Тема 3. Античная психология

Между различными культурами издавна происходил обмен материаль­ными и духовными ценностями, но в настоящее время в отношении многих идей утрачена возможность выяснить, возникли ли они на почве данной куль­туры или оплодотворили ее, будучи усвоены от других. Так, например, пред­ставление о кровообращении как главном факторе телесной и психической жизни разрабатывалось в Вавилоне, Египте, Китае, Индии, Греции. Но кому принадлежит приоритет и каковы были пути передачи этого учения (в том случае, если оно не возникло у одного народа независимо от другого), остается невыясненным.

То же можно сказать и про учение об основных элементах мира, опреде­ляющих материальный состав организма и характер его функций. Образом ставятся в зависимость от смешения и движения основных частиц.

Эмпедокл был непосредственно связан с одной из греческих медицин­ских школ. Деятельность врачебных школ, сложившихся в различных частях Греции, не ограничивалась решением конкретных лечебных задач. Разрабаты­вались и теоретические взгляды на организм, его устройство и зависимость от факторов внешней среды (пищи, воды, метеорологических условий), на его изменяемость в ходе онтогенеза, на корреляцию между физиологическими и психологическими признаками и т. д. Формировались эти взгляды под прямым влиянием философских представлений, однако поиски и результаты работы медицинской мысли накладывали в свою очередь отпечаток на "картину чело­века", какой она рисовалась в общих системах. Формулы, касающиеся всего космоса, врачам приходилось переводить на свой язык, чтобы использовать их соответственно тому, что говорило эмпирическое наблюдение.

Школа Гиппократа (ок. 460-377 до н. э.), известная нам по так называе­мому "Гиппократову сборнику", рассматривала жизнь как изменяющийся про­цесс. Среди ее объяснительных принципов мы встречаем воздух в роли силы, которая поддерживает неразрывную связь организма с миром, приносит извне разум, а в мозгу выполняет психические функции. Единое материальное нача­ло в качестве основы органической жизни отвергалось. Если бы человек был единым, то он никогда бы не болел. А если бы болел, то исцеляющее средство должно было бы быть единым. Но такового не существует.

Учение о единой стихии, лежащей в основе многообразия вещей, заме­нялось учением о четырех жидкостях (кровь, слизь, желчь желтая и желчь чер­ная). Как полагал Гиппократ, "из них состоит природа тела, и через них оно и болеет, и бывает здоровым. Бывает оно здоровым наиболее тогда, когда эти части соблюдают соразмерность во взаимном смешении в отношении силы и количества и когда они наилучше перемешаны". Их нормальное, свойственное природе данного тела сочетание определяет не только здоровье, но и консти­туционные особенности организма в целом, а также его психические качества. Главное же, что отличало гиппократовскую школу, состояло не в замене одно­го телесного субстрата несколькими, а в том, что общий принцип сочетался с опытным изучением дифференциальных причин.

С именем Гиппократа соединяют учение о четырех темпераментах, кото­рое, однако, в "Гиппократовом сборнике" не изложено. Лишь в книге "О свя­щенной болезни" различаются в зависимости от "порчи" мозга желчные люди и флегматики. И все же традиция относить понятие о темпераменте к Гиппо­крату имеет основание, ибо сам принцип объяснения соответствовал Гиппо­кратову учению.

Поворот греческой мысли ко всему, что касается человека, отразил глу­бокие изменения в общественной жизни греков периода расцвета рабовладель­ческой демократии, когда повышалась ценность человеческой личности, ее жизни и свободы, конечно речь идет о свободных гражданах полисов), на про­блеме индивидуальности сосредоточивается и врачебное мышление, вырабо­тавшее новые нормы и принципы подхода реальная активизация личности по­буждала исследовать характер ее связей с природным и социальным мирами, соотношение этих двух миров становится одной из главных теоретических тем эпохи. Приводя в качестве примера образ жизни некоторых азиатских народов в книге "О воздухах, водах и местностях", Гиппократ доказывал, что обычаи, т. е. человеческое установление, может изменить природу организма, это были первые попытки обсудить вопрос о соотношении социального и биологическо­го в человеке. Гуморальная направленность мышления древнегреческих меди­ков вовсе не означала, что они игнорировали строение органов специально предназначенных для выполнения психических функций. Издавна как на Вос­токе, так и в Греции конкурировали между собой две теории - "сердцецентрическая" и "мозгоцентрическая".

Мысль о том, что мозг есть орган души, принадлежит древнегреческому врачу Алкмеону из Кротоны (VI в. до н. э.), который пришел к этому выводу в результате наблюдений и хирургических операций. В частности, он установил, что из мозговых полушарий "идут к глазным впадинам две узкие дорожки " (7, ч. 1, 207). Полагая, что ощущение возникает благодаря особому строению пе­риферических чувствующих аппаратов, Алкмеон вместе с тем утверждал, что имеется прямая связь между органами чувств и мозгом.

Таким образом, учение о психике как продукте мозга зародилось благо­даря тому, что была открыта зависимость ощущений от строения мозга, а это в свою очередь стало возможным благодаря накоплению эмпирических фактов. Но ощущения по Алкмеону, исходный пункт всей познавательной работы. "Мозг доставляет (нам) ощущения слуха, зрения и обоняния, из последних же возникают память и представление (мнение); а из памяти и представления, дос­тигших непоколебимой прочности рождается знание, являющееся таковым в силу этой (прочности)" (7, ч. 1, 207-208). Тем самым и другие психические процессы, возникающие из ощущения, связывались с мозгом, хотя знание об этих процессах в отличие от знания об ощущениях не могло опираться на анатомо-физиологический опыт. Вслед за Алкмеоном Гиппократ также трактовал мозг как орган психики, полагая, что он является большой железой.

Особое значение для развития античной психологии имели труды Аристо­теля. Трактат Аристотеля "О душе", пожалуй, можно считать самым первым психологическим произведением. Причем даже спустя почти две с половиной тысячи лет многие поднятые им проблемы остаются актуальными (например, "невозможность созерцания умом без представлений", "подобное познается по­добным", "имманентность души и тела" и другие). Ознакомление с данным трактатом невольно вызывает вопрос: действительно ли мы стоим на более высокой ступени познания, чем люди древних цивилизаций, и действительно ли есть принципиальное отличие современной науки от науки античной.

Часто, говоря о высоком уровне современной науки и цивилизации в це­лом, указывают на достижения естественных и технических наук. Однако фи­лософ древнего Китая Конфуций говорил, что познавать - это значит познавать человека, ибо в природе человека сфокусировано все мироздание. Если следо­вать этому принципу, то значительное преобладание естественных и техниче­ских наук над гуманитарными и, особенно, над психологией свидетельствует, скорее, не о цивилизованности, а о дикости нашего общества. Косвенным под­тверждением этому являются проблемы, неизвестные древним цивилизациям: наркомания, алкоголизм, массовая преступность, эпидемии самоубийств и многие другие. Можно ли при этом считать, что наша психология и педагогика находятся на более высоком уровне?

С этой точки зрения изучение психологических воззрений Аристотеля как представителя гуманитарной цивилизации представляет особый интерес. Насколько правомерен и плодотворен такой подход, когда исследователь пы­тается понять душу без энцефалогарфов и компьютеров?

Само слово "психология" в переводе с древнегреческого означает "наука о душе". Таким образом, трактат Аристотеля "О душе" по существу является первым психологическим произведением. Учение о душе занимает в творчестве Аристоте­ля центральное место, так как душа, с одной стороны, связана с материей, а с дру­гой стороны - с богом. Поэтому психология у Аристотеля является одновременно и частью физики, и частью теологии (метафизики). Но "физическая" часть души и физические сущность - не тождественны. Одушевлено лишь живое.

Знак равенства, проводимый Аристотелем между одушевленностью и жизнью ставит психологию в ее низшей, физической части в один ряд с биоло­гией. Обе науки изучают живое, но по-разному: психология изучает живое с точки зрения движения и целенаправленности, биология же - с точки зрения формальной классификации и материальной природы живых существ. Однако познание души или психологию Аристотель, так же, как и Конфуций, ставит выше других наук: "Признавая познание делом прекрасным и достойным, но ставя одно знание выше другого либо по степени совершенства, либо потому, что оно знание о более возвышенном и удивительном, было бы правильно по той и другой причине отвести исследованию о душе одно из первых мест. Ду­мается, что познание души много способствует познанию всякой истины, осо­бенно же познанию природы".

Вместе с тем, душа, по мнению Аристотеля, является сущностью живого тела, его "энтелехией" (осуществлением). Характеризуя вклад Аристотеля в учение о душе по сравнению с ориентациями древнегреческих материалистов и идеалистов, А.В. Петровский и М.Г. Ярошевский отмечают: "Для обеих ориен­тации - и на природу, и на культуру - душа выступала как внешняя по отноше­нию к организму реалия, либо вещественная (огонь, воздух и др.), либо бес­плотная (средоточие понятий, общезначимых норм и др.). Шла ли речь об атомах (Демокрит) или об идеальных формах (Платон) - предполагалось, что и одно, и другое заносится в организм извне. Аристотель преодолел этот способ мыьчления, открыв новую эпоху в понимании души как предмета психологиче­ского знания. Не физические тела и не бестелесные идеи стали для него источ­ником этого знания, а организм, где телесное и духовное образуют нераздель­ную целостность. Тем самым было покончено и с наивным анимистическим дуализмом, и с изощренным дуализмом Платона. Душа, по Аристотелю, это не самостоятельная сущность, а форма, способ организации живого тела".

В то же время, саму душу Аристотель разделяет на виды и части и вно­сит в определение души как энтелехии тела принципиальное дополнение: "Итак, душа неотделима от тела; ясно также, что неотделима какая-либо часть ее, если душа по природе имеет части, ибо некоторые части души суть энтеле­хия телесных частей. Но конечно, ничто не мешает, чтобы некоторые части души были отделимы от тела, так как они не энтелехия какого-либо тела. Кро­ме того, не ясно, есть ли душа энтелехия тела в том же смысле, в каком корабельник есть энтелехия судна". Это дополнение представляется примечатель­ным, так как корабельник может существовать без судна, но в другом качестве. Далее, рассматривая ум как способность, Аристотель пишет: "Итак, то, что мы называем умом в душе, до того как оно мыслит, не есть что-либо действитель­ное из существующего (я разумею под умом то, чем душа размышляет и судит о чем-то). Поэтому нет разумного основания считать, что ум соединен с те­лом". И в следующей главе добавляет: "Ведь этот ум не таков, что он иногда мыслит, иногда не мыслит. Только существуя отдельно, он есть то, что он есть, и только это бессмертно и вечно".

Таким образом, природа души, согласно Аристотелю, является двойст­венной: с одной стороны, душа, как носитель низших способностей, является свойством тела; с другой стороны, душа как носитель ума, является отдельной от тела, вечной и бессмертной.

Психические функции, наряду с биологическими, Аристотель рассмат­ривает как способности души. Главных способностей души - четыре: способ­ность вызывать рост тела (растительная способность), способность ощущать, способность размышлять и способность приводить тело в движение. В соот­ветствии с наличием тех или иных способностей в контексте трактата выделя­ются три вида души: растительная душа (растительная способность), животная душа (растительная способность, способность ощущать и способность приво­дить тело в движение) и человеческая душа (все четыре вида способностей).

Причем сам Аристотель не проводит четкого разграничения между спо­собностями, видами и частями души: "Теперь же пусть будет сказано лишь то, что душа есть начало указанных способностей и отличается растительной спо­собностью, способностью ощущения, способностью размышления и движени­ем. А есть ли каждая из этих способностей душа или часть души и если часть души, то так ли, что каждая часть души отделима лишь мысленно или также пространственно - на один из этих вопросов нетрудно ответить, другие же вызывают затруднения.

Говоря в целом, чтобы быть живым, согласно представлениям Аристоте­ля, достаточно обладать хотя бы одним из таких признаков, как ум, ощущение, движение и покой в пространстве, а также движение в смысле обмена веществ. Так, чтобы быть животным, достаточно чувства осязания. Способность к ося­занию - критерий наличия животной души, так же как способность к питанию -растительной. В свою очередь, способность к ощущению (а осязание - его ми­нимум) влечет за собой удовольствие и неудовольствие, приятное и неприят­ное, а тем самым - желание приятного, аффективную сферу. Кроме того, неко­торым живым существам присуща способность к движению в пространстве. Так как способность к ощущению не может быть без растительной способно­сти, то животные обладают не только животной, но и растительной душой. Та­ковы две низшие, "материальные" души. Вторая выше первой и включает ее в себя. Где есть животная душа, там есть и растительная, но не наоборот. Поэто­му животных меньше, чем растений.

Наконец, совсем немного существ обладает способностью рассуждения и размышления: люди и Бог. Люди, обладая способностью к рассуждению и мышле­нию, обладают как растительной, так и животной душой. Бог обладает лишь разум­ной душой. Человек одновременно - и растение, и животное. Бог - только Бог.

По мнению А.В. Петровского и М.Г. Ярошевского в концепции души, разработанной Аристотелем, просматриваются принципы современного систем­но-функционального подхода: "Трактуя организм как систему, Аристотель вы­делял в ней различные уровни способностей к деятельности. Понятие о способ­ности, введенное Аристотелем, было важным новшеством, навсегда вошедшим в основной фонд психологических знаний. Оно разделяло возможности орга­низма (заложенные в нем психологические ресурсы) и их реализацию на деле.

При этом намечалась схема иерархии способностей как функций души: а) вегетативная (имеется и у растений); б) чувственно-двигательная (у живот­ных и у человека); в) разумная (присущая только человеку). Функции души становились уровнями ее развития".

Рассматривая способность к ощущению, Аристотель выделяет пять внешних чувств и подробно анализирует их функционирование. Деятельность органов чувств служит у него, в отличие от других философов, основой для анализа более сложных познавательных процессов. В частности, Аристотель первым пришел к анализу представлений как результата деятельности органов чувств. М.Г. Ярошевский характеризует это следующим образом: "Область представления (по аристотелевской терминологии - "фантазии") была открыта как объект научного исследования Аристотелем. Если до него в познаватель­ном процессе различались две формы - ощущение и мышление, то Аристотель показал, что этими формами не исчерпывается работа познавательного меха­низма. Важная роль в нем принадлежит представлениям. Аристотель не только выделил представление объектов как специфический уровень познавательной активности. Он разработал гипотезу о том, что представления соединяются по правилам, названным через много веков законами ассоциации (связи представ­лений по смежности, сходству и контрасту). Тем самым он стал родоначальни­ком одной из самых могучих психологических теорий - ассоциативной".

Таким образом, Аристотель впервые в истории науки предложил кон­цепцию строения психики и дал развернутый анализ психических процессов. Как подчеркивал Б.Н. Теплов: "У Аристотеля, величайшего энциклопедиста античной Греции, "наука о душе" выступает как область знаний, значительно более отчетливо очерченная и систематизированная, чем многие другие, впо­следствии далеко обогнавшие психологию как самостоятельные науки".

Рассматривая виды души, Аристотель подчеркивает принципиальное раз­личие между разумной душой человека и душами животных и растений. Причем эти различия столь велики, что пронизывают не только учение о душе, но и все остальные концепции Аристотеля, реализуясь в его принципе всеобщего антро­поморфизма. Именно антропоморфизм послужил одной из главных причин кри­тики учения Аристотеля со стороны многих психологов 20-го века, особенно стоящих на позициях позитивизма. Курт Левин писал по этому поводу: "Если кто-нибудь спрашивает, что является наиболее характерным отличием "совре­менной", постгалилеевской и аристотелевской физикой, то он, как правило, полу­чает следующий ответ, который оказал огромное влияние на научные идеалы психолога: физические теории Аристотеля были антропоморфическими и неточ­ными". Таким образом, антропоморфизм Аристотеля рассматривается как символ необъективности и неточности. В то же время другие психологи, особенно в рам­ках гуманистической, персонологической психологии (А. Маслоу, К. Роджерс и др.), рассматривают антропоморфизм вслед за Аристотелем и Конфуцием как высший уровень объективности, ибо "человек есть мера всему".

Выделяя разум как главное отличие человеческой души, Аристотель раз-1раничивает разум страдательный, испытывающий действие умопостигаемых предметов, и разум деятельностный, уподобляющийся им. Если при уподобле­нии ощущающего органа ощущаемому объекту последний не терял независимо­го бытия, то непременным условием уподобления мысли своему предмету ста­новилась их идентификация. За пределами взаимодействия одушевленного тела с внешним миром ум обретал собственные надприродные объекты - вечные ка­тегории и истины, постигаемые в деятельном состоянии. По мнению Аристоте­ля, ум является особым видом души, принципиально отличным от растительной и животной души: "Относительно же ума и способности к умозрению еще нет очевидности, но кажется, что они иной род души и что только эти способности могут существовать отдельно, как вечное - отдельно от преходящего".

Таким образом, иерархия форм познавательной деятельности заверша­лась в концепции Аристотеля "верховным разумом", который "мыслит самое божественное и самое достойное, т.е. направлен сам на себя и неподвержен из­менениям. Это чистая форма и вместе с тем цель всеобщего развития. Так возник догмат о "божественном разуме", извне входящем в психофизиологиче­скую организацию человека.

Особенно интересен, на наш взгляд, анализ мотивационной сферы. Уже тогда Аристотель не только описал борьбу мотивов, но и охарактеризовал роль временного фактора мотивации: "... так как бывают противоположные друг другу стремления, а это случается, когда разум противостоит желаниям, про­исходит же это у тех, кто обладает чувством времени (ведь ум велит воздержи­ваться в виду будущего, желания же побуждают к осуществлению тот час же, ибо удовольствие, получаемое сразу же, кажется и безусловным удовольствием и безусловным благом оттого, что не принимают во внимание будущее)".

Таким образом, в учении Аристотеля о душе мы видим не только анализ познавательных психических процессов, но так же и присущее человеческой психике столкновение между сознательно поставленными целями и желания­ми, возникающими в результате актуализации потребностей.

Учение Аристотеля о психике (душе) сыграло огромную роль, как в ста­новлении самой психологии, так и в определении ее места среди других наук. Аристотель не только опирался на учения Сократа и Платона, но смог исполь­зовать также весь опыт античного естествознания. Активность разумной души выступает не как уникальное, ни с чем не сопоставимое явление, а как частный случай общей активности живого. Принцип перехода возможности в действи­тельность имеет одинаковую силу как для постигающего высшие формы вещей разума, так и для обмена веществ в растениях.

Как отмечает М.Г. Ярошевский: "Связанное с именем Аристотеля пони­мание природы психического получило резонанс в веках. Оно и сегодня сказы­вается в представлениях о способностях, психических функциях и актах".

Вместе с тем, наследие Аристотеля, на наш взгляд, не потеряло своей ак­туальности и сегодня. Затронутые им проблемы соотношения познавательной и эмоционально-волевой сфер, соотношения мотивации и целеполагания до сих пор остаются предметом научных дискуссий. До конца не реализованы за­ложенные им принципы системно-структурного подхода к психике. До сих пор остаются за рамками психологии проблемы соотношения сознательного и сверхсознательного. Таким образом, дальнейший анализ психологического на­следия Аристотеля представляется актуальным и сегодня.