Особенности и задачи патопсихологического исследования.

Патопсихологическое исследование включает в себя ряд компонентов (этапов):

1. постановка врачом цели исследования с конкретизацией его задач;

2. беседа с родственниками и близкими пациента;

3. анализ истории жизни и заболевания пациента (изучение анамнеза жизни и болезни по медицинской документации);

4. беседа с пациентом (с важнейшей целью – установление контакта);

5. проведение собственно патопсихологического эксперимента (структура и набор методик которого, связаны с задачей исследования);

6. наблюдение за поведением пациента и беседа с ним во время исследования;

7. сопоставление экспериментальных данных с анамнезом жизни и болезни пациента;

8. составление заключения и его обсуждение с врачом;

9. сообщение пациенту психодиагностической информации;

10. определение совместно с врачом путей психологической коррекции.

Принципы построения патопсихологического эксперимента. В основании патопсихологического заключения лежат результаты наблюдения, проверенные с помощью эксперимента. Изучить явление, – значит, определить его составные части, его общие свойства и характерные признаки; причины, его вызывающие, и следствия, им обусловленные, – следовательно, привести его в полную связь с остальными, уже проверенными фактами; поэтому эксперимент здесь имеет решающее значение. При этом, данные самонаблюдения пациента могут являться существен-ным фактором при анализе психических явлений, представляя собой опреде-ленный факт психической жизни. Сам патопсихологический эксперимент должен быть заранее строго продуман: необходимо создать определенные условия, чтобы получить, вычленить само изучаемое явление. Эксперимент в целом должен давать объяснительную характеристику, а не установление факта, объяснить причину, детерминацию человеческого поведения, того или иного психического явления.Следует отметить, что в русле метода количественного измерения отдельных психических функций выявляются лишь конечные результаты работы, сам же ее процесс, отношение испытуемого к заданию, мотивы, побудившие испытуемого избрать тот или иной способ действия, личностные установки, желания, словом, все многообразие качественных особенностей деятельности испытуемого не может быть обнаружено. Поэтому одним из основных принципов патопсихологического эксперимента является системный качественный анализ исследуемых нарушений психической деятельности. Патопсихологический эксперимент должен быть направлен не на иссле-дование и измерение отдельных психических процессов, а на целостное изуче-ние человека, совершающего реальную деятельность. В результате эксперимента должен быть проведен качественный анализ различных форм распада психики, раскрыты механизмы нарушенной деятельности и возможности ее восстановления. Принимая во внимание то, что всякий психический процесс обладает из-вестной динамикой и направленностью, следует так построить экспериментальные исследования, чтобы они отражали сохранность или нарушение этих параметров. Результаты эксперимента должны дать не столько количественную, сколько качественную характеристику распада психики. Исходя из вышесказанного, основным принципом построения патопсихологического эксперимента является принцип качественного анализа особенностей протекания психических процессов у больного человека в противоположность задаче лишь одного количественного их измерения. Важно не только то, какой трудности или какого объема задание выполнил пациент, но и то, как он это делал, чем были обусловлены его ошибки и затруднения. Анализ ошибок, возникающих у пациентов в процессе выполнения экспе-риментальных заданий, представляет собой показательный материал для оценки того или иного нарушения их психической деятельности. Следует отметить, что один и тот же патопсихологический симптом мо-жет явиться индикатором различных патологических состояний и быть обу-словлен разными механизмами. Например, нарушение опосредованной памяти или нестойкость суждений могут возникнуть вследствие патологических изменений умственной работоспособности пациента (как это имеет место при астениях органического генеза). Эти же нарушения могут быть обусловлены как недостаточной целенаправленностью мотивов (например, при поражениях лобных отделов мозга), так и служить проявлением дезавтоматизации действий (при сосудистых изменениях мозга, эпилепсии). Характер психических нарушений, как правило, не является патогномо-ничным, т.е. специфическим для того или иного заболевания или формы его течения; он является лишь типичным для них и должен быть оценен в комплексе с данными целостного патопсихологического исследования. Психологическое исследование в клинике может быть приравнено к “функциональной пробе” – методу, широко используемому в медицинской практике и состоящему в испытании деятельности какого-либо функциональной системы. В ситуации патопсихологического эксперимента роль “функциональной пробы” могут играть те экспериментальные задачи, которые в состоянии актуализировать умственные операции, которыми пользуется человек в своей жизнедеятельности, раскрыть его мотивы, побуждающие эту деятельность. Патопсихологический эксперимент должен актуализировать не только умственные операции пациента, но и его личностное отношение. Патопсихологические явления могут быть поняты только на основе учета отношения человека к работе, его мотивов и целей, отношения и требований к самому себе, к результату работы и т.д. Такой подход, в целом, требует глубокого знания и тщательного изучения психологии личности и диктуется правильным пониманием детерминации психической деятельности. Говоря о механизмах детерминации психического, С.Л. Рубинштейн подчеркивал, что внешние условия сами по себе еще не определяют непосредственно поведение и поступки человека, что причина действует через «внутренние условия». Это означает, что суждения, действия, поступки человека не являются непосредственной реакцией на внешние раздражители, а что они опосредуются его установками, мотивами, потребностями. Эти установки складываются прижизненно под влиянием воспитания и обучения, и, сформировавшись, они сами определяют действия и поступки человека, здорового и больного. Отношения человека неразрывно связаны со структурой его личности, с его потребностями, эмоциональными и волевыми особенностями. В потребностях человека, материальных и духовных, выражается его связь с окружающим миром, людьми. Оценивая человека, мы, прежде всего, характеризуем круг его интересов, содержание его потребностей. Мы судим о человеке по мотивам его поступков, по тому, чему он радуется, на что направлены его мысли и желания. Патологическое изменение личности проявляется тем, что под влиянием болезни у человека скудеют интересы, мельчают потребности, проявляется равнодушное отношение к тому, что его раньше волновало, его действия лишаются целенаправленности, поступки становятся неадекватными. Больной человек перестает сознательно регулировать свое поведение, не в состоянии адекватно оценивать свои возможности, патологически изменяется его отношение к себе и окружающему. Необходимо помнить, что патопсихологический эксперимент является по существу взаимной деятельностью, взаимным общением экспериментатора и испытуемого. Поэтому его построение не может быть жестким. Как бы жестка ни была инструкция, часто взгляд экспериментатора, его мимика могут изменить ситуацию эксперимента, отношение пациента. Иными словами, качественный анализ потому и необходим, что ситуация патопсихологического эксперимента – это отрезок реальной жизни. Именно поэтому данные патопсихологического исследования могут быть использованы при решении реальных вопросов, касающихся судьбы конкретных людей. Следует остановиться еще на одной особенности патопсихологического эксперимента. Его построение должно позволить выявить не только структуру измененных психических процессов, но и оценить оставшиеся сохранными формы психической деятельности пациента. Необходимость такого подхода важна при решении вопросов восстановления нарушенных функций. Для того чтобы патопсихологический эксперимент мог выявить сохран-ные звенья измененной психической деятельности пациента, он должен быть направлен не только на оценку результативной стороны его деятельности, не только на анализ окончательной продукции. Построение эксперимента должно отразить характер поисков решений пациентом, дать возможность экспериментатору вмешаться в “стратегию” эксперимента, чтобы обнаружить, как больной воспринимает “помощь” экспериментатора, может ли он ею адекватно воспользоваться. Патопсихологическое исследование отличается многообразием, большим количеством применяемых методик. Объясняется это следующим. Процесс распада психики не происходит одномерно. Практически не бывает так, чтобы у одного пациента нарушались только процессы синтеза и анализа, а у другого – страдала бы исключительно целенаправленность личности. При выполнении любого экспериментального задания можно в известной мере судить о различных формах психических нарушений. Однако, несмотря на это, не каждый методический прием позволяет с одинаковой очевидностью, четкостью и достоверностью судить о той или иной форме или степени нарушения. Так как в ситуации с больным человеком все течение эксперимента по необходимости часто меняется (хотя бы потому, что меняется состояние боль-ного), сопоставление результатов различных вариантов экспериментальных методик становится обязательным. Такое сопоставление необходимо еще и по другим причинам. Выполняя то или иное задание, пациент не только правильно или ошибочно его решает; решение задания часто вызывает осознание своего дефекта; пациенты стремятся найти возможность компенсировать его, найти опорные пункты для исправления дефекта. Разные задания предоставляют различные возможности для этого. Следует отметить, что нарушение психической деятельности пациента часто бывает нестойким. При улучшении состояния пациента некоторые изменения его мыслительной деятельности исчезают, другие – остаются резистентными. При этом характер обнаруживаемых нарушений может изменяться в зависимости от особенностей самого экспериментального приема. Сопоставление результатов различных вариантов какого-либо диагностического метода, многократно применяемого, дает право судить о характере, качестве, динамике нарушений психических процессов и личностных свойств пациента. Совершенно очевидно, что при исследовании распада психики не приходится ограничиваться одним каким-нибудь методом, а следует применять комплекс методических приемов. Направленность патопсихологического исследования на раскрытие качественной характеристики психических нарушений с особенной необходимостью выступает при исследовании детей с аномалиями в развитии. При любой степени психического недоразвития или заболевания всегда происходит дальнейшее (пусть замедленное или искаженное) развитие ребенка. Психологический эксперимент не должен ограничиваться установлением структуры психических процессов больного ребенка; он должен выявить, прежде всего, его сохранные потенциальные возможности. Следует учесть еще одну особенность патопсихологического исследова-ния. Выполнение экспериментальных заданий имеет для разных пациентов различный смысл. Например, у одних испытуемых экспериментальные задания вызывают познавательный мотив, другие испытуемые выполняют задачи из любезности к экспериментатору (так называемые “деловые испытуемые”), третьи – увлекаются процессами решения (“наивные испытуемые”). Отношение к эксперименту зависит от отношения больного к факту стационирования, от его отношения к самому экспериментатору. Также следует учесть, что патопсихологическое исследование неминуемо означает для пациента ситуацию некой “экспертизы”. В связи с вышесказанным, патопсихологу приходится в своем заключе-нии оперировать системой понятий, характеризующих личность пациента в целом (его мотивы, целенаправленность, самооценка и др.). Однако это не исключает отказа от характеристики отдельных процессов. Но эта характеристика должна быть углублена анализом общего состояния пациента. Можно сказать, что патопсихологический эксперимент направлен не только на анализ отдельных симптомов, но и на выявление патопсихологических синдромов. Важен также вопрос интерпретации полученных данных, в основе которой лежит та или иная теоретическая концепция. Например, у пациента обнаруживается плохая память: это можно расценить, как результат познавательных нарушений вследствие сосудистых заболеваний, но это может служить и проявлением снижения мотивационной активности, как это имеет место у больных шизофренией. Поэтому качественная интерпретация может быть проведена только на основании системного анализа. Резюмируя вышесказанное, следует еще раз отметить, что предъявляемый испытуемому в ходе патопсихологического исследования реальный отрезок деятельности, реплики экспериментатора вызывают столь же реальное переживание и определенное эмоциональное состояние у пациента. Иными словами, патопсихологическое исследование обнажает реальный пласт его жизни. Поэтому программа исследования не может быть принципиально единообразной, стандартной, она зависит от клинической задачи. Например, при необходимости дифференциально-диагностического отграничения шизофрении от шизофреноподобных картин при органических заболеваний ЦНС основное внимание будет уделено выявлению особенностей расстройств мышления (методом “классификации предметов”, “пиктограммы”, сравнения понятий), с одной стороны, а также характеристике умственной работоспособности (пробы “на совмещение”, “отыскивание чисел” и др.) – с другой. Беседа психолога с больным и наблюдение за его поведением во время ис-следования. Беседу психолога с испытуемым можно условно разделить на две части. Первая часть – это беседа, в узком смысле этого слова, в процессе ее экспериментатор разговаривает с больным, не проводя еще никакого эксперимента, с целью установления контакта. Вторая часть беседы – это беседа во время эксперимента, т.е. общение с больным в ходе исследования. Общение может быть вербальное - когда экспериментатор что-то говорит пациенту, указывает, подсказывает, хвалит или, наоборот, порицает. Но общение может быть и невербальное, когда своей мимикой экспериментатор показывает пациенту, хорошо или плохо он выполняет задание; как и в реальной жизни, можно пожать плечами, поднять брови, можно удивленно посмотреть, улыбнуться, нахмуриться и т.д. В начале остановимся на тех вопросах, которые касаются беседы в более узком плане. Прежде всего, беседа всегда зависит от поставленной задачи, которая ставится большей частью самим лечащим врачом. Врач просит посмотреть экспериментально такого-то пациента, когда, например, ему не ясен диагноз. Или, наоборот, пациент находится в стационаре для прохождения экспертизы: трудовой, воинской, судебной. Или врач хочет знать, какова эффективность применения психофармакологических средств, которые принимает данный пациент. Таким образом, врач ставит перед психологом определенную практическую задачу. Соответственно этой задаче проводится эксперимент, т.е. психолог выбирает стратегию своих действий и беседы в зависимости от задачи, которую перед ним поставили. Перед беседой психологу следует хорошо изучить историю болезни пациента. Прочитав историю болезни, узнав, кто перед ним сидит, психолог решает, “для чего он будет проводить эксперимент”, и, частности, проводить “узкую беседу”. Следует подчеркнуть, что в процессе беседы не должны повторяться вопросы врача, т.е. не следует задавать такие вопросы, которые ранее задавал врач и которые отражены в истории болезни. Психолог не должен собирать анамнез болезни, отраженный в документации. Необходимо очень тонко подойти к вопросу об актуальном состоянии пациента. Психолог должен уметь это делать не прямо, а как бы “окольным” путем. Но самое главное надо всегда знать и помнить, для чего послан к вам данный пациент. Это касается не только больного человека, но и бесед, которые психолог проводит с нормальным, здоровым человеком для исследования, например, логических способностей. Далее, всегда в своей беседе следует учитывать отношение пациента к ситуации эксперимента, к вам как экспериментатору. Необходимо знать пре-морбидные особенности пациента, т.е. те особенности, которые были свой-ственны данному человеку до его заболевания. Психолог должен попытаться завоевать доверие пациента. Очень важно, как пациент относится к самому факту проведения эксперимента. Ведь дело в том, что еще до того, как вы будете проводить эксперимент, он знает, что вы ему будете показывать (по его мнению, это какие-то “игрушки”), что он будет рисовать, отвечать на какие-то вопросы (ему ведь другие пациенты рассказывали, так как это очень быстро распространяется). И он может очень пренебрежительно и недоверчиво относиться как к эксперименту, так и к экспериментатору: “Знаем мы ваши игрушечки. Это ведь ничего не дает”. В этом случае вы должны уметь убедить пациента в том, что это только выглядит как игрушечки, что это задачи, которые требуют умственного напряжения, мобилизации творческого мышления. Психологу следует уметь доказать испытуемому, что все эти “игрушечки”, которые ему показывают, все эти картинки типа “классификации предметов” или тематический апперцептивный тест, тест Роршаха (которые ему кажутся игрушками) требуют большого умения. Ведь пациент иногда действительно приходит настроенный антагонистично, а иногда, наоборот, с желанием проверить свои возможности. Очень часто бывает так, что больные только во время эксперимента впервые узнают о недостатках своей памяти, своего мышления. Часто они вполне серьезно работают вместе с экспериментатором, и во время беседы это чувствуется. В большинстве случаев пациент понимает, что тот эксперимент, который будет проводиться, имеет отношение к постановке диагноза, к уточнению выписки, к выбору лекарств. А если иногда пациент и не понимает, то можно ему сказать, что “действительно то, что мы с вами будем делать, - серьезное дело”. Следует абсолютно серьезно, с полным уважением относиться к личности пациента, хотя перед нами может сидеть психически глубоко больной человек. Особенно это касается невротиков. Больные неврозом – это очень эмоционально чувствительные люди. Они всецело заняты своими переживаниями и только корректное и абсолютно серьезное отношение к пациенту гарантирует достижение успеха в беседе. Необходимо объяснить пациенту, что исследование - один из частных моментов его жизни, что это ему не только не повредит, но и будет иметь большое значение для него самого в дальнейшем. Таким образом, и беседа и эксперимент должны содержать в себе эле-менты психокоррекции. Например, если пациент плохо решает задачи (эта беседа должна проходить в конце эксперимента), то нужно с ним побеседовать и сказать, что он сделал такие-то ошибки, но, в общем, их было не очень много. Или, если пациент плохо решал задачу или совсем не решил, надо сделать вид, что, будто он довел ее до конца, но только использовал вашу подсказку, и это естественно. Так бывает и у здоровых людей. Вы можете назвать ему какие-то цифры, что столько-то процентов здоровых людей не решает сразу, а решает только после третьей-пятой попытки. Элементы психотерапевтических приемов всегда должны присутствовать в общении с пациентом. Если перед вами сидит депрессивный больной, который разочаровался в себе, у которого снижено самоуважение, самооценка, то следует провести беседу после эксперимента. Этот психотерапевтический нюанс беседы должен особенно четко высту-пать в беседе с больными тяжелыми соматическими заболеваниями, скажем раковыми, сердечно-сосудистыми. Когда больная узнает, что у нее тяжелое, грозящее ее жизни заболевание, скажем, рак груди, то у нее существует только один мотив, одна цель – выжить. Но вот больной сделали операцию, она выжила. Ей сказали, что у нее не было злокачественной опухоли, но все-таки ее поставили на учет. Страх перед смертью у нее прошел, и встала другая проблема: а как отнесется муж к тому, что она изменилась физически? Беседы с такими больными должны иметь выраженный психокоррекционный компонент. Самое главное в этой беседе – это умение показать больному, что дело не только во враче и не только в лекарствах, но и в нем самом, что он сам, своим поведением, своим отношением, выполнением того, что от него требуется, помогает лечению. Вторая часть беседы – это, как уже отмечалось ранее, беседа или общение с больным во время эксперимента. Эксперимент всегда является некоторой “экспертизой” и не только для больного человека. Если здоровый человек участвует в качестве испытуемого в ситуации, где исследуются восприятие, скорость реакции, нюанс “экспертизы” существует. У человека возникает вопрос: “А справился ли я с заданием или не справился?” Этот момент очень важно учесть. Поведение экспериментатора зависит от поведения испытуемого и от того, что необходимо узнать относительно этого испытуемого. Реакция больного на подсказки экспериментатора, на его мимику – все это должно быть отражено в протоколе, поскольку эти данные сопоставляются, если речь идет о больном человеке, с теми данными, которые есть в истории болезни, и с данными, полученными в ходе эксперимента. В ситуацию эксперимента и беседы всегда включается элемент наблюде-ния за поведением больного. Экспериментатор должен увидеть, как больной входит: уверенно, неуверенно, как садится, как смотрит на экспериментатора. Экспериментальная ситуация представляет собой совместную работу больного и экспериментатора, поэтому важно отметить, как больной принимает участие в беседе, смущен ли он или возмущен, покраснел ли он при подсказке или оценке экспериментатора. Следует обратить внимание на то, отвлекается ли больной на посторонний раздражитель. Наблюдение при этом не должно носить навязчивого характера и быть незаметным для больного. Наблюдение проводится и во время эксперимента. Важно отметить, как больной приступает к выполнению задания, например, при соотнесении фраз к пословице. Следует отметить, рассмотрел ли он различные варианты поговорок и фраз или импульсивно относит первую попавшуюся ему фразу к пословице. Все это должно быть внесено в протокол экспериментатора.