Стихійні масові явища в політиці.

Изучение массового стихийного поведения на­чалось со второй половины XIX века и привело к фор­мированию двух основополагающих социально-психологических школ: немецкой психологии народов (М. Лазарус, Г. Штейнталь, В. Вундт) и франко-италь­янской психологии масс (Г. Лебон, Г. Тард, В. Парето, Ш. Сигеле). В России массовидные явления изучались М.Г. Михайловским (субъективная социология), В.М. Бехтеревым (коллективная рефлексология), А.Л. Чижевским (гелиопсихолотя).

Однако в 30-е годы данная проблематика была сочтена неактуальной для социалистического общест­ва и идеологически вредной, как и большинство дру­гих тем, изучаемых социальной и политической пси­хологией. Их систематическое изучение, по существу, прекратилось, между тем как в Западной Европе и Америке 20—60-е годы отмечены всплеском интереса ученых, политиков и военных к проблематике стихий­ного поведения.

В СССР исследования возобновились лишь в кон­це 60-х годов в рамках закрытых учреждений между­народного отдела ЦК КПСС, МВД и, предположитель­но, Министерства обороны. В известной мере это были переложения и компиляции зарубежных работ (час­тично засекреченных), причем до начала 90-х годов открытые публикации в нашей стране были единич­ны. Переход к системному познанию проблемы мас­сового стихийного поведения начинается в отечест­венной науке с середины 90-х годов XX века.

Обобщение достижений современного научного анализа проблемы массового политического поведе­ния позволяет в рамках политической психологии выделить наиболее существенные признаки данного феномена. Массовое стихийное поведение (англ, colecive behavior) — термин политической психологии, которым обозначают различные формы поведения толпы, циркуляцию слухов, паники и прочих массо-видных явлений. Прежде всего следует отметить, что его характер и направленность зависят и определя­ются массовым сознанием.

В массовом поведении, безусловно, сказывается детерминирующая роль массового сознания, которое понимается как отражение материальных условий жизни, труда и отношений. При этом массовое сознание рассматривается стержнем всех отмеченных ком­понентов и имеет ряд особенностей: является производ­ным, прежде всего, от экономического базиса общества и по содержанию охватывает все его социально-поли­тические и экономические проблемы; носит многопла­новый системный характер, обеспечивающий ин­теграцию различных форм сознания — правового, этнического, политического, профессионального, сти­хийного и др.; проявляется на трех уровнях — инди­видуальном (отдельного человека), групповом (малых групп) и целостном (общественном); играет активную преобразующую роль в поведении и отношениях.

Массовое сознание, как интегративная детерми­нанта массового поведения, имеет ряд особенностей — высокую динамичность, противоречивость и спонтан­ность, так как формируется и изменяется под дейст­вием более широкого и мобильного спектра факторов; существенно зависит от устойчивости интеграции различных реально действующих факторов и условий; неоднозначно и противоречиво проявляется на инди­видуальном, групповом и массовом уровнях.

Массовое сознание обусловливает характер таких явлений, как массовое мнение, настроение и поведе­ние. С его организующим началом связаны направлен­ность и характер организованного и стихийного пове­дения. Поэтому интересующий феномен — стихийное массовое поведение, являющееся разновидностью мас­сового поведения, важно исследовать с учетом влия­ния на него массового сознания и массового мнения.

В отличие от организованных политических групп, стихийные выступления предъявляют к своим уча­стникам иные психологические требования. К числу стихийных форм поведения относятся как незапла­нированные поступки, совершаемые отдельными людьми, так и неорганизованные массовые выступ­ления, бунты, восстания, митинги протеста и т. п. Политическую психологию значительно больше ин­тересуют именно массовые формы, в силу их поли­тической значимости и потому, что в них действуют иные психологические законы, чем в индивидуаль­ном поведении.

До последнего времени мы мало интересовались такой экзотической проблематикой, как поведение тол­пы, паника, слухи. Со времен Лебона и Тарда психоло­гия мало что добавила к представлению о механизмах массовой агрессии или энтузиазма. Но события, происходящие в отечественной политике, подтолкнули поиск психологов в этом направлении. Нарастание стихийных элементов политического поведения пока­зало неготовность властей, воспитанных в иных усло­виях, обеспечить безопасность граждан, участвующих в митинге, который выходит из-под контроля и превра­щается в погром.

Стихийное поведение чаще всего является массо­вой реакцией людей на политический кризис и неста­бильность. Для этой реакции характерно преобладание иррациональных, инстинктивных чувств над осознан­ными и прагматическими.

Собственно психологические факторы, такие, как нарастание чувства неуверенности, страха, недоверия к официальным средствам информации, ведут к появ­лению слухов, панике, агрессии. Эмоции людей, на­ходящихся в массе, распространяются по своим соб­ственным законам: это многократное усиление эмоций под влиянием заражения и внушения, получившее наименование циркуляторной реакции.

Следует учесть, что, хотя описываемые действия имеют действительно стихийный характер, всегда на­ходятся политические силы, готовые использовать этот эффект стихийности и получить от них определенный политический капитал. Наиболее характерны в этом смысле разного рода экстремистские, националистиче­ские движения, которым свойственно стремление воз­действовать на бессознательную, иррациональную мотивацию участников политического процесса. По­литические психологи установили, что именно для по­литиков этого спектра характерен «большой репрес­сивный потенциал, т. е. склонность к агрессивному поведению и применению насилия, авторитарная струк­тура личности». Но не в меньшей степени важно и то, что такие политики опираются на определенные соци­альные слои, которые являются их социальной базой. Это, прежде всего, такие социальные группы, которые в силу условий жизни становятся благодатной почвой для соот­ветствующего воздействия. В древности их называли охлоеом (чернью) в отличие от демоса (народа).

Наиболее податливы к распространению стихий­ных форм политического поведения маргинальные группы в силу утраты традиционных ценностей, при­вычных социальных ориентиров, отчуждения. Быстро меняющиеся условия жизни вызывают протест про­тив стирания вероисповедальных, национальных, расовых и иных барьеров, служивших опорой их миро­воззрению.

Можно выделить целый набор ценностей и целей, установок и стилевых особенностей, которые харак­терны для экстремистского поведения. Первое, что бросается в глаза, — это духовная ущербность и анти­интеллектуализм таких движений. Они апеллируют к предрассудкам, которые наиболее пышно расцветают именно в маргинальных группах. Однако идейные соображения не являются ни главным механизмом, ни главной ценностью экстремистских движений. В пер­вую очередь они опираются на бессознательные струк­туры, эмоции, инстинкты, веру, предрассудки и суе­верия. Стихийность, как правило, умело насаждается и умело используется политическими лидерами, что способствует сплочению людей вокруг них.

В данном контексте прежде всего следует выде­лить феномен толпы и закономерности ее проявле­ния. Толпа рассматривается политической психологией как множество людей, не связанных между собой общностью цели и единой позиционно-ролевой орга­низацией, но объединенных общим центром внимания, сходством эмоционального состояния и в некоторой степени проявляющих массовое сознание.

Толпа — разновидность социального организма. По характеру чувствования и поведенческого реагирова­ния она существенно отличается от организованной группы и требует кардинально иных механизмов, прие­мов и навыков управления. Вместе с тем различия между толпой и группой не дискретны: между край­ними полюсами наблюдается множество промежу­точных состояний. В частности, сконцентрированная масса людей обычно приобретает некоторые свойст­ва толпы, сохраняя при этом и качества организован­ной группы.

Причины и непосредственные поводы к возбуж­дению недовольства или энтузиазма толпы могут быть самыми разнообразными и необязательно политиче­скими: от повышенной активности Солнца до падения курса национальной валюты.

Исследователи подчеркивают, что в толпе человек чувствует себя анонимным, что подталкивает его к действиям более рискованным и безответственным. Эти действия могут быть героическими, но в той же мере вероятны насилие, вандализм и хулиганство. Иррациональность поступков объясняется стадным чувством, которое позволяет отдельным участникам отключить свою волю, сознание и действовать по за­конам толпы.

Толпа как тип социальной группы характеризует­ся аморфностью, однородностью структуры. В ней либо вообще нет лидера, либо, если он появляется (а неред­ко это происходит благодаря самоназначению), то все члены группы делятся на две роли: лидер и его после­дователи. При этом власть лидера бывает неограни­ченной, так как его последователи не размышляют, а слепо следуют его приказам.

Поведение людей в толпе определяется закономер­ностями разных уровней. В ней действуют и чисто физические движения, которым подчиняется геогра­фия толпы. Эти законы имеют такую же физическую природу, как и законы колебания морских волн. На человека в толпе действуют духота, резкие звуки (вы­стрелы) . Нередко стихийные действия подогреваются такими факторами, как алкоголь и наркотики, что приводит к дополнительным эффектам.

Механизмы образования толпы: слухи и циркуляр­ная реакция. Слух — процесс передачи эмоционально актуальной информации по средствам коммуникации. Циркулярная реакция (синоним: эмоциональное кру­жение) — процесс обоюдного заражения, по мере ин­тенсификации которого взаимодействие между инди­видами опускается с семантического (коммуникация) на психофизиологический уровень.

Эмоциональное кружение сопровождает любое массовое мероприятие или акцию: совместное воспри­ятие музыки, спектакля, манифестации, митинга, боевой атаки и т. д. До некоторого оптимального уровня оно способно служить сплачивающим фактором (в таком случае даже используют особый термин — фасцинация). Однако, выплеснувшись за рамки оптимума и выйдя из-под контроля, циркулярная реакция оборачивается своей противоположностью — становится фактором деграда­ции и разрушения совместной деятельности.

Вероятность такого хода событий (соответствен­но, опасность возникновения крайних форм поведе­ния толпы) возрастает в период социальной напряжен­ности, вызванной природными, экономическими или политическими катаклизмами. Поэтому в подобные периоды необходима особая внимательность к улич­ным событиям соответствующим образом подготовлен­ных спецслужб.

Природа феномена заражения не вполне ясна. Не исключено, что определенную роль в этом процессе играет колебание в структуре электромагнитного или каких-либо иных физических полей, образуемых жи­вым телом, особенно нервной системой и мозгом, чув­ствительность к которым повышается именно в силу упоминавшейся эволюционной регрессии, снижения интеллектуального самоконтроля. Здесь заслуживают внимания исследования А.Л. Чижевского и его после­дователей, демонстрирующие влияние астрофизиче­ских и геофизических процессов на интенсивность биотической и социальной активности.

В отличие от коммуникации, в процессе которой индивидуальность каждого партнера сохраняется и в тенденции возрастает (именно включенность в различ­ные каналы социального общения в решающей мере обусловливает личностную уникальность), эмоциональ­ное кружение ситуативно стирает индивидуальные различия. Снижается влияние на поведение личност­ного опыта, личностной и ролевой идентификации, здравого смысла. Индивид чувствует и поведенчески реагирует «как все». Происходит эволюционная рег­рессия: актуализируются низшие, более примитивные пласты психики, и группа деградирует в толпу.

У человека, охваченного процессом кружения, возрастает восприимчивость к импульсам, исходящим изнутри толпы, и одновременно снижается восприим­чивость к импульсам извне.

Соответственно усиливаются барьеры против вся­кого рационального довода. Поэтому в такой момент попытки воздействовать на людей рациональными методами часто оказываются не только несвоевремен­ными, но и просто опасными.