Тема 14. Учение о рефлексах и высшей нервной деятельности в трудах

И.М. Сеченова, И.П. Павлова, В.М. Бехтерева. Психофизиологическая школа Теплова-Небылицина.

Под психологией на протяжении веков понималось изучение явлений, процессов, актов сознания. Таково было теоретическое представление о пред­мете этой науки. Первым разрушил его И. М. Сеченов.

Считая величайшим заблуждением мнение о том, что психический про­цесс и начинается и кончается в сознании, он утверждал, что психической, именно психической (а не физической или физиологической) реальностью яв­ляется целостный акт, содержащий наряду с центральным (внутренне испыты­ваемым) звеном те моменты, которые прежде относились только к физическо­му миру (внешняя стимуляция) и только к физиологической среде (мышечное движение). Трехчленный психический акт мыслился как целостное образова­ние, как своеобразная монада. Положение о его не разрушаемое™ (стало быть, о невозможности обособить данное сознанию от стимула и ответной телесной реакции) Сеченов считал такой же исходной аксиомой, как постулат о не раз­рушаемое™ материи в химии. Это был настоящий переворот в трактовке предмета психологии. Вполне понятно, что отнести к области психики воз­действие внешнего раздражителя и двигательный ответ на него значило отка­заться от традиционных членений и утвердить принципиально новый подход. Это, в свою очередь, предполагало иной, чем прежде, взгляд на исходное звено психического акта (оно выступило в форме сигнала, различающего свойства объекта, а не в виде физико-химического, механического воздействия) и на его \конечное звено (мышечная реакция рассматривалась как «предметное дейст­вие, решающее приспособительную задачу).

"Гениальный взлет сеченовской мысли" (Павлов), смоделировавшей психический акт по образцу рефлекторного, был обусловлен логикой развития научного знания о поведении. Он запечатлел назревавшие в категориальном составе этого знания тенденции. Но вместе с тем он намного опередил кон­кретно-экспериментальные возможности психологии. С появлением павлов­ского учения об условных рефлексах и бехтеревской рефлексологии он из об­щей теоретической схемы превратился в рабочую программу. Оба варианта - и павловский, и бехтеревский - сыграли большую роль в движении психологиче­ской мысли к объективному и детерминистскому анализу поведения.

Расхождение между этими вариантами было обусловлено тем, что они исследовали разные фрагменты целостного психического акта: И. П. Павлов сосредоточился на сигнальном фрагменте, В. М. Бехтерев - на двигательном. -И вместе с тем оба преемника Сеченова показали уже не только теоретически, но и эмпирически, что психический акт не сводится к "явлениям сознания", что он может и должен изучаться строго объективными методами.

Информация об этом решительном сдвиге, произведенном русскими уче­ными, вскоре появилась в американской печати. В 1909 г. в "Психологическом бюллетене американский зоопсихолог Перке совместно с русским студентом Моргулисом опубликовали первый обзор работ, проведенных павловской школой по условно-рефлекторной методике. Методика толковалась как психологическая а не физиологическая. В ней видели средство изучения ощущений и ассоциаций, т. е. психических процессов в их общепринятом тогда понимании.

При этом сторонники функциональной психологии и физико-химической трактовки поведения живых систем восприняли исследования Павлова различно. Каждый видел в них подтверждение своих взглядов. В действительности эти ис­следования отличались по своей теоретической направленности и от учения о психических функциях, и от учения о тропизмах как вынужденных реакциях жи­вой ткани на физико-химические раздражители. От первого их отличал строго де­терминистический подход, выраженный в идее образования временных связей между сигналами и ответными эффектами. Действие этой закономерности не за­висело от психической функции в ее традиционном понимании. От второго их отличало представление о том, что образование связей основано на особых зако­нах высшей нервной деятельности (синонимом которой Павлов считал поведе­ние), а не на принципах физической химии.

Уотсон начал свою деятельность в обстановке непрерывных споров меж­ду функционалистами и структуралистами. Урок, который он извлек из этих споров, свелся к выводу, что оба направления бесплодны. Одни стремились изу­чить структуру сознания, другие - его функцию, служебную роль. Но и те, и другие исходили из убеждения, что психолог - это исследователь сознания как чего-то внутреннего, выступающего в виде субъективных образов. Вот этот-то их исходный постулат Уотсон в конце концов и отверг. Учение о том, что дейст­вия животных допускают строго механическое объяснение (без обращения к душе, психике или сознанию) выдвигалось в XVI в. испанским врачом Перейрой, а затем - в XVII в.- Декартом. Теперь же утверждалось, что не только по­ведение животных, но и поведение человека может стать объектом точной науки лишь после отказа от сознания и других "менталистских" понятий.

Первой попыткой представить психологию с этой точки зрения были две книги Уотсона: "Поведение: Введение в сравнительную психологию" (1914) и "Психология с точки зрения бихевиориста" (1919). Выдвигая общий план из­ложения психологических данных в терминах "стимул - реакция", "образова­ние навыков" и т. д., Уотсон первоначально не мог указать на конкретный ме­тод, позволяющий вести экспериментальную работу в этих терминах. Но за­тем, узнав об исследованиях Бехтерева и Павлова, он выдвигает метод услов­ных рефлексов на центральное место в психологии.

Книга Бехтерева "Объективная психология" вышла в 1913 г. в немецком и французском переводах. Уотсон штудирует это издание, ссылается на него в своем президентском адресе американской психологической ассоциации в 1916 г. Он был знаком и с исследованиями Павлова, однако предпочитал бехтеревскую методику двигательных рефлексов павловской методике, хотя предложенный Павловым термин "условный рефлекс" и считал более удачным, чем "сочетательный рефлекс" Бехтерева.

Но в собственной экспериментальной работе он использовал не эти кон­кретные методики, а общий принцип выработки новых форм поведения путем воздействия на наличный запас реакций внешними раздражителями. Руково­дствуясь мыслью о том, что в поведении человека нет ничего прирожденного и что любое его проявление - продукт внешней стимуляции, он начал массовое изучение детей младенческого возраста. Изучая, например, вопрос о том, явля­ется ли праворукость инстинктивной либо формируется под влиянием внешних факторов, он решительно склоняется ко второму выводу,

У многих детей, как показали его опыты, первоначально вообще не обнару­живалось доминирования одной из рук. В тех же случаях, когда оно наблюдается уже при рождении, это, по мнению Уотсона, следует объяснить не инстинктивной предрасположенностью, а влияниями на зародыш в дородовой период.

"С целью доказать, что предпочтение одних объектов другим, эмоцио­нальное отношение к ним не зависит ни от чего другого, кроме повторяющихся внешних воздействий, Уотсон поставил серию экспериментов над младенцами, вырабатывая у них условно-рефлекторные эмоциональные реакции. Громкий звук, вызывавший реакцию страха, сочетался с восприятием кролика. В даль­нейшем та же реакция возникала при восприятии других покрытых мехом объ­ектов, при виде человека, державшего во время опыта кролика в руках, и т.д.

Эти эксперименты рассматривались, как доказательство возможности формировать по заданной программе стойкие аффективные комплексы. Идея управления поведением распространялась вслед за сферой двигательных актов на эмоциональные пристрастия и отвращения, столь важные в общей структуре личности. Что касается главной опоры субъективной психологии - процесса мышления, то он, как полагал Уотсон, может быть переведен на язык двига­тельных навыков - ручных и речевых.

Зависимость мышления от речи, предполагающей реальную мышечную активность человека, давно уже была зафиксирована в психологии. Но Уотсон не ограничился этим представлением. Он пришел к выводу о том, что вообще в составе мышления нет ничего, кроме речевых реакций.

С момента объявления им войны субъективной ("менталистской") пси­хологии он непрерывно вел атаки на представления об образе как ее главном оплоте. Человек, доказывал он, мыслит не образами, а мышцами.

Уже Торндайк, изучавший поведение кошек и обезьян без обращения к образам и другим "ненадежным" понятиям традиционной психологии, интер­претировал интеллект как поведение, направленное на решение проблемы пу­тем отбора движений, случайно оказавшихся удачными. Уотсон применяет этот же принцип, распространяя его на речевые движения. Голосовая реакция связывается с определенным стимулом (вещью). Постепенно внешняя речь пе­реходит (через шепот) во внутреннюю, скрытую (имплицитную) работу речевого аппарата, тождественную тому, что называется мышлением. Речевое нау­чение формируется на основе тех же принципов, что и научение в лабиринте - или "проблемном ящике". Но оно дает важное преимущество: пробы и ошибки производятся только на уровне речевых сигналов, т. е. более экономно и без риска, с которым связано непосредственное манипулирование материальными предметами.

Трактовка Уотсоном высших форм интеллектуальной деятельности че­ловека являлась протестом против ряда доктрин, прочно утвердившихся в пси­хологии. Она отклоняла противопоставление этих высших форм реальным действиям, направленным на решение практических задач, с которыми повсе­дневно сталкивается организм. Она, далее, предполагала первичность "откры­того" поведения, как предмет специального теоретического анализа и эм­пирического исследования. Его попыталась осуществить гештальтпсихология. Она формировалась в атмосфере господства идеалистической философии, и это, как мы увидим, отразилось на ее направленности и результатах.