Развитие личности

Организм и Я, хотя и обладают врожденной тенденцией к актуализации, выступают как объект сильных влияний со стороны среды и особенно социального окружения. Роджерс, в отличие от других основывающихся на клиническом опыте теоретиков типа Фрейда и Салливана, не обозначает точного расписания важных стадий, через которые проходит человек на пути от младенчества к созреванию. Вместо этого он фокусирует внимание на том, каким образом оценки индивида со стороны окружающих, особенно в детстве, благоприятствуют дистанцированию между переживаниями организма и переживаниями Я.

Если эти оценки исключительно положительны по знаку (что Роджерс называет безусловным положительным отношением), тогда между организмом и Я не возникнет дистанцирования или неконгруэнтности. Роджерс говорит: "Если индивид будет переживать только безусловное положительное отношение, тогда не возникнут условия признания, самоотношение будет необусловленным, потребности в положительном отношении и самоотношении никогда не будут в разногласии с организмической оценкой, а индивид будет продолжать быть психологически приспособленным и полностью функционирующим" (1959, с. 224).

Но, поскольку оценки детского поведения со стороны родителей и других людей то позитивны, то негативны, ребенок научается различать достойные действия и чувства (они одобряемы) и недостойные (они неодобряемы). Недостойные переживания имеют тенденцию к исключению из Я-концепции, даже если они организмически валидны. Следствием этого является то, что Я-концепция оказывается вне линии организмических переживаний. Ребенок старается быть тем, чего от него хотят, а не тем, что он есть. По словам Роджерса, "он оценивает опыт позитивно или негативно исключительно на основании этих условий признания, перенятых от других, а не потому, что опыт усиливает организм или не усиливает" (1959, с. 209).

Это – то, что происходит в следующем случае. У мальчика представление о себе как о хорошем мальчике, любимом своими родителями, но ему также нравится мучить свою сестренку, за что его наказывают. В результате этих наказаний он вынужден пересмотреть представления о себе одним из следующих образов: а) я плохой мальчик, б) мои родители меня не любят, в) мне не нравится приставать к сестре. В каждом из этих самоотношений может содержаться искажение истины. Предположим, он принимает отношение "Мне не нравится приставать к сестре", тем самым отрицая свои реальные чувства. Отрицание не означает прекращения существования чувств; они будут разнообразными способами влиять на поведение, хотя и будут бессознательными. Тогда возникнет конфликт между интроецированными и ложно сознаваемыми ценностями и истинными бессознательными. Если все больше "истинных" ценностей замещаются ценностями, перенятыми или заимствованными у других, но воспринимаемыми как собственные, Я становится саморазрушающимся домом. Такой человек будет чувствовать напряженность, дискомфорт, ощущать себя "не в своей тарелке". Он будет чувствовать так, как если бы знал в реальности, что он есть и чего хочет.

Затем, постепенно, на протяжении детства представления о себе становятся все более искаженными из-за чужих оценок. Следовательно, организмический опыт переживаний, противоречащий искаженным представлениям о себе, переживается как угроза и побуждает тревогу. Чтобы защитить целостность представлений о себе, этим угрожающим переживаниям отказывается в символизации или придается искаженная символизация.

Отрицание опыта переживаний – не то же самое, что его игнорирование. Отрицание означает фальсификацию реальности либо через слова о том, что ее нет, либо через искаженное ее видение. Люди могут отрицать свои агрессивные чувства, потому что они не согласуются с имеющимся образом самого себя – мирного и дружелюбного. В этом случае отрицаемым чувствам может быть позволено выразиться посредством искаженной символизации, например, через проецирование на других.

Роджерс отмечает, что люди часто формируют и усиливают абсолютно не соответствующий реальности образ самого себя. Человек, чувствующий себя недостойным, исключит из сознания данные, противоречащие этой картине или реинтерпретирует данные так, чтобы они соответствовали этой картине недостойности. Такой человек, получая продвижение по службе, скажет, что "начальник меня пожалел" или "я этого не заслуживаю". Некоторые люди в новом положении могут даже действовать неудачно, чтобы доказать себе и миру, что нехороши.

Как можно отрицать угрозу образу Я, не зная предварительно об угрозе? Роджерс говорит о том, что ниже уровня сознательного распознания существуют иные уровни выделения, и представляющий угрозу объект может восприниматься бессознательно или "субцепироваться" прежде, чем будет воспринят осознанно. Например, угрожающий объект или ситуация могут вызывать висцеральные реакции, такие, как сердцебиение, которые на сознательном уровне переживаются как тревога, причем человек неспособен определить причину беспокойства. Чувство тревоги пробуждает механизм отрицания, не позволяющий содержащему угрозу опыту переживаний становиться осознанным.

Разрыв между Я и организмом не только вызывает защитные тенденции и искажения, но также влияет на отношения человека с другими. Люди с сильными защитными тенденциями склонны к враждебным чувствам по отношению к тем другим, чье поведение в их глазах репрезентирует их собственные отрицаемые чувства.

Как же можно заживить этот разрыв между Я и организмом, между Я и другими? Роджерс предлагает три варианта.

"В определенных условиях, в первую очередь включающих полное отсутствие какой бы то ни было угрозы Я-структуре, не согласующиеся с ней переживания могут быть восприняты и рассмотрены, а структура Я может быть изменена так, что эти переживания будут ассимилированы и включены в нее" (1951, с. 517).

В клиент-центрированной терапии человек оказывается в ситуации отсутствия угрозы, поскольку консультант полностью принимает все, сказанное клиентом. Это теплое приязненное отношение со стороны консультанта воодушевляет клиентов на то, чтобы исследовать свои бессознательные чувства и осознать их. Медленно, постепенно они исследуют угрожающие их безопасности несимволизированные чувства. В ситуации безопасности терапевтических отношений эти прежде угрожающие чувства могут быть включены в структуру Я. Ассимиляция может потребовать достаточной решительной реорганизации представлений клиента о себе – для того, чтобы привести их в соответствие с организмическим опытом переживаний. "Он в более полном смысле будет тем, чем является организмически, и это представляется сущностью терапии" (1955, с. 296). Роджерс допускает, что некоторые люди могут выполнить это сами, не проходя терапии.

Важным социальным преимуществом, достигаемым посредством принятия и ассимиляции переживаний, которым было отказано в символизации, является то, что человек начинает лучше понимать и принимать других. Эта идея отражена в следующем положении.

"Когда индивид воспринимает и принимает в единую связную и интегративную систему все чувственные и висцеральные переживания, тогда он неизбежно больше понимает других и в большей мере принимает их как отдельных индивидов" (1951, с. 520).

Когда человек чувствует угрозу со стороны половых импульсов, он может критиковать других, чье поведение видит как сексуальное. Напротив, если человек принимает собственные сексуальные и враждебные чувства, он будет более толерантен к их проявлениями в других. Как следствие, улучшатся социальные отношения и снизится частота социальных конфликтов. Роджерс полагает, что возможные следствия социального применения этого положения "таковы, что открывают полный простор для воображения" (с. 522). Оно может даже содержать ключ к полному прекращению межнациональных раздоров.

Последнее положение Роджерса подчеркивает важность постоянного изучения ценностей индивида для полноценной адаптации.

"По мере того, как индивид все больше воспринимает и принимает в свою Я-структуру свои органические переживания, он обнаруживает, что замещение системы ценностей – во многом основанной на искаженных интроекциях – постоянный процесс" (1951, с. 522).

Ударение падает на два слова – "система" и "процесс". Система предполагает нечто стабильное и статичное, в то время как процесс означает, что что-то происходит. Для здорового, интегрированного приспособления человек должен постоянно оценивать свои переживания – чтобы увидеть, насколько они требуют изменения ценностной структуры. Любая фиксированная система ценностей помешает человеку эффективно реагировать на новые переживания. Чтобы приспособиться к изменяющимся условиям жизни, человек должен быть флексибилен.

В связи с этим Роджерс поднимает вопрос, не приведет ли непрерывный процесс оценивания своих переживаний исключительно с персональной точки зрения к социальной анархии. Он полагает, что нет. У всех людей "в основе те же самые потребности, включая потребность быть принятым другими" (с. 524). Следовательно, их ценности "во многом будут общими" (с. 524).

Делая заключения из этого обзора основных особенностей теории Роджерса, читатель может задаться вопросом, почему она называется "центрированная на человеке", а не "центрированная на организме". Ответ прост. Если речь идет о полностью функционирующем индивиде, то человек и есть организм. Иными словами, название не имеет значения. Предпочли говорить о человеке, поскольку это ближе к психологической коннотации. Человек – это переживающий организм. Человек и Я – одно и то же, если Я полностью конгруэнтно с организмом. Все сводится к следующему: организм, как живая, развивающаяся, холистическая система, есть базовая психологическая реальность. Любое отклонение от этой реальности угрожает интегрированности человека.