8.3. Индивидуальные различия в особенностях волевой саморегуляции

Индивидуальные особенности проявляются во всех компонентах, входящих в структуру волевой саморегу­ляции. Особенно это касается сложных форм деятель­ности, к числу которых относится и творческая.

Функцию регуляции сложных форм деятельности выполняет лобный отдел головного мозга.

Изучение роли лобных долей как регуляторов це­левого поведения началось с несчастного случая, который произошел с Фениасом Гейджем в 1836 году, когда при повреждении лобных долей он изменился в своем поведении до неузнаваемости. Озабоченность социальными проблемами, чувство долга, ответствен­ности за дело, внимание к окружающим покинули его. Он был добросовестным мастером — стал халтурить, запил, стал грубым и радостным бездельником. У не­го прекратился контакт с социумом и всеми его дей­ствиями руководили биологические инстинкты. Он прожил после ранения еще 13 лет, ходя по кабакам, показывал свою дырку в голове и требовал за это спиртное, и умер при загадочных обстоятельствах. Предполагают, что его отравили, не выдержав его постоянной грубости и разнузданного веселья. Иссле­дование мозга Ф.Гейджа показало, что у него произош­ло перерезание сгустка волокон, соединяющего лоб­ные доли с остальными участками мозга, и произошло отделение лобных долей от остальных участков мозга. В дальнейшем такое отделение лобных долей и вся патология их получили название «лоботомия».

Исследования и клинические наблюдения за боль­ными с повреждениями лобных долей показали, что в целом такие люди сохраняют способность к понима­нию поставленной перед ними задачи, выполнению простейших и привычных для них форм деятельности. Все нарушения в их поведении и деятельности были связаны с выполнением действий, требующих волевой саморегуляции.

Первым объектом исследования стала способность к длительности удержания целевого образа. Для этого проводились опыты на животных с разным уровнем морфологического развития мозга, а также на людях с разным уровнем созревания его у ребенка. Опыты были простыми. Например, перед курицей насыпали в кор­мушку зерна и она подбегала к ним тут же. Когда же курицу придерживали 2 — 3 минуты, увиденный образ положенного корма у нее терялся и она уже не бежала к кормушке. Так было выяснено, что чем выше у живот­ных было морфологическое строение мозга, тем дольше они могли сохранять целевой образ. Например у обезь­яны он держался 76 часов. Однако после отделения лобных долей от остального мозга, образ у них начинает держаться, как и у кур, не больше нескольких минут.

Что же касается ребенка, то от любого предмета, к которому он может тянуться длительное время, его лег­ко отвлечь любым способом, переключив его внима­ние на другой объект.

То же самое наблюдается и у лобных больных. Они могут выполнить данное им задание только в условиях отсутствия отвлекающих раздражителей. Например, больного посылают в соседнюю палату за сигаретами. Больной направляется к ней, но ему встречаются люди, идущие в противоположную сторону, и он забывает о своей цели и следует за ними. Если никто ему не встре­тится, то он выполнит поставленную перед ним цель.

Легкая отвлекаемость внимания является причи­ной потери целевого образа. Потеря способности к удержанию целевого образа отражается и на других познавательных процессах. Теряется дифференцированность восприятия. Когда больного просят выйти за Дверь, он может открыть дверь шкафа и залезть в него. Понятие «дверь» для него носит лишь обобщенный характер. То же самое наблюдается в рисунках ребенка, когда он рисует «головоногого» человека, его схе­му, на определенной стадии развития.

У лобных больных своеобразно расходится «зна­ние» и «виденье». Например, больной знает, что у него есть руки, но если они закрыты одеялом, то он не может выполнить самое простое задание — поднять руку, показать руки. Когда же он видит свои руки он просто выполняет то же задание.

Меняется соотношение долговременной и кратков­ременной памяти. Инструкция удерживается в крат­ковременной памяти очень недолго и замещается ре­продукцией некоторых стереотипных конструктов. Например, больным дают задание вычитать последо­вательно из каждого числа по 7 единиц, начиная со 100. Они пишут или называют 93, а затем 83, 73, 63, 53 и пр.

Отсюда у них проявляется склонность к стерео­типной, бессмысленной деятельности. Например, боль­ного просят нарисовать квадрат и круг — он рисует их. Затем его просят нарисовать что-либо другое, а он продолжает рисовать квадрат и круг до бесконечнос­ти. То же наблюдается и при выполнении механичес­кой работы, когда больному дают задание обстрогать доску. Сначала он строгает доску, потом стол и может переходить на пол.

Особенно страдает при лоботомии способность к логическому мышлению. Например, больного просят зажечь свечу, а он берет ее в рот, как папиросу, и пытается зажечь. Действия выстраиваются у них по принципу прочности и связи зажигания с папиросой, и свеча теряет свое значение как реальный предмет.

Нечто аналогичное отмечается в творчестве детей, которые могут рисовать непомерно большой коробок спичек, стоящий посередине комнаты, в тематическом рисунке с растапливанием печки, поскольку спички для них являются самым желанным и недоступным предметом.

Неспособность к длительному удержанию целево­го образа сочетается с неумением самостоятельно и осознанно выбирать себе цели. Они диктуются либо указанием извне, либо внутренними биологическими потребностями и стремлением их удовлетворить. При этом теряется критический контроль за своими дей­ствиями, поведением и деятельностью, который опирается на контакт с социально-значимыми норматива­ми и необходимостями.

Таким образом, функция лобных долей является своеобразным показателем волевой саморегуляции в норме, у здоровых людей.

Прежде всего это касается способности к удержа­нию цели. Люди ставят перед собой ту или иную цель, например, овладеть творческим навыком, заниматься утром гимнастикой, а вечером гулять и пр., но их воли хватает на несколько дней или недель. У них находит­ся какой-нибудь предлог, чтобы позволить себе отсту­пить от принятого решения. При этом цель у них ос­тается, но перестает выражаться в действии.

Способность к длительному удержанию целевого образа связана как с созреванием мозга, так и с осо­бенностями в организации нервной системы. К при­родным задаткам относятся типы контакта со средой, которые К. Юнг определил как экстравертированный и интравертированный. Контакт со средой определяет источник энергии извне или изнутри. Экстравертиро­ванный тип черпает энергию из внешней среды и испытывает постоянную потребность в новых впечат­лениях, в общении или работе с людьми, в то время как интравертированный тип предпочитает постоянную среду, изоляцию от людей и работу в одиночестве.

Тип контакта определяет и способность к длитель­ности удержания цели и волевой саморегуляции. У экстравертированного типа чаще наблюдается «феномен короткой воли». Это подтвердилось и в специальных ис­следованиях с регуляцией мозговых ритмов при снятии энцефалограммы. Испытуемым давалось задание на­учиться активировать ритм, вызывая какие-либо обра­зы, картины: такое внутреннее возбуждение автомати­чески включало звуковые сигналы; а затем научиться вызывать в себе покойное состояние, сигналом чего было прекращение звука. После тренировки им давалось задание поочередно, в течение одной минуты, по три раза то активировать ритм, то переходить в состояние покоя по команде экспериментатора. При этом выясни­лось, что люди с феноменом короткой воли добивались активации ритма в первой и второй пробе, а к третьему разу тот же образ не вызывал у них активности. Целе­вой образ сохранялся, но не вызывал активности. Специальные эксперименты, проведенные нами, показали, что это характерно для лиц с экстравертированным типом контакта со средой. При снятии у них энцефалограммы при подаче какого-либо сигнала, вызывающего активацию ритмов, эта активация сразу прекращалась после окончания сигнала, в то время как у других (интравертов) она долго продолжалась.

Поскольку художественное творчество предназ­начается для зрителей, то самостоятельная постанов­ка цели должна «исходить от зрителя», оттого, что ху­дожник стремится передать ему. На начальных порах обучения такими зрителями являются родители, свер­стники. Цель рисунка «для мамы», например, должна включать конкретную эмоцию, которую надо вызвать у нее. Когда на практике в школе студенты предло­жили сделать поздравительную открытку-сюрприз для мам, которая вызвала бы у них удивление, то все без исключения первоклассники сделали ее на самом высоком уровне, в отличие от других заданий. Сюрп­риз заключался в том, что на сложенной открытке была нарисована цифра 8, а когда она открывалась, то ока­зывалось, что нижняя часть ее была вазой с букетом цветов. Эмоции зрителя — первый целевой объект.

Для формирования способности к самостоятель­ной постановки цели у взрослых является обязательным подключение знания, сознания и разума. Знание прошлого, виденье настоящего и направленность на будущее, на совершенствование человека — являют­ся главными помощниками при формировании цели художественного творчества.

Большую роль в формировании способности к удержанию целевого образа выполняет игровая деятельность, в которой имеется фиксированный резуль­тат и набор движений.

На начальных этапах обучения ИЗО перед ребен­ком необходимо ставить конкретные и достижимые цели, а не просто заставлять его рисовать или срисо­вывать. Обучение, даже элементарным навыкам, тре­бует целевой установки на достижение конкретных результатов — научиться проводить линии, овладеть новой изобразительной техникой, увидеть и передавать пропорции тела и пр. То же касается интеллектуаль­ных целевых задач и творческих. Например, овладеть

спецификой художественного анализа объекта или одной из творческих операций.

Способность к длительному удержанию целевого образа формируется постепенно, в процессе созревания мозга и включения в деятельность, в которой достиже­ние цели опосредуется набором необходимых для этого действий. Например, чтобы достать вещь или игрушку с полки, надо принести стул, залезть на него, что требует волевых усилий и физических, и психических.

Необходимость такого выбора проходит через всю жизнь человека и базируется на законах жизни и тех противоречивых потребностях, которые они порожда­ют. Это потребность в индивидуальной свободе и неза­висимости, вызывающая стремление к преодолению любой формы «неволи», зависимости, с одной сторо­ны, а с другой — потребность в присоединении к со­циуму, «бегство от свободы», страха ненужности и оди­ночества. Во внешнем плане человек с раннего детства встречается с необходимостью подчиниться навязан­ным извне стандартам поведения и общения, нормам морали и нравственности. Во всех видах деятельнос­ти — игровой, учебной, трудовой, он должен подчинять­ся правилам игры, требованиями и целям учебного и трудового процесса. Он должен подчиняться социальным требованиям — служению в армии, необходи­мости выполнять свою трудовую функцию, зарабаты­вать деньги на жизнь.

В отличие от такой саморегуляции, воля является сформированным качеством и определяется как «спо­собность к выбору цели и внутренним усилиям, необ­ходимым для ее осуществления».

Волевой акт начинается с самостоятельной поста­новки цели, направленной на достижение какого-то нового результата необходимого не только «для себя», но и «для других». Цель для себя требует волевого усилия, необходимости преодоления недостатков, при условии, если она направлена на самосовершенство­вание или приобретение необходимого навыка.