Мотивы и черты

Наиболее общее различие между видами конкретных периферических характеристик касается акцента на мотивации или на привычке. Из персонологов более других на таком различении настаивает Мак-Клелланд, определяя мотив и черту как взаимоисключающие параметры. Мадди, следуя методологии Мак-Клелланда, полностью с ним согласен. Несмотря на то, что Адлер никак не обсуждает это различение, он, должно быть, также принципиально согласен с таким подходом, поскольку проводит резкую грань между фикционными финализмами (мотивами) и составляющими характер чертами. Мюррей со своим различением потребностей и интегратов потребностей и Олпорт, различающий динамические и стилистические диспозиции, тоже демонстрируют принципиальное согласие с точкой зрения Мак-Клелланда. Но вряд ли они согласны с ним полностью: они все же не склонны рассматривать мотивы и привычки как взаимоисключающие, хотя на первый взгляд может показаться иначе. Фрейд также предлагает основание для такого различения, постулируя в качестве компонентов типа личности не только черты, но и защиты (носящие мотивационный характер). Стоит, однако, отметить, что он не разделяет их полностью: защиты предполагают более высокий уровень обобщения и, как правило, конкретизируются в чертах или по крайней мере обусловливают их формирование.

Все прочие персонологи, хоть как-то затрагивающие в своей теории периферию личности, не предлагают какого-либо явного основания для различения мотивов и черт. Сложно понять, однако, является ли отсутствие этого различения следствием того, что теоретики считают его ошибочным, или же причина в том, что они попросту не уделяют должного внимания точности и полноте периферических положений своих теорий. Исходя из общей направленности теоретических рассуждений Эриксона, Салливана, Ранка и Фромма, я предположил бы, что и они, в принципе, не были бы против такого различения. В конце концов, говоря о периферии личности, они склонны апеллировать к крайне широкому и гибкому определению черты, употребляя в то же время и мотивационные термины. Труднее сказать, как отреагировали бы на возможность различения мотивов и черт прочие из упомянутых нами персонологов. Лишь Роджерс (1963) высказался в духе, предполагающем сопротивление такому различению, утверждая, что понятие мотива применительно к периферии личности излишне.

Принимая во внимание все существующие на сей счет взгляды, очевидно, что разница между мотивом и чертой имеет принципиальное значение как минимум для половины, если не для большинства рассматриваемых нами персонологов. Те из них, кто более уверен в такого рода подходе, апеллируют к существованию у людей двух совершенно различных поведений. Эти поведения так отличаются друг от друга, что кажется вполне естественным и даже необходимым объяснять их через существование двух различных видов периферических характеристик. Возможно, вы помните, что Мак-Клелланд обозначил эти два класса поведения как направленное и повторяющееся.

Повторяющееся поведение довольно простое по своей сути. Когда вы сталкиваетесь с ситуацией, которая напоминает вам ту, что вы уже встречали ранее, вы склонны поступать так, как вы поступали в прошлый раз. Эта тенденция повторения прошлого поведения будет автоматической в том смысле, что вам не надо принимать решений по его поводу. В самом деле, вы можете даже не осознавать того, что воспроизводите какое-то прошлое поведение. Автоматическое, привычное поведение не затрагивает уровень интеллекта постольку, поскольку оно механическое: некая ситуация просто возникает и этим провоцирует у вас ранее отработанное поведение; оно столь знакомо, что вы даже не замечаете, как себя ведете. Значительная часть поведенческих проявлений человека относится именно к этому типу. Некто может иметь какой-то особый, характерный набор слов или интонацию в публичных, социальных ситуациях, кто-то другой может обладать особенно агрессивной манерой вождения машины, третий может одеваться в соответствии с некой особой цветовой гаммой, еще кто-то может проявлять экспансивность в ситуациях общения с противоположным полом. Если вы укажете на эту отличительную особенность ведущим себя таким образом людям, они могут сильно удивиться, возможно, даже поставить под сомнение достоверность ваших наблюдений. А если вы попросите их рассказать вам о самих себе, они не включат в свой рассказ экспансивность, особенности своего словарного запаса и т.д.

Целенаправленное поведение – полная противоположность описанному выше типу. Очевидно, что в целенаправленном поведении имеется явно выраженная цель, нечто, что можно описать словами и к чему можно стремиться. Достижение цели требует от вас изобретательности в поиске и исполнении именно тех инструментальных действий, которые будут успешными в структуре складывающейся вокруг вас ситуации. Если вы голодны и ваша цель – добыть себе пропитание, а вы находитесь в современном американском жилище, наиболее, вероятно, успешными инструментальными действиями будут действия по поиску холодильника и буфета. Но если вы, имея ту же самую цель, находитесь посреди леса, вы, вероятно, апробируете различные инструментальные действия, пытаясь найти речку, в которой может быть рыба, или пытаясь подкрасться к лесной дичи, или выискивая съедобные растения. Какими из этих возможностей и в какой последовательности вы воспользуетесь ими, будет, по видимости, определено особенностями леса и вашими собственными. Несмотря на то, что цель как дома, так и в лесу – одна и та же, направленное к достижению цели поведение различно, поскольку оно должно соответствовать характеристикам окружения. Если вы укажете человеку на то, какие виды действий вы наблюдали, вряд ли он будет удивлен. В самом деле, он объяснит вам, что делал это для того, чтобы попытаться добыть еду в тех конкретных обстоятельствах, с которыми он столкнулся. Столь различные действия в этих двух примерах функционально эквивалентны по причине наличия у человека одной и той же цели – получения пищи. Таким образом, целенаправленное поведение по своей сути носит скорее интеллектуальный, нежели механический характер. Это значит, что человек, преследующий цель, должен оценивать окружающую природу, вырабатывать правильную стратегию поведения и приниматься за реализацию этой стратегии достаточно гибко, с тем чтобы иметь возможность поменять решение в случае получения дополнительной, изначально недоступной информации. В этом типе поведения слишком велика доля осознанности принятия решений, чтобы его можно было счесть механическим. Такое поведение предполагает осуществление интеллектуальных операций.

Хотя обсуждаемое нами различие кажется ясным, я вполне допускаю, что некоторые психологи усомнятся в возможности использования его на практике, поскольку поведение носит целостный характер. В рамках этой холистической позиции упомянутое выше различие является ложным, как бы рационально оно ни выглядело, так как все аспекты поведения столь взаимозависимы, что практически неразделимы. Я не нахожу этот аргумент убедительным. Если отказаться от разделения поведения на классы, то холистическая позиция не предоставляет нам ни малейшего шанса решить трудную, но неизбежную задачу психологии. Говорить о том, что все поведение должно быть объяснено, но не подразделять его на различные категории – значит пытаться решить эту задачу способом, изначально обреченным на неудачу. Нежелание психолога строить такого рода классификацию равносильно заявлению физика о том, что он стремится объяснить природу Вселенной, но не намерен анализировать составляющие ее физические сущности.

Однако возражения с холистических позиций направлены не столько на идею о существовании различий в принципе, сколько на различение повторяющегося и направленного поведения. Безусловно, решение относительно того, является ли наблюдаемое поведение повторяющимся или направленным, на практике принять весьма нелегко. Однако нам все же стоит проанализировать это различие подробнее, тем более что большинство психологов так или иначе его отслеживают. Каким образом мы можем организовать наблюдение за поведением, чтобы обоснованность такого его разделения стала очевидной? Конечно, если вы ограничитесь наблюдением за явными поведенческими проявлениями в некой неспецифической ситуации, вы не сможете достоверно определить, являются ли они воспроизведением привычного реагирования или осознанной реализацией конкретных целей. Однако сторонники подразделения поведения на повторяющееся и направленное должны быть более искусны при проведении наблюдений. Прежде всего необходимо многократное наблюдение за поведением человека в широком диапазоне ситуаций. Чтобы распознать повторяющееся поведение, вы будете искать такие повторения, которые не похожи на согласованную последовательность действий и которые привязаны к повторяющимся ситуациям. Чтобы распознать направленное поведение, вы будете искать дискретные последовательные действия, которые не ограничены контекстом повторяющихся ситуаций. Определение последовательностей действий может быть значительно облегчено благодаря вербальным отчетам человека о своих личных целях. Если вы признаете важность различия между повторяющимся и направленным поведением, будет естественно и вполне адекватно объяснить первое через понятие, скажем, привычки или черты, а второе – через понятие мотива.