6. Особенности коммуникации (с элементами психотерапии)

1. Некоторые шизоиды не умеют проявить инициативу в разговоре, быстро истощаются в контакте. Возникающее молчание действует на них парализующе. В компаниях ощущают себя молчаливыми «телеграфными столбами», понимают, что это неадекватно, и от этого понимания еще больше застывают. После долгой паузы молчания им особенно страшно что-то сказать, так как сказанная фраза звучит особенно громко и заметно (эффект тишины). Возникает опасение, что фраза кажется неуместной. Поэтому они ее тщательно готовят, и когда, наконец, решаются произнести, то она действительно оказывается не к месту. Подобные неудачи в общении переживаются шизоидами крайне остро.

2. По причине душевной ранимости шизоид «не впускает» в себя, чтобы не получить психологических «уколов». Некоторые из них, прежде чем познакомиться с человеком, долго к нему приглядываются. Другие напускают на себя строгий вид, чтобы к ним не приставали с разговорами. Третьи, когда им «лезут в душу», умеют мастерски смутить любопытствующего.

Когда шизоиду задают неудобный для него вопрос, он так напрягается телесно ощутимым напряжением, что у спрашивающего отпадает охота настаивать на ответе. Многим шизоидам удается «отделываться» дежурными ответами, полушутками, контрвопросами, ответами типа: «Не знаю, подумаю». Многие из них готовы ответить первое, что придет в голову, иногда — грубостью: им важно только, чтобы их не трогали. Есть и более умелые способы оградить себя. Например, вместо ответа давать общие рассуждения, «загрузить» спрашивающего различными уточнениями, выяснениями, формулировками. Эффективно срабатывает прием «Слушай». Можно сделать удивленное лицо, и эмоционально захватывающе воскликнув: «Слушай...», перевести разговор на другую тему, желательно — горячую и интересную для собеседника.

3. Шизоиду, как и психастенику, трудно расслабиться в непосредственном общении из-за того, что его разглядывают, «читают» язык тела, проникая в его переживания. Сам же он в этом неумел. Непосредственность общения ему нередко тяжела. Поэтому он может предпочитать телефонные разговоры, общение письмами. Свою неуверенность шизоид пытается скрыть за ширмой сдержанности, невозмутимости. Порой шизоид отгораживается от собеседника «тонким стеклышком» веселья, игры. В беседе он предпочитает не говорить о своих глубоких переживаниях и не посягает на территорию другого человека. Для разговоров он выбирает что-либо интересное, отвлеченное, избегая личных тем. Благодаря всему этому, собеседник чувствует, что хотя шизоид и радом с ним, но плотного, открытого соприкосновения душ не происходит.

4. Шизоид тяготится своей коммуникативной неумелостью и изо всех сил старается казаться естественным, что является верным рецептом неудачи. Ведь чем больше стараний, натужности, тем больше неестественности. Шизоиду можно подсказать, если у него есть к тому природные данные, держаться аристократически, что предполагает стильность поведения, сдержанность, тонкочувствие, корректность и даже некоторую молчаливость, которую окружающие истолкуют, скорее всего, как глубокомыслие.

Шизоид болезненно ранится грубостью окружающего мира. Ему следует посоветовать при «вылазках» в реальность прятать свое чувствительное «я» глубоко внутрь и строить функциональное общение, отталкиваясь не от своей внутренней сущности, а от того типа отношений, в которые он попадает. У некоторых шизоидов есть внутренний запрет на то, чтобы не быть собой. Им нужно помочь понять, что при такой установке они и шага не смогут сделать во внешнем мире. Иногда необходимо надевать разные маски и общаться формально, что является не предательством себя, а способом выживания. Так как самолюбивым шизоидам очень хочется быть адекватными в глазах окружающих, они постепенно принимают эти советы и прекрасно обучаются формальному общению.

Шизоидам свойственна гиперкомпенсация: чтобы доказать, что они такие же, как все (практичные, успешные в делах); они стремятся сделать карьеру, зарабатывать большие деньги, завести семью. Если им это удается, то они чувствуют себя увереннее, но при этом в сердце живет печаль, что чего-то необходимого, как воздух, им все-таки не хватает.

5. Часто шизоиду недостает находчивости, интуиции. Он чувствует, что засиделся в гостях, но не знает, какой придумать предлог, чтобы уйти. Он ждет, что хозяева сами скажут, что «прием» окончен, не ощущая, что они этого сделать не могут. Для ориентации в реальности шизоид выстраивает логические схемы и, следуя им, с трудом переключается на ходу. Когда его схемы (модели) не срабатывают, он теряется и строит новые, еще более тонко и тщательно продуманные. Однако они бессильны заменить интуицию. Когда мир травмирует шизоида, он, как моллюск в раковину, прячется в свою квартиру, и там его раны врачуются одиночеством и творчеством.

6. Неумение тепло выказать сопереживание производит впечатление душевной черствости, что может совсем не соответствовать действительности. Ряду шизоидов присуща жестокость, но большинство из них совершает жестокости не по причине садизма, а исходя из своих теоретизаций, за частоколом которых они могут не чувствовать боли других людей. Человека трудно сделать добрее, сердечнее, но натренировать в эмпатии, умении понимать другого, как если бы ты был на его месте, вполне возможно. Шизоидам рекомендован такой тренинг.

Следует добавить, что некоторые из шизоидов (особенно гуманистически ориентированные) бывают удивительно эмпатичны. Циклоиды и истерики могут эмоционально «соскальзывать» из эмпатии в идентификацию, терять свою точку зрения на проблему, шизоид же четко держит дистанцию, оставаясь самим собой. Ему нужно, чтобы в диалоге оставалось то «между», в котором происходит общение, и при этом не нарушались личностные границы собеседников. Для некоторых шизоидов существенно, чтобы в диалоге присутствовало некое третье духовное измерение, в поле которого происходят самые подлинные изменения. Хочется сказать об этом словами М. Дубровской, глубоко изучавшей проблемы общения: «В диалог проникает новое, то, что не — я и не — собеседник, что может изменить и меня и собеседника» /91/.

7. Шизоиды могут вести себя эксцентрично, но это не демонстративность, а проявление причудливой самобытности. Легко спутать шизоидную манерность с театральным кокетством, которое рассчитано на зрителя. Манерность является проявлением шизоидной неестественности в моторике, мимике, поведении и не рассчитана на зрителя. Она может усиливаться на людях, когда шизоиду неловко. Он сознает свою манерность и страдает от нее, так как она еще больше отделяет его от людей и естественной простоты. В манерном жесте, в отличие от демонстративного, спрятан символ, и потому манерность некоторых шизоидов удивительно витиевато красива.

8. Ряду сенситивных шизоидов свойственна болезненная реакция на осознание своей инопородности. Им кажется, что люди «чуют» в них «чужаков» и потому негативно к ним относятся. Если шизоид сам внутренне враждебен к окружающим, то ему проективно представляется, что они к нему враждебны вдвойне. Шизоид полагает, что с точки зрения окружающих он является ненужным, холодным, самовлюбленным эгоистом. Отчасти он и сам может оценивать себя в таких категориях. Шизоид боится, что его аутистическая отрешенность от повседневности (если она не принесла еще ощутимых даров обществу) воспринимается как асоциальность, а то и антисоциальность. Он может думать: «Люди выращивают хлеб, строят дома, а я живу ради своих переживаний, да еще не без презрения отношусь к простым трудягам». Ему кажется, что за все это он достоин осуждения.

Если подобный шизоид является душевно тонким и человечным, то его возможно поддержать следующим рассуждением. Сосредоточенность на себе не есть разрушительность (антисоциальность) или эгоизм, а склонность творческого человека использовать свою личность как главный инструмент познания. Можно сказать, что те переживания, которым он отдается, и составляют его человеческую ценность, только надо работать над этими переживаниями, чтобы они в конце концов, временно уводя его от людей и поднимая на вершину Духа, наполнились там содержательностью, с которой он может вернуться к людям. Следует добавить, говоря с «хрупким» шизоидом, что он является представителем особой породы людей в том смысле, что не создан для практики жизни, а для узкой, высокодифференцированной деятельности. Важно сообщить ему, что его ощущение, будто он — один, а все люди — вместе, является иллюзорным. Это лишь только кажется, что они вместе; среди них немало таких же, как он, одиноких и замкнутых. С опытом жизни шизоид в этом убеждается и растерянности становится меньше. Ему нужно помогать понимать людей. Чем теплее он относится к ним сам, тем больше он способен поверить, что и они смогут отнестись к нему с пониманием и терпением.

9. Шизоиды, аутистичность которых позволяет достаточно подробно вникать в жизнь, бывают великолепными адвокатами, психологами, бизнесменами, но также и преступниками. Шизоидный преступник отличается, прежде всего, математически точным расчетом, непредсказуемым своей неожиданностью, филигранностью, парадоксальностью.

Все в шизоиде: холод и жар души, упрямство и податливость, безразличие и пристрастность, гениальность и чудачество — определяется теми невидимыми линиями Гармонии, которые царствуют в его душе.