§ 4. Развитие личности в период взрослости. Нормативные кризисы взрослости

Развитие личности в период зрелости по-прежнему остается одной из самых сложных и недостаточно исследованных проблем психоло­гии. Например, психоаналитические теории сосредоточены скорее на случаях аномалий личности, патологических вариантах. Норма полагается как состояние отсутствия симптомов болезни. Другой подход, развиваемый с позиций гуманистической психологии, абсолютизирует выдающихся представителей человечества, самоактуа-лизирующихся личностей.

Период зрелости личности иногда рассматривается как некое целевое состояние, к которому направлено социальное и психологическое развитие, а далее происходит простое изменение личностных свойств. Многие современные отечественные и зарубежные психо-логи считают, что личность способна к саморазвитию и особенно в пору зрелости³. Однако простой констатации этого положения совершенно недостаточно; необходимо полное, глубокое и точное зна­ние о закономерностях и факторах этого развития.

Возрастно-психологическое и акмеологическое представление о взрослости. Н.А. Рыбников в 1920-х гг. предлагал назвать «ак-меологией» специальный раздел возрастной психологии, изучающий закономерности развития взрослого человека. Эта идея воплотилась в последние десятилетия в выделении самостоятельной научной дис­циплины акмеологии, исследующей феноменологию, закономерности и механизмы развития человека на ступени его зрелости. Акмеология изучает пути, способы, условия расцвета человека как индивида (физическое совершенство), как яркой личности, та­лантливого субъекта деятельности и самобытной индивидуаль­ности, а также как гражданина, родителя, супруга, друга⁴.

Акмеология и возрастная психология используют биографиче-ский метод в разных его формах: сбор и сопоставление биогра­фического материала, спонтанные и спровоцированные автобио -графии, синтезирование типичных историй движения личности в зрелом возрасте, опросники, интервью, тесты, свидетельства оче­видцев, контент-анализ дневников, записных книжек, писем. Для анализа привлекается также литературный и клинический материал.

Феномен «акме». По мнению А.А. Бодалева, «вершина в развитии» взрослого человека, вершина зрелости, феномен акме — это многомерное состояние, вариативное и изменчивое, причем пики в разных «ипостасях», как правило, достигаются разновременно⁵. Прослеживание жизненного пути человека, характеристик развития по отдельности и их интеграции свидетельствует о важности каждой «ступени» (младенчества, преддошкольного и дошкольного возрастов и т.д.) в подготовке содержания и формы проявления будущего макроакме человека. В биографиях выдающихся людей, оставив­ших заметный след в культуре и науке, просматриваются микроак-ме на каждом возрастном этапе их жизни, своеобразные предвест­ники будущих достижений.

Сравнение акме у разных людей показывает, что его проявление может быть локальным, в пределах одной области деятельности, одной области знаний, а может быть широким, охватывающим большой спектр (яркий пример акме — у Леонардо да Винчи, М.В. Ломоносова, которые состоялись как ученые-энциклопедисты и одновременно как деятели искусства). По уровню, по «калибру» акме может быть чрезвычайно высоким, общественно значимым прорывом, а может быть ординарным и репродуктивным и даже псевдоакме (дутые достижения, авторитет, признание). Другие ха­рактеристики феномена акме — время достижения его человеком и продолжительность реализации.

Личностное акме как одна из важнейших составляющих верши­ны зрелости имеет в Основе духовно-нравственные ценности, став­шие глубоко значимыми собственными ценностями человека, кото­рые он готов действенно отстаивать. Цельность человека как личности определяется гармоничностью ансамбля отношений к раз­ным сторонам действительности, к прошлому и будущему, к близ­ким и далеким людям и доминированием тех или иных ценностей. В экстремальных условиях глубина приверженности определенным ценностям и ориентациям обнаруживается предельно четко. Пре­следуемый гонителями генетики академик Н.И. Вавилов сказал: «Гореть будем, а от убеждений своих не откажемся».

Выделяется ряд факторов, помогающих или мешающих дости­жению акме человеком:

— социальные макрофакторы (социально-экономические усло­вия современного ему общества, конкретно-историческое время его жизни, социальная принадлежность, конкретная социальная ситуа­ция, возраст человека, его пол);

— социальные микрофакторы (семья, школа, другие учебные заведения, производственный коллектив, влияние отдельных членов семьи, учителей, круг общения);

— фактор саморазвития — собственная работа человека над со­бой, непрерывная активность внутреннего мира.

По мнению А.А. Бодалева, прогресс саморазвития взрослого человека предполагает следующие новообразования: 1) измене­ния в мотивационной сфере с усиливающимся отражением общече­ловеческих ценностей; 2) возрастание интеллектуального умения планировать и затем практически осуществлять деяния и поступки в соответствии с названными ценностями; 3) появление большей cno-собности мобилизовывать себя на преодоление трудностей объективного характера; 4) более объективное оценивание своих сильных и слабых сторон, степени своей готовности к новым, более сложным деяниям и ответственным поступкам. Существенный момент — не равномерность или гетерохронность появления новообразований, взаимосвязь в их развитии, когда появление одних является условием запуска развития других или достижения ими более высокого уровня. Так, усиление мотивации достижения создает условия для развития способностей человека, что позволяет решать более труд­ные задачи, достичь успеха и прочувствовать его, порождает постановку новых целей.

Значимым направлением исследований является проблема «смысл жизни и возраст». Смысл жизни рассматривается как ин­тегрирующее образование в психическом развитии человека, которое позволяет субъекту преобразовать представления о собственной жизни как совокупности отдельных возрастных этапов в «единую линию жизни»¹.

Возрастные кризисы взрослости. В западной психологии рассмотрение возрастных кризисов составляет один из важнейших под­ходов к анализу развития в период взрослости².

Можно обозначить некоторые возрастные периоды, на которые чаще всего приходятся личностные сдвиги: около 20 лет, около 30 лет (28—34), 40—45, 55—60 лет и, наконец, в позднем возрасте. Хронологические сроки нормативных возрастных кризисов имеют весьма приблизительный характер. Момент возникновения, продолжительность, острота прохождения кризисов в период взрослости могут заметно варьировать в зависимости от личных обстоятельств жизни. Движущей силой развития признается внутреннее стремление к росту и самосовершенствованию, имеет значение так­же ряд внешних факторов, действующих по принципу «спускового крючка». Среди обстоятельств, провоцирующих кризис, выделяют резкие изменения состояния здоровья (внезапная болезнь, длитель­ное и тяжелое заболевание, гормональные сдвиги), экономические и политические события, смену условий, требований, социальных ожиданий и т.д. Под давлением общественных катаклизмов воз­можно возникновение двойного кризиса (наложения социального кризиса на возрастной), что обостряет его протекание и настраивает на более глубокое осмысление всей жизни³.

Причем форма протекания критического периода может быть разная. Не все исследователи поддерживают представление о «кризисности» этого периода. Модель кризиса включает заве­домо негативный компонент: слабость в противостоянии изме­нившимся обстоятельствам, крушение иллюзий, неудачи, болез­ненное переживание неудовлетворенности. Некоторые считают более подходящей модель перехода, когда предстоящие перемены (статуса и пр.) планируются и личность способна справиться с трудностями.

«Вторая половина жизни» человека весьма интересовала еще К. Юнга. Середину жизни он рассматривал как критический мо­мент, когда происходит «глубинное, удивительное изменение души»⁴. Форсированная социализация сменяется линией самораз­вития. В зрелом возрасте человек должен осуществить внутреннюю работу самопознания, которую Юнг называл «индивидуацией». В этом возрасте человек способен интегрировать в своем Я как «женское», так и «мужское» начало, объединить все аспекты лич­ности вокруг самости, обрести гармонию между собой и окружаю­щим миром. Во второй половине жизни человек посредством урав­новешивания и интегрирования различных элементов личности может обрести высочайший уровень развития своей личности, опи­раясь на символический и религиозный опыт. По мнению Юнга, очень немногие достигают этого высочайшего уровня развития лич­ности¹.

Широкую известность приобрел подход Д. Левинсона к анализу процесса жизни взрослых людей². Левинсон исследовал группу из 40 американских мужчин в возрасте от 35 до 45 лет, проведя с ка­ждым из них 15-часовое биографическое интервью, а также изучал биографии великих людей. Его цель состояла в том, чтобы обнару­жить устойчивые, закономерные характеристики развития во взрос­лости, выделить периоды, когда человеку необходимо решить опре­деленные задачи и создать новые структуры жизни.

В результате в жизненном цикле мужчины были выделены три главные эры, каждая из которых продолжается примерно 20 лет. В течение каждой эры индивидуум выстраивает структуру жизни, реализует ее в образе жизни до тех пор, пока не исчерпывает все задачи и не переходит на следующий этап, начиная все сначала. Для большинства мужчин центральное место занимают отношения на работе и в семье.

Левинсон выделил переходы:

— к ранней взрослости — 17—22 года;

— переход 30-летия — 28—33 года;

— к средней взрослости — 40—45 лет;

— переход 50-летия — 50—55 лет;

— переход к поздней взрослости — 60—65 лет. Вхождение во взрослость, период начинаний, приходится на возраст от 17 до 33 лет. Чтобы полностью стать взрослым, молодой мужчина должен справиться с четырьмя задачами, возникающими в процессе развития:

1) увязать мечты о достижениях и реальность: беспочвенные фантазии и совершенно недостижимые цели, а также и полное отсутствие мечты не способствуют росту;

2) найти наставника, чтобы осуществить переход от отношений родитель-ребенок к отношениям в мире взрослых сверстников;

3) выстроить себе карьеру;

4) наладить интимные отношения, установив их с «особенной женщиной» (термин Левинсона), которая поможет ему вступить во взрослый мир, которая будет поощрять его надежды, терпеть его за--висимое поведение и другие недостатки, способствовать осуществле­нию мечты, заставляя партнера почувствовать себя героем.

Переходные периоды, по Левинсону, являются стрессовыми, так как в это время цели, ценности и образ жизни подвергаются nepe-смотру и переоценке.

Американская исследовательница Г. Шихи, вдохновленная поисками Левинсона, применила автобиографический метод в сравнительном анализе жизни супругов³. Ее выводы во многом подтвердили данные Левинсона.

Так, первый кризис (20 — 22 года) — переход к ранней взрослости, кризис «отрывания от родительских корней». Основные задачи и проблемы молодости: уточнение жизненных пла­нов и начало их осуществления; поиски себя, выработка индивидуальности; окончательное осознание себя как взрослого человека со своими правами и обязанностями, выбор супруга и создание собст­венной семьи; специализация и приобретение мастерства в профес­сиональной деятельности.

Около 30 лет — переход к средней взрослости, «золотому воз­расту», периоду наивысшей работоспособности и отдачи. 30 лет — это возраст нормативного кризиса взрослости, связанного с рас­хождением между областью наличного и областью возможного, желаемого, переживаемый в виде беспокойства и сомнений. Кри­зис 30-летия связан с задачей коррекции плана жизни с высо­ты накопленного опыта, создания более рациональной и упорядо­ченной структуры жизни и в профессиональной деятельности, и в семье. Пытаясь преодолеть неприятные чувства, человек приходит к переоценке прежних выборов — супруга, карьеры, жизненных целей. Часто наблюдается стремление к коренной смене образа жизни; распад ранних браков; профессиональная переориентация, которые без личностной перестройки, без углубленной рефлексии часто оказываются всего лишь «иллюзорными» путями выхода из кризиса.

Период после 30 лет — «корни и расширение» — связан с ре­шением материальных и жилищных проблем, продвижением по служебной лестнице, расширением социальных связей, а также с анализом своих истоков и с постепенным принятием частей своего Я, которые ранее игнорировались.

Кризис середины жизни, кризис 40-летия, получил наи­большую известность и одновременно наиболее противоречивые оценки. Первые признаки кризиса, разлада внутреннего мира — из­менение отношения к тому, что раньше казалось важным, значи­мым, интересным или, напротив, отталкивающим. Кризис идентич­ности выражается в переживании чувства нетождественности самому себе, того, что стал иным.

По крайней мере, один из моментов кризиса связан с пробле­мой убывающих физических сил, привлекательности. Откры­тие убывающих жизненных сил — жестокий удар по самооценке и Я-концепции.

Джек Лондон в одном из своих рассказов сравнивает отношение к предстоящему поединку сорокалетнего и молодого боксеров. Ярко описана накопившаяся у боксера среднего возраста физическая усталость, последствия травм и болезней. У него иное восприятие поединка и вообще жизни, чем в молодости, связанное с осознанием от­ветственности перед семьей, женой и детьми. Он отдает себе отчет, что у него не та­кие крепкие мышцы, но надеется на аккумуляцию знаний и опыта, умелое распреде­ление сил, интеллектуальное превосходство. Но — увы! — итог поединка в пользу молодости...

Период от 30 до 40 лет часто называют «десятилетием роковой черты». Это возраст подведения предварительных итогов, когда сравниваются мечты и представления о будущем, созданные в юности, и то, чего удалось достичь реально. Подобные кризисные противоречия обычно осознаются самим человеком как явное рас-хождение, угнетающее несоответствие между Я реальным и Я иде-альным, между областью наличного и областью возможного, желаемого. Особенно остро переживают этот кризис люди творческих профессий.

Кроме того, изменяются социальные ожидания. Пришло время оправдать надежды общества и создать какой-то социально значимый продукт, материальный или духовный, иначе общество переносит свои ожидания на представителей более молодого поколения.

Кризис 40-летия осмысливается как время опасностей и 6оль-ших возможностей. Осознание утраты молодости, угасания физических сил, изменение ролей и ожиданий сопровождаются беспокойством, эмоциональным спадом, углубленным самоанализом. Сомнения в правильности прожитой жизни рассматриваются как центральная проблема данного возраста.

Г. Шихи выделила несколько моделей (стилей) проживания жизни и мужчинами, и женщинами: «неустойчивые», «замкнутые», «вундеркинды», «воспитатели», «скрытые дети», «интеграторы» и др.

Кроме того, Шихи показала специфику возрастных кризисов женщин в отличие от мужчин. Этапы жизненного пути у женщин в гораздо большей степени связаны со стадиями и событиями семей­ного цикла: заключение брака; появление детей; взросление и обособление детей; «пустое гнездо» (выросшие дети оставили родительскую семью).

«"Живите до ста лет, Давид Данилыч", — успокаивала Римма, а все-таки при­ятно было помечтать о том времени, когда она станет хозяйкой целой квартиры, не коммунальной, собственной, сделает большой ремонт, нелепую пятиугольную кухню покроет сверху донизу кафелем и плиту сменит. Федя защитит диссертацию, дети пойдут в школу, английский, музыка, фигурное катание... ну что бы еще представить? Им многие заранее завидовали. Но, конечно, не кафель, не хорошо развитые дети сияли из просторов будущего цветным-радужным огнем, искристой аркой бешеного восторга (и Римма честно желала старичку Ашкенази долгих лет жизни: все успеется); нет, что-то большее, что-то совсем другое, важное, тревожное и великое шумело и сверкало впереди, будто Риммин челн, плывущий темной протокой сквозь зацветающие камыши, вот-вот должно было вынести в зеленый, счастливый, бушую­щий океан.

А пока жизнь шла не совсем настоящая, жизнь в ожидании, жизнь на чемода­нах, небрежная, легкая — с кучей хлама в коридоре, с полуночными гостями: Петюня в небесном галстуке, бездетные Эля с Алешей, еще кто-то; с ночными Пипкиными визитами и дикими ее разговорами. <...>

... И эпизод забылся. Но что-то надорвалось впервые в Римме — она оглянулась и увидела, что время все плывет, а будущее все не наступает; а Федя не так уж и хорош собой, а дети научились на улице нехорошим словам, а старик Ашкенази кашляет да живет, а морщинки уже поползли к глазам и ко рту, а хлам в коридоре все лежит да лежит. И шум океана стал глуше, и на юг они так и не съездили, все откладывали на будущее, которое не хочет наступать.

Смутные пошли дни. У Риммы опускались руки, она все пыталась понять, в ка­кой момент ошиблась тропинкой, ведущей к далекому поющему счастью, и часто си­дела, задумавшись, а дети росли, а Федя сидел у телевизора и не хотел писать диссер­тацию, а за окном то валила ватная метель, то проглядывало сквозь летние облака пресное городское солнце. Друзья постарели, стали тяжелы на подъем, Петюня и во­все исчез куда-то, яркие галстуки вышли из моды, Эля с Алешей завели новую ка­призную собаку, которую вечерами не на кого было оставить. На работе у Риммы появились новые сослуживицы, Люся-большая и Люся-маленькая, но они не знали о Римминых планах на счастье и не завидовали ей, а завидовали Кире из планового от­дела, которая дорого и разнообразно одевалась, меняла шапки на книги, книги на мясо, мясо на лекарства или на билеты в труднодоступные театры и раздраженно го­ворила кому-то по телефону: «Но ведь ты прекрасно знаешь, как я люблю заливной язык».

<...> «Федя, поедем на юг?» — спросила Римма. «Обязательно», — с готовно­стью, как много раз за эти годы, ответил Федя. Вот и хорошо. Значит, все-таки по­едем. На юг! И она прислушалась к голосу, который все еще чуть слышно шептал что-то о будущем, о счастье, о долгом, крепком сне в белой спальне, но слова уже трудно было различить. «Эй, смотри-ка: Петюня!» — удивленно сказал Федя. На экране телевизора, под пальмами, маленький и хмурый, с микрофоном в руках стоял Петюня и клял какие-то плантации какао, а проходившие негры оборачивались на него, и огромный его галстук нарывал африканской зарей, но счастья на его лице тоже что-то не было видно.

Теперь Римма знала, что их всех обманули, но кто и когда это сделал, не могла вспомнить. Она перебирала день за днем, искала ошибку, но не находила. <... >

Она ехала в притихшем, загрустившем такси и говорила себе: зато у меня есть Федя и дети. Но утешение было фальшивым и слабым, ведь все кончено, жизнь по­казала свой пустой лик — свалявшиеся волосы да провалившиеся глазницы. И вожде­ленный юг, куда она рвалась столько лет, представился ей желтым и пыльным, с тор­чащими пучками жестких сухих растений, с мутными, несвежими волнами, покачивающими плевки и бумажки. А дома — старая, запселая коммуналка, и бес­смертный старичок Ашкенази, и знакомый до воя Федя, и весь вязкий поток буду­щих, еще не прожитых, но известных наперед лет, сквозь которые брести и брести, как сквозь пыль, засыпавшую путь по колени, по грудь, по шею. И пение сирен, обманно шепчущих глупому пловцу сладкие слова о несбыточном, умолкло навеки» (Толстая Т.Н. Огонь и пыль // Любишь — не любишь: Рассказы. М., 1997. С. 81, 84, 87, 92).

Основатель лечебно-педагогического движения Б. Ливехуд, много лет посвятивший практической помощи людям в периоды возрастных кризисов, прямо связывает перспективы дальнейшего развития человека с успешностью преодоления кризиса средних лет. Кризис, по его мнению, вызывается сомнениями в подлинности ценностей той экстенсивной жизни, которую человек вел до сих пор, сомнениями в верховенстве материальных ценностей и дости­жений, основанных на деловитости, прагматизме. Это «особый шанс продвинуться в процессе потенциального созревания», ответив на вопрос: «Какова моя действительная задача?»¹ Причем переос­мыслить себя, понять свое новое предназначение, «желанный лейт-мотив» жизни, труднее именно тем, кому в первом периоде жизни удалось утвердиться в личностной установке и увериться в правиль-ности прежней линии.

О собственном переживании кризиса 40 лет Б. Ливехуд писал: «Знание опре­деленных процессов не устраняет необходимости при столкновении с ними пере­жить и перестрадать их. В течение нескольких лет я не спал ночами и задавал себе вопрос, в чем смысл моей жизни. При этом у меня была интересная работа детского психиатра, и я руководил большим учреждением. <...> Я часто мог убедиться в том, что толчок приходит извне, но что на него не реагируешь, если еще не созрел. Достижение зрелости — это процесс развития, который не минует никто, даже знающий»².

Знание о кризисе все-таки дает преимущество: человек осо­знает, что не стоит искать кого-то другого на роль «испортившего жизнь», винить посторонние препятствия; надо переосмыслить прожитое и наметить себе ориентиры, выводящие на ценности более высокого порядка. Сам Ливехуд нашел выход в новой работе, которая задала новый лейтмотив жизни, связанный с оказанием духовно-душевной поддержки другим людям в экстремальных для них ситуациях.

По Эриксону, в период средней взрослости человек развивает чувство сохранения рода (генеративности), выражающееся главным образом в интересе к следующему поколению и его воспитанию. Этот этап жизни отличается высокой продуктивностью и созидательностью в самых разных областях. Наибольший риск для разви­тия личности представляет сведение жизни к удовлетворению исключительно собственных потребностей, оскудение межличностных отношений, застывание супружеской жизни в состоянии псевдобли­зости.

Р. Пекк, развивая идеи Эриксона, выделяет четыре подкризиса, разрешение которых служит необходимым условием для последую­щего личностного развития:

— развитие у человека уважения к мудрости (в противоположность физической храбрости);

— мена сексуализации отношений социализацией (ослабление сексуальных ролей);

— противостояние аффективному обеднению, связанному с по­терей близких людей и обособлением детей; сохранение эмоциональной гибкости, стремление к аффективному обогащению в дру­гих формах;

— стремление к душевной гибкости (преодоление психической ригидности), поиск новых форм поведения³.

Для удачного преодоления кризисных переживаний человек должен выработать эмоциональную гибкость, способность к эмо­циональной отдаче по отношению к подрастающим детям и ста­реющим родителям. Разрешение подкризисов средних лет — пе­ресмотр жизненных целей в сторону большей сдержанности и реалистичности, осознание ограниченности времени жизни, кор­рекция условий жизни, выработка нового образа Я, придание все большего значения супругам, друзьям, детям, восприятие своего положения как вполне приемлемого, что приводит к периоду но­вой стабильности.

Нахождение новой цели, значимой и одновременно более реа­листичной, позволяет выстроить новую структуру жизни и новую теплоту отношений. У людей, успешно преодолевших кризис, после 50—60 лет отодвигаются повседневные проблемы, расширяются го­ризонты. Возможно достижение второй творческой кульминации на основе обобщения жизненного опыта, упорядочения, привнесения его в работу и передачи его молодым людям, наблюдение за про­фессиональным и личностным становлением которых приносит ра­дость.

Неразрешенность кризисных переживаний, отказ от активности обновления возвращает кризис с новой силой к 50 годам. Тогда в будущем, игнорируя происходящие с ним изменения, человек по­гружается в работу, цепляясь за свою административную позицию, за свое должностное кресло. Человек, «застрявший» на ценностях достижения в безнадежных попытках укрепить свой авторитет, от­носится к молодым как к угрозе своему положению: «Я еще здесь, со мной надо считаться, еще несколько лет дело будет находиться в моих руках».

Нередко наблюдающееся в зрелые годы нежелание идти даже на оправданный риск приводит к замедлению в накоплении новых возможностей человека, в конечном итоге к потере чувства нового, от­ставанию от жизни, снижению профессионализма. Причем в ре­зультате невиданных темпов ускорения развития общества в эпоху информатизации наблюдается тенденция помолодения кризиса, на­ступления характерных для него переживаний в сравнительно более молодом возрасте.

В современной действительности все яснее осознается роль образования как одной из форм жизнедеятельности человека в любой период жизни. Непрерывное образование — это один из способов успешного разрешения кризиса, путь обретения человеком новых возможностей и социальный механизм сохранения и воспроизведения некоторых характеристик юности. Конечно, необходимо не только пополнять знания, а обретать духовную, умственную гиб­кость, новое профессиональное мировоззрение¹.

Если же новые ценности, в том числе духовного плана, так и не найдены, то все последующие фазы жизни становятся линией, веду­щей к трагическому концу.

Ближе к 60 годам происходит изменение всей мотивации в связи с подготовкой к пенсионному периоду жизни.

Таким образом, за границей юношеского возраста развитие ни­когда не идет линейно, просто как накопление и расширение раз вы­работанных мотивационных устремлений и смыслового отношения к миру. Время от времени закономерно возникают достаточно дра­матические переходы к иным мотивационным путям, к иной смы­словой ориентации основных видов деятельности².

Отличия нормативных кризисов взрослости от детских кризисов:

— в зрелом возрасте перечень, номенклатура основных деятельостей нередко остается постоянной (трудовая, производительная деятельность, семья, общение и т.д.) в отличие от периода детства, когда происходит периодическая смена ведущих деятельностей;

— глубокие изменения происходят внутри самих основных дея­тельностей взрослого человека, в их соотношении между собой;

— кризисы зрелости возникают реже, с большим временным разрывом (7—10 лет), они гораздо в меньшей степени привязаны к определенному хронологическому возрасту и более тесно зависят от социальной ситуации, личных обстоятельств жизни;

— развитие в интервалах между кризисами происходит более сглаженно, хронологические рамки достаточно условны;

— кризисы зрелости проходят более осознанно и более скрытно, недемонстративно для окружающих;

— выход из кризиса, его преодоление связано с необходимостью собственной активной внутриличностной работы; решающая роль в становлении личности во всей ее полноте и уникальности принадле­жит самому человеку.

«Знание нормальных закономерностей хода жизни человека мо­жет быть началом выхода из проблем такого рода», — подчеркивал Б. Ливехуд³.

Таким образом, нормальная зрелая личность — это не лич­ность, лишенная противоречий и трудностей, а личность, способная принимать, осознавать и оценивать эти противоречия, продуктивно разрешать их в соответствии со своими наиболее общими целями и нравственными идеалами, что ведет к новым стадиям, ступеням развития.

В отличие от нормативных кризисов, аномальное развитие характеризуют дефектные формы разрешения внутренних про­тиворечий. Так, злоупотребление алкоголем ведет к иллюзорным способам разрешения, отходу от реальной действительности, пере­стройке мотивационных и смысловых устремлений. Для невроти­ческою развития типичны затяжные кризисы, переходящие во внутренние конфликты; нередко появление ложно-компенсатор­ных, «паразитарных» деятельностей, ведущих к еще большей кон­сервации противоречий и застою, что прерывает поступательное развитие личности.