§ 5. Возрастные психологические задачи и личностные кризисы в старости

Кризис на границе зрелости и старости датируют примерно возрас­том 55—65 лет. Содержание его в психологии представлено весьма смутно и мозаично. Метафорические описания («юность старости», «возраст увядания», «крутой поворот психической жизни», «борьба с собственным закатом» и т.п.) соседствуют с указанием на кон­кретные факторы, которые могут быть рассмотрены как причина кризиса.

Так, иногда кризис старшего возраста называют предпенси­онным, тем самым выделяя в качестве главнейшей детерминанты такой социальный фактор, как достижение пенсионного возраста или выход на пенсию. Действительно, на современном историче­ском этапе «объективной меткой», маркерным событием начала периода старости служит наступление официального пенсионного возраста. Выход на пенсию кардинально изменяет образ жизни че­ловека, включая потерю важной социальной роли и значимого мес­та в обществе, отделение человека от своей референтной группы, су­жение круга общения, ухудшение материального положения, изменение структуры психологического времени, вызывая иногда острое состояние «шока отставки».

Этот период оказывается трудным для большинства стареющих людей, вызывая негативные эмоциональные переживания. Однако индивидуальная выраженность и напряженность переживания пенсионного кризиса весьма различаются в зависимости от характера труда, от ценности его для индивида, от степени психологической подготовленности человека, его личностных особенностей и жизнен­ной позиции, сложившейся в предшествующие годы. Так, расстава­ние с тяжелой физической работой или нелюбимым профессиональ­ным занятием может пройти совершенно безболезненно, даже радостно, как освобождение и возможность заняться чем-то дру­гим, более приятным.

Л.И. Анцыферова делает вывод о том, что по совокупности ха­рактеристик (уровень активности, стратегии совладения с трудно­стями, отношение к миру и себе, удовлетворенность жизнью) можно различить два основных личностных типа пожилых людей¹. Пожилые люди первого типа мужественно переживают уход на пенсию, переключаются на занятие новым интересным делом, склонны устанавливать новые дружеские связи, сохраняют спо­собность контролировать свое окружение. Все это ведет к пережи­ванию ими чувства удовлетворенности жизнью и даже увеличивает ее продолжительность. Пожилые люди второго типа характеризу­ются как пассивно относящиеся к жизни, испытывающие отчужде­ние со стороны окружающих. У них наблюдается сужение круга интересов, снижение показателей интеллекта по тестам, потеря уважения к себе, ощущение ненужности и личностной неадекват­ности.

Наиболее результативной стратегией смягчения кризисной ситуации отставки признана техника «антиципирующего сов-ладания». Выработка психологической готовности к новой соци­альной позиции включает предварительное планирование свобод­ного времени, поиск нового жизненного уклада, новых путей включения в общество, предвидение негативных состояний и событий; стремление воспринять «отставку» в позитивном плане как освобождение деятельности от жестких ограничений по содержа­нию и времени, как переход в более свободное пространство, по­зволяющее проявиться новым способностям человека. Противо­действие социальному старению — сложный процесс обдумывания своей жизни и соответствующей деятельности, заблаговременное планирование жизни после прекращения профессиональной дея­тельности.

Другая точка зрения на кризис перехода к старости состоит в том, что это прежде всего кризис идентичности, внутрилич-ностный кризис. Его предпосылки связаны с тем, что приметы ста­рения, как правило, раньше и четче замечаются окружающими, а не самим субъектом. Процессы физиологического старения в силу их постепенности долгое время не осознаются, возникает иллюзия «не­изменности» самого себя. Осознание старения и старости бывает неожиданным (например, при встрече с одноклассниками) и мучи­тельным и приводит к различным внутренним конфликтам. Несо­ответствие между постаревшим телом и не изменившимся сознанием личности приводит к внимательной фиксации на ощущениях собственного тела, наблюдению его, прислушиванию к своему орга­низму. Иногда кризис идентичности, вызванный осознанием ста­рости, сравнивают с подростковым (там тоже есть задача выработ­ки нового отношения к своему изменившемуся телу), но кризис в позднем возрасте гораздо болезненнее.

«Мир конечен, мир искривлен, мир замкнут, и замкнут он на Василии Михай­ловиче.

В шестьдесят-то лет шуба тяжела, ступени круты, а сердце днем и ночью с тобой. Шел себе и шел, с горки на горку, мимо сияющих озер, мимо светлых островов, над головой — белые птицы, под ногами — пестрые змеи, а пришел вот сюда, а очутился вот здесь; сумрачно тут и глухо, и воротник душит, и хрипло ходит кровь. Здесь — шестьдесят.

Все это, все уже. Трава тут не растет. Земля промерзла, дорога узка и камени­ста, а впереди светится только одна надпись: выход.

И Василий Михайлович был не согласен» (Толстая Т.Н. Круг // Любишь — не любишь: Рассказы. М., 1997. С. S3).

Старость в концепции Э. Эриксона знаменует собой завершение предшествующего жизненного пути¹. Референтное окружение для человека старшего возраста, по мнению Э. Эриксона, — «человече­ство», «люди моего типа». Основные модальности поведения — «быть тем, кем стал», «сознавать, что когда-нибудь перестанешь существовать». Сущность психосоциального кризиса личности в старости — это достижение целостности Эго. Возможность «успеш­ного» перехода в старший психологический возраст Эриксон связы-вает с позитивным разрешением предыдущих возрастных кризисов. Цельность личности основывается на подведении итогов своей про­шлой жизни и осознании ее как единого целого, в котором уже ни­чего нельзя изменить. Мудрость определяется Эриксоном как определенное состояние духа, как взгляд в прошлое, настоящее и будущее одновременно, освобождающий историю жизни от случай­ностей и дающий возможность установить связь и преемственность поколений. Мудрость представляет собой высшее достижение воз­раста старости. Разрешение финального кризиса требует углублен­ной внутренней работы, поисков, а не смирения и пассивности в принятии неизбежного конца. Если же человек ощущает, что не. достиг тех целей, к которым стремился, или не может свести свои поступки в единое целое, то возникает страх смерти, ощущение бе­зысходности, отчаяние. Разрешение кризиса идентичности конца жизни может быть зафиксировано в словах: «Я есть то, что меня переживет»².

Р. Пекк, развивая идеи Эриксона, утверждал, что человеку необходимо преодолеть три подкризиса (или разрешить три кон­фликта), чтобы чувство цельности (полноценности) полностью сло­жилось³.

1. Переоценка собственного Я помимо профессиональной роли или какой-то другой социальной роли. Надо суметь перей­ти к новому рассмотрению себя, своей уникальности не через призму одной роли (профессионала или родителя), а с других по -зиций.

В связи с этим вспоминается восьмидесятилетний мужчина, который в опросни­ке «Кто Я?» все десять определений дал, исходя из уже оставшейся позади профес­сиональной деятельности: «Я — бывший инженер; бывший завотделом; тот, кто про­работал 40 лет на одном месте» и т.д.

2. Осознание факта ухудшения здоровья и старения тела, выра­ботка необходимого «равнодушия», терпимости. Успешное старе­ние возможно, если человек сможет приспособиться к неизбежному физическому дискомфорту или найдет такое занятие, которое поможет ему отвлечься.

Как утверждал один из современных сатириков, здоровье после 50 лет — это ко­гда каждый день болит в другом месте.

3. Преодоление озабоченности перспективой близкой смерти, принятие мысли о смерти без ужаса, продление собственной жиз­ненной линии через участие в делах молодого поколения.

По данным Н.Ф. Шахматова, многие пожилые люди, хотя и не проявляют глубокого интереса к вопросам смерти, но и не испытывают травмирующих пережива­ний от беседы на эту тему (конечно, при условии соблюдения такта и осторожности). Обычными ответами на вопросы соответствующего рода были: «Стараюсь не думать и не думаю о смерти», «Зачем думать о ней, какой в этом прок», «Боюсь не смерти, а физических страданий, которые могут ей сопутствовать»¹.

Ролевая переориентация пожилого человека сочетается с необходимостью научиться уступать более молодым лидерские позиции в се­мье и профессиональной деятельности. Об этом писал Б. Ливехуд, связывая преодоление кризиса пожилого возраста с открытием новых смыслов жизни, духовных ценностей. Тогда и наблюдение за молодыми, входящими в период наивысших достижений, принесет человеку радость, а не зависть и стремление вставить палки в колеса².

В интегральной периодизации общего психического развития В.И. Слободчикова и Г.А. Цукерман старость рассматривается как пятая, завершающая ступень развития — «универсализация»³. Уни- версализация понимается как выход за пределы индивидуальности и одновременно вход в пространство обще- и сверхчеловеческих, эк-зистенциальных ценностей. Особые направления деятельности — работа по завершению того, что может быть завершено, и по приня- тию незавершенности (несовершенства) себя и мира. Характерным становится добровольный отказ от инициативности как нетерпели- вого побуждения событий несвоевременных.

В приведенной периодизации норма психического развития по-нимается как указание на высшие возможности, на вершинные дос-тижения данного возраста. Чем старше возраст, тем реже в реаль- ной жизни человека обнаруживается совокупность возрастных характеристик, введенных в схему периодизации. В этом смысле примерами нормы авторы считают лишь редчайшие уникальные биографии людей, про которых говорят: «Человек на все времена! » Это жития святых, жизнь А. Швейцера, Я. Корчака, А. Сахарова, т.е. людей, сменивших заслуженную славу профессионалов на безвестное служение общечеловеческим ценностям. В личных биографиях большинства людей — множество примеров несоответствия нормативному развитию, примеров остановки, регресса, выхода на уровень обыденного функционирования.

«Каждый период жизни имеет свой собственный смысл, свою собственную задачу. Найти их и себя в них является одной из важ­нейших задач приспособления к жизни»,- — писал Э. Штерн⁴.

Возрастные задачи развития в период старости могут быть суммированы следующим образом:

— адаптация к возрастным изменениям — телесным, психофи­зиологическим;

— адекватное восприятие старости (противостояние негативным стереотипам);

— разумное распределение времени и целенаправленное исполь­зование оставшихся лет жизни;

— ролевая переориентация, отказ от старых и поиск новых роле­вых позиций;

— противостояние аффективному обеднению, связанному с по­терей близких людей и обособлением детей; сохранение эмоцио­нальной гибкости, стремление к аффективному обогащению в дру­гих формах;

— стремление к душевной гибкости (преодоление психической ригидности), поиск новых форм поведения;

— стремление к внутренней целостности и осмыслению прожи­той жизни.