекция проявляется в тенденции человека счи­тать, что другие люди имеют такие же мотивы, чувства, желания, цен­ности, черты характера, которые присущи ему самому. При этом свои социально нежелательные мотивы он не осознает.

Таков, например, механизм религиозно-мифологического мировос­приятия. Примитивное восприятие характеризуется склонностью че­ловека персонифицировать животных, деревья, природу, приписывая им собственные мотивы, желания, чувства.

Писатель переносит на героев своих произведений собственные по­требности, чувства, черты характера.

Индивид может проектировать на других не только нежелательные или негативные аспекты своего реального «Я», но и подавлять в себе и проектировать на других позитивные особенности.

Проекция, когда она проявляется в чрезмерной строгости осужде­ния и требования наказания, необходима для собственного прикрытия рационализации.

Проекция осуществляется легче на того, чья ситуация, чьи личностные особенности похожи на проецирующего. «Старая дева» с большей веро­ятностью будет обвинять в сексуальной распущенности женщин, а не мужчин, но с еще большим пристрастием она будет критиковать образ жизни своей соседки, которая так же одинока, как она сама.

Человек, пользующийся проекцией, всегда увидит в безобидном замечании обидный намек. Он даже в благородном поступке может увидеть злой умысел, интригу. Человек безмерно добрый, тот, которо­го в народе называют «святая простота», не способен на проекцию. Он не видит злого умысла, недоброжелательности в действиях по отноше­нию к себе, потому что сам не способен на это. Объектом проекции часто могут быть люди, у которых нет даже и намека на наличие тех пороков, в которых их обвиняют, т. е. проекция в своей направленности «слепа». Это свидетельство того, что энергия вытесненного желания сохраняется, требует разрядки, а страх обнаро­дования желания перед собственным «Сверх-Я» велик. В этом слепом страхе идет расширение поля объектов проекции, и в это поле попада­ют люди, которые объективно невиновны в том, в чем их обвиняют и что в них осуждают.

Патологическое развитие постоянно и много проецирующей лично­сти закрепляется в установке, что все вокруг заражены пороком, нече­стны, подлы, тщеславны, хитры, злы, прелюбодействуют, думают толь­ко о своей выгоде и т. д., и только он является исключением в этом мире зла и скверны. В фольклоре эта установка выражается в поговор­ке: «Все в дерьме, а я весь в белом».

Личность, использующая проекцию, несамодостаточна, она может обосновать свое бытие, смысл своего существования через отрицание, порицание другого бытия, другого человека.

Самой банальной проекцией может быть ревность. Муж ревнует свою жену. В своем воображении он рисует страшные картины изме­ны. Полет фантазии ревнивца не имеет границ, хотя она строго монотематична, навязчиво крутится вокруг только одной сцены — изме­ны. Любое наблюдаемое поведение жены (опоздала, поздоровалась с другим мужчиной, крутится возле зеркала, в телефонном разговоре передает кому-то привет и т. д.) интерпретируется как проявление измены. Такая ревностная, искаженная интерпретация поведения ча­сто является элементарной проекцией собственного желания измены другому.

В психологии выделяют 4 вида проекции:

1. Атрибутивная проекция — приписывание собственных мотивов, чувств и поступков другим людям.

2. Аутистическая проекция — детерминированность восприятия потребностями человека. Собственные потребности определяют то, как субъект воспринимает других людей или предметы. Например, рассмат­ривая нечеткие изображения, голодный человек может воспринять уд­линенный предмет как ломтик хлеба, агрессивный — как нож, а сексу­ально озабоченный — как символ мужской сексуальности.

3. Рациональная проекция характеризуется рациональным мотиви­рованием. Например, когда студентам предложили высказать свои за-мечания относительно структуры учебного процесса, оказалось, что на отсутствие дисциплины жаловались прогульщики и лентяи, а недоста­точной квалификацией преподавателей были недовольны двоечники (т. е. студенты неосознанно приписывали преподавателям свои неже­лательные особенности). Здесь, как и в случае обычной рационализа­ции, вместо признания собственных недостатков люди склонны припи­сывать ответственность за свои неудачи внешним обстоятельствам или другим людям.

4. Комплиментарная проекция — проекция черт, дополнительных к тем, которые субъекту присущи в действительности. Например, если человек ощущает страх, то он склонен воспринимать других людей как угрожающих, страшных. Для него в этом случае черта, которая припи­сывается другим, является причинным объяснением собственного со­стояния. А человек, который ощущает себя сильной, властной личнос­тью, воспринимает других людей как слабых, как «пешек».

Механизмом психологической защиты, противоположным проек­ции, является интроекция.

Интроекция — это включение в собственную психологическую структуру «Я» внешних ценностей и стандартов для того, чтобы они перестали действовать как внешняя угроза.

Человек наделяет себя чертами, свойствами других людей. Напри­мер, он берет на себя функции надоедливого наставника, поскольку проявление такой черты у других людей его раздражает или травмиру­ет. С целью снять внутренний конфликт и избежать психологического дискомфорта человек присваивает убеждения, ценности и установки других людей.

Интроекция — это тенденция присваивать убеждения, установки других людей без критики, без попыток их изменить и сделать своими собственными.

Интроекты — это отдельные убеждения, ценности, мысли, кото­рые приняты без анализа и переструктурирования. Однако интроекцию можно рассматривать не только как механизм психологической защиты, но и как механизм психического развития личности. Ведь, ус­ваивая определенные модели (образцы) поведения, ценности и уста­новки, человек развивается как личность.

Наиболее ранним интроектом является родительское поучение, ко­торое усваивается человеком без критического осмысления его цен­ности. Пример интроекции: впечатлительный мужчина пытается сдержать слезы, поскольку он усвоил родительскую установку, что взрослый человек не должен плакать в присутствии посторонних. Или человек постоянно себя критикует, поскольку усвоил (интроектировал) такое отношение родителей к себе.

Существует точка зрения, что интроекция — это процесс механи­ческого присвоения внешних ценностей и стандартов, характерный для незрелой личности. Более совершенным механизмом, присущим раз­витой, зрелой личности, является не интроекция, а ассимиляция — превращение, «переваривание» того внешнего материала (норм пове­дения, социальных установок, знаний и т. п.), который предлагает и навязывает личности социальное окружение.

Образование симптомов следует считать одной из разновидностей переноса, объектом которого является сам носитель этого защитного механизма.

Вероятность возникновения этого способа защиты тем выше, чем сильнее и (или) длительнее воздействия внешних или внутренних бло­кираторов желаний, с одной стороны, и чем невозможнее убрать эти блокираторы и сильнее исполнить свои желания, осуществить свои цели — с другой. При этом невозможность устранения фрустратора сопровождается вымещением отрицательной энергии на замещающем объекте.

Обращенность субъекта против себя оборачивается образованием телесных и психических симптомов, т. е. знаков болезни.

К физическим телесным симптомам относятся: холодные ноги и руки, потливость, сердечная аритмия, головокружение, жестокие головные боли, повышенное или пониженное артериальное давление, мышечные спазмы, дерматиты, бронхиальная астма и т. д.

Психическая симптоматика — это раздражительность, плохая кон­центрация или распределяемость внимания, депрессивные состояния, чувство неполноценности, повышенная тревожность, аутизм и т. д.

В восприятии симптоматики существуют определенные закономер­ности. Люди менее всего склонны серьезно воспринимать психичес­кую симптоматику. Исключение составляет симптоматика, выражен­ная на уровне болезни, клиники. При этом индивид с трудом воспринимает тот факт, что многие физические симптомы связаны с психическими заболеваниями. Как правило, психопатическую симпто­матику неклинической выраженности игнорируют. Однако есть областьпсихических заболеваний, так называемых психоневрозов (чаще исполь­зуют просто термин «невроз», но здесь может возникнуть недоразуме­ние, поскольку существует, например, невроз желудка).

Невроз — это, конечно, неудавшееся вытеснение, в этом отноше­нии невроз может быть поставлен в один ряд с описками, оговорками, ошибочными действиями, сновидениями и «грезами наяву» (фантази­ями). Через невротическую симптоматику так же, как через сновиде­ние, оговорку и т. д., прорывается бессознательное. Только через бо­лезнь, через симптом человек возвращает утраченные в здоровом состоянии отношения со своим окружением.

Но выгоды от болезни чрезвычайно сомнительны. Во-первых, бо­лезнь все же приносит страдания, иногда невыносимые. Во-вторых, если это уход, бегство в болезнь, то болезненное замещение в удовлет­ворении потребностей все же не реальное удовлетворение желания, не действительное решение проблемы. В-третьих, болезненная симптома­тика может зайти так далеко, настолько хронифицироваться, а болез­ненные, патологические состояния стать настолько необратимыми, что выход из болезни станет невозможным. И тело становится жертвой нерешенных психологических конфликтов.

Деперсонализация — это восприятие других людей как обезличенных, лишен­ных индивидуальности представителей некоторой группы. Если субъект не позволяет себе думать о других как о людях, которые име­ют чувства и индивидуальность, он защищает себя от их восприятия на эмоциональном уровне.

При деперсонализации другие люди воспринимаются только как воплощение их социальной роли: они — пациенты, врачи, учителя. Акт деперсонализации других людей может в определенной мере «защи­тить» субъекта. Это предоставляет возможность, например, врачам лечить своих пациентов, не ощущая переживания их страданий. Кроме того, это дает возможность им скрывать свои настоящие чувства (при­язнь или неприязнь) за профессиональной маской.