Агрессия как приобретенное социальное поведение

Другим теоретическим направлением в изучении агрессии является теория социального научения, предложенная Бандурой (Bandura, 1983; , цитата по Д. Ричардсон и Р. Бэрону, 1998). Агрессия рассматривается здесь как некое специфическое социальное поведение, которое усваивается и поддерживается в основном точно так же, как и многие другие формы социального поведения. Бандура рассматривает взаимодействие биологических и мотивационных факторов, делая явный акцент на важности влияния социального научения.

Усвоение агрессивного поведения происходит из следующих трех источников. Во-первых, семья может одновременно демонстрировать модели агрессивного поведения и обеспечивать его подкрепление. Вероятность агрессивного поведения детей, зависит от того, сталкиваются ли они с проявлением агрессии у себя дома, то есть в непосредственном опыте. Именно в лоне семьи ребенок проходит первичную социализацию. На примере взаимоотношений между членами семьи он учится взаимодействовать с другими людьми, обучается поведению и формам отношений, которые у него сохранятся в подростковом периоде и в зрелые годы. Реакции родителей на неправильное поведение ребенка, непреднамеренное подкрепление агрессивного поведения, жесткие, а иногда и жестокие физические наказания (Eron & Huesamann, 1963; цитата по Д. Ричардсон и Р. Бэрону, 1998), характер отношений между родителями и детьми, стиль семейного воспитания, характеризующийся «невмешательством» в жизнь ребенка, холодность отношений, уровень семейной гармонии или дисгармонии, характер отношений с родными братьями или сестрами: «… представляется, что наличие насилия во взаимоотношениях между детьми в одной семье… оказывает большее, чем все прочие семейные взаимоотношения, влияние на социализацию индивида, результатом которой становиться усвоение силовых моделей поведения» - вот факторы, которые могут предопределить агрессивное поведение ребенка в семье и вне нее.

Вторым источником научения агрессивному поведению являются реальные примеры (поведение сверстников и членов семьи). О чем частично уже упоминалось выше.

И третий источник – это символические примеры, то есть научение посредством наблюдения. Например, образцы поведения, предлагаемые масс-медиа. Бандура пишет, что, наблюдая за агрессивным поведением других, формируется «представление о том, как выстраивается поведение, а в дальнейшем его символическое выражение может служить руководством к действию» (цитата по Д. Ричардсон и Р. Бэрону, 1998). Данное предположение подтверждается массой экспериментальных данных. Несомненно, наблюдение образцов социальной агрессии часто вооружает как детей, так и взрослых, новыми формами агрессивного поведения, не входившими ранее в их поведенческий репертуар.

В связи с этой теорией закономерно появляется вопрос, насколько стабилен уровень агрессивности, можно ли на основании знаний об агрессивности ребенка прогнозировать ту же агрессивность в зрелые годы. Было придумано множество экспериментов, чтобы проверить, сохраняется ли агрессивное поведение в течение длительного времени. Этих лонгитюдных исследованиях агрессивность измерялась по несколько раз, и вычислялся коэффициент корреляции между такими оценками поведения в различные моменты времени (Oiweus, 1977; цитата по Д. Ричардсон и Р. Бэрону, 1998). Результаты исследования подтвердили стабильность уровня агрессии в течение всего времени. Хьюсман и его коллеги, подытожив результаты своего двадцатидвухлетнего эксперимента, пришли к следующему заключению: «Ранняя агрессивность, проявляемая в школе, имеет серьезные шансы превратиться в жесткую антисоциальную агрессивность в молодые годы. Такая агрессивность может проявляться в криминальном поведении, физической агрессии, в жестоком обращении с детьми у обоих полов» (Huesmann et al., 1984; цитата по Д. Ричардсон и Р. Бэрону, 1998). Хьюсман и его коллеги говорят об этом не только относительно мужчин, но и женщин.

В последнее время на западе наблюдается особое оживление и сближение «биосоциальных» и социально-биологических теорий причин преступности, мост между которыми проложил еще Э. Ферри, наметивший пути развития неоломброзианства.

Восприняв и развив взгляды Ч. Ломбразо и биологической природе преступления, Э. Ферри декларировал наличие наряду с прирожденным преступником и типа человека, предрасположенного к преступлению.

Очевидно, что концепция Э. Ферри в равной мере обслуживают и уголовно-антропологическое и уголовно-социальное направление, различия между которыми настолько условны, что грань, разделяющая биосоциальную и социально-биологическую концепцию причин преступности, оказывается очень незначительной.

Если «антропологи» провозглашают значение социальных факторов, все же предпочитают исследовать факторы биологические, то «социологи», признавая значение индивидуального, биологического фактора, преимущественно изучают социальные факторы.

Говоря уже не о «приражденности», а о «предрасположенности» человека к преступлениям, неоломброзианцы привлекают в качестве доказательств учение о конституции организма, которое, например, установило связь физических особенностей индивида с характером и склонностью к тем или иным формам поведения.

Неоломброзианство, с точки зрения буржуазии, обладает рядом «достоинств» и идеологических «преимуществ» по сравнению с неосоциологическими теориями. Ибо оно: а) «снимает» социальную природу преступлений (хотя и не отрицает влияние социальных факторов), тем самым освобождая общественный строй от ответственности за совершение преступления; б) позволяет рассматривать социальные причины преступности лишь в качестве «социальных раздражителей», способствующих действиям лиц, предрасположенных к совершению преступлений по своей физиологической природе.

Отказавшись от крайности теории Ч. Ломброзо, неоломброзианство сохранило в силе его основные методологические позиции, используя новейшие достижения естественных наук, и чисто механически перенося их в область социальных явлений.

Это научное направление – связующее звено между теорией предрасположения к преступности и расистской политикой, как это имеет место в ряде империалистических государств.

Биопсихологические концепции причин преступности основываются на таких широко распространенных в буржуазном мире философских направлениях, как неопозитивизм, экзистенцианализм, прагматизм и феноменологизм. Так, неопозитивисты полагают предметом социологии поведение одного человека по отношению к группе других людей. Экзистенциализм, отрывая индивида от окружающего его общества и оценивая его только с позиции мышления этого индивида, явно ведет к затушевыванию обусловленности человеческого мышления материальными условиями жизни общества. Прагматизм во главу угла поставил ощущения и субъективные оценки индивида относительно окружающей его действительности, игнорируя такие понятия, как «материя и причинность» и т.д.

Основываясь на подобных философских концепциях, большинство буржуазных ученых исходят из чисто биологических и биопсихических качеств людей и исследуя, в частности, причины преступности несовершеннолетних, объясняют их особенностями организма детей, их якобы прирожденными агрессивными наклонностями. К их числу в США, например, относятся Х. Джонс, Л. Стейнер. Начиная с У. Хили и А. Бронер американские ученые изучают причины преступности с точки зрения антропологических, биологических, психологических и психиатрических показателей. Причем правонарушитель рассматривается, как неадаптированная личность, т.е. личность, не приспособленная к определенному образу жизни. Американские ученые Ш. и Э. Глюк, сводят идеологию преступности несовершеннолетних лишь к узкой сфере семейных отношений, интересуясь главным образом эмоциональными связями детей и родителей, а не влиянием социальных факторов. Игнорируя социальные причины правонарушений английский психолог и психиатр Т. Гиббенс включает в число причин преступности несовершеннолетних чисто биологические признаки, смыкаясь с реакционной антропологической итальянской школой, опирающейся до сих пор на положения Ч. Ломброзо.

Демонстративный пример попытки уйти от анализа социальных корней преступлений несовершеннолетних дают работы буржуазных ученых ФРГ, основное внимание уделяющих изучению внутренних порочных склонностей. Так, К. Бадер специально рассматривает врожденную предрасположенность части подростков к преступности. В. Зауер утверждает, что существует особый тип несовершеннолетнего преступника, и заявляет, что «преступность относится к его второй натуре». И. Брюкнер рассматривает «врожденную склонность» к преступлению как основанное на наследственности «направление развития», создающее в определенных обстоятельствах возможность для совершения преступления.