11. Основные феномены группового влияния.

Социальная фасилитация

1) Первоначальное значение – тенденция, побуждающая людей лучше выполнять простые или хорошо знакомые задачи в присутствии других.

2) Современное значение – усиление доминантных реакций в присутствии других. Столетие назад психолог Норман Триплетт заметил, что гонщики-велосипедисты показывают лучшее время, когда соревнуются друг с другом, а не с секундомером. Прежде чем поделиться со всем миром своими догадками о том, что присутствие других побуждает людей к более энергичным действиям, Триплетт поставил один из самых первых лабораторных экспериментов по социальной психологии. Он обнаружил, что дети, которым предлагалось с максимально возможной скоростью сматывать леску спиннинга, работали быстрее, когда занимались этим наравне с другими, чем поодиночке.

Дальнейшие эксперименты, проводившиеся в первые десятилетия нашего века, показали, что в присутствии других повышается и скорость, с которой люди выполняют простые примеры на умножение или вычеркивают в тексте заданные буквы. Увеличивается точность выполнения простых заданий на моторику, таких, как попадание металлическим стержнем в кружок величиной с десятицентовую монетку, помещенный на движущийся диск. Подобный эффект, названный эффектом социальной фасилитации, наблюдался и у животных. В присутствии других особей своего вида муравьи быстрее строят муравейник из песка, а цыплята склевывают больше зерен. В присутствии других сексуально активных крыс у спаривающихся особей повышается сексуальная активность.

Однако были и другие исследования, проводившиеся примерно в то же самое время, которые показали, что при решении определенных задач присутствие пассивных зрителей ухудшает результат. Так, в присутствии других тараканы, попугаи и зяблики проходили лабиринт медленнее, чем обычно. Подобный подрывной эффект наблюдался и у людей. Присутствие других снижало эффективность при заучивании бессмысленных слогов, при прохождении лабиринта и при решении сложных примеров на умножение.

Говорить, что присутствие других иногда повышает эффективность работы, а иногда понижает,- это примерно то же самое, что, сообщая прогноз погоды, говорить, что скорее всего будет солнечно, но не исключено, что может пойти дождь. С 1940 года исследовательская деятельность в этой области приостановилась и пребывала в спячке целых 25 лет, пока ее не разбудила свежая идея.

Социальный психолог Роберт Зайонц заинтересовался тем, как согласовать между собой эти противоречивые на первый взгляд результаты. Как это часто случается в научном творчестве, Зайонц использовал одну область исследований для того, чтобы по-новому увидеть другую. В данном случае свет на происходящее был пролит благодаря хорошо известному принципу экспериментальной психологии: возбуждение всегда усиливает доминирующую реакцию. Повышенное возбуждение улучшает выполнение простых задач, для которых наиболее вероятной («доминирующей») реакцией является правильное решение.

Когда люди возбуждены, то они быстрее разгадывают простые анаграммы. В сложных задачах, где правильный ответ не напрашивается сам собой, возбуждение приводит к неправильной реакции. Возбужденные люди обычно хуже решают сложные анаграммы.

Не позволяет ли этот принцип раскрыть тайну социальной фасилитации? Ведь вполне разумно предположить, что присутствие других возбуждает или усиливает напряженное состояние. (Большинство из нас могут припомнить, как, выступая перед аудиторией, чувствовали себя напряженно.) Так как социальное возбуждение усиливает доминирующую реакцию, оно должно улучшать выполнение простых задач и ухудшать выполнение трудных. Если это действительно так, то запутанные результаты сразу же обретают смысл. Сматывание лески и решение простых примеров на умножение - все это легкие задачи, для которых реакция хорошо усвоена или врожденно доминирует. И вполне естественно, что в присутствии других людей выполнение таких заданий заметно улучшается. С другой стороны, усвоение нового материала, прохождение лабиринта и решение сложных математических задач - задания явно потруднее, для них верный ответ изначально менее вероятен. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в присутствии других людей число неверных ответов здесь увеличивается. В обоих случаях срабатывает одно и то же основное правило: возбуждение благоприятствует доминирующей реакции. Таким образом, результаты, казавшиеся противоречивыми, теперь таковыми не выглядят. Гипотеза Зайонца подтвердилась результатами почти 300 исследований, в которых приняли участие более чем 25 000 добровольцев.

Воздействие других людей возрастает вместе с увеличением их количества. Иногда возбуждение и смущение, вызванные многолюдной аудиторией, мешают даже хорошо усвоенному, автоматическому поведению - такому, например, как чтение. При сильном волнении у нас может перехватить дыхание. Заикающиеся люди, выступая перед большой аудиторией, заикаются обычно сильнее, чем при разговоре с одним-двумя собеседниками. При сильном возбуждении от присутствия большого количества болельщиков баскетболисты из университетской команды менее точно выполняют броски по кольцу.

Пребывание внутри толпы также усиливает и позитивные и негативные реакции. Дружелюбно настроенные по отношению друг к другу люди, сидя рядом, испытывают еще большую взаимную симпатию, а недружелюбно настроенные - еще большую антипатию. Во время эксперимента, в котором принимали участие студенты Колумбийского университета и посетители Научного центра Онтарио, Джонатан Фридман и его коллеги предлагали испытуемым выслушать запись юмористического шоу или просмотреть кинофильм. Когда испытуемые сидели близко друг от друга, они смеялись и хлопали в ладоши более охотно. Это не является секретом ни для директоров театров, ни для спортивных болельщиков: «хороший зал» - зал, полный зрителей, что подтверждается и результатами исследований.

Кроме того, как обнаружил Гари Эванс, скученность усиливает возбужденность. Он подверг испытанию группы из 10 студентов Массачусетсского университета, размещая их в комнатах размером либо 20 на 30 футов, либо 8 на 12 футов. У тех, кто сидел компактно, кровяное давление и пульс были заметно выше (что свидетельствует о возбуждении). К тому же они делали больше ошибок в сложных задачах, в то время как их способность решать простые задачи не пострадала. При исследовании, проведенном среди студентов индийских университетов, Динеш Нагар и Джанак Панди также обнаружили, что скученность мешает решению только сложных задач - например, разгадыванию сложных анаграмм.

Николас Коттрелл предположил, что присутствие наблюдателей вызывает тревогу, потому что мы волнуемся, как нас оценят другие. Чтобы проверить, действительно ли существует такой фактор, как боязнь оценки, Коттрелл и его помощники повторили эксперимент Зайонца и Сейлза с бессмысленными слогами в Кентском государственном университете, добавив третье условие - они завязали наблюдателям глаза. В таких случаях простое присутствие «ослепших» доминирующей реакции не вызывало.

Последующие эксперименты подтвердили заключение Коттрелла: доминирующая реакция усиливается в большей степени, когда люди предполагают, что их оценивают. Гленн Сандерз, Роберт Бэрон и Дэнни Мур продвинулись еще на один шаг в исследовании боязни оценки. Они пришли к следующему заключению: когда людям не дают покоя успехи других или оценка аудиторией их самих, их внимание рассеивается. Возникает конфликт между вниманием к окружающим и вниманием к выполняемому делу, который перегружает когнитивную систему и вызывает возбуждение. То, что люди действительно «заводятся» при таком рассеивании внимания, было подтверждено в экспериментах, где социальная фасилитация порождалась даже не присутствием других людей, а просто обезличенными стимулами - такими, например, как взрыв смеха .

Социальная леность

Социальная леность – тенденция людей прилагать меньше усилий в том случае. Когда они объединяют свои усилия ради общей цели, нежели в случае индивидуальной ответственности.

Почти сто лет назад французский инженер Макс Рингельманн обнаружил, что коллективные усилия не превышают даже половины суммы максимально возможных индивидуальных усилий. Вопреки расхожему мнению, что «в единстве - сила», из этого следует, что члены группы, выполняя коллективное задание, на самом деле могут быть менее мотивированы. Не исключено, конечно, что низкая продуктивность является следствием плохой координации: люди тянут канат несогласованно, в разные стороны и в разное время. Группа ученых из Массачусетса под руководством Алана Ингама хитроумно избавилась от этой проблемы - испытуемые думали, что другие тянут канат вместе с ними, а на самом деле трудились в одиночестве. Участников с завязанными глазами ставили на первую позицию агрегата, изображенного на рис. 15-1, и просили «тянуть изо всех сил». Когда испытуемые знали, что тянут в одиночестве, они развивали усилие на 18 % большее, чем когда думали, что сзади им помогают от двух до пяти человек.

В Государственном институте Огайо исследователи Бибб Латане, Киплинг Уильямc и Стивен Харкинс старались найти другие методы изучения этого феномена, который они назвали социальной леностью. Они заметили, что шум, создаваемый шестью участниками эксперимента, когда их просили «аплодировать и кричать как можно громче», лишь в два с небольшим раза превосходил потенциально максимальный шум, создаваемый одним человеком. Однако, как и в случае перетягивания каната, эффективность при создании шума может падать из-за плохой скоординированности действий. Поэтому Латане с коллегами последовал примеру Ингама, заставив испытуемых поверить, что они шумят и хлопают вместе с другими, хотя на самом деле они делали это в одиночку.

Исследователи завязали глаза шестерым участникам эксперимента, рассадили их в полукруг и надели на них наушники, оглушающие звуком оваций. Участники не могли слышать самих себя, а других - тем более. Их просили кричать и хлопать - то в одиночку, то вместе с группой. Люди, которым рассказывали об этом эксперименте, считали, что в группе испытуемые будут кричать громче, так как станут меньше стесняться. А каков был результат на самом деле? Результатом была социальная леность. Когда участники эксперимента верили, что вместе с ними кричат или хлопают еще пятеро, они производили на одну треть меньше шума, чем тогда, когда думали, что кричат и хлопают в одиночестве. Подобная социальная леность наблюдалась даже у лидеров школьных групп поддержки.

Политолог Джон Суини, заинтересовавшись политическими последствиями социальной лености, получил сходные экспериментальные результаты в Техасском университете. Он обнаружил, что студенты крутили педали велотренажера интенсивнее (судя по выходной электрической мощности), если думали, что экспериментаторы за каждым из них наблюдают индивидуально, а не просто суммируют мощность, развиваемую всеми «велосипедистами». В условиях групповых действий люди обычно склонны увиливать от работы.

В этих и еще примерно в 160 других экспериментах прослеживается проявление одной из психологических сил, вызывающих социальную фасилитацию, - боязнь оценки. В экспериментах по социальной лености люди, как правило, уверены, что их оценивают только тогда, когда они действуют в одиночку. При групповых действиях (перетягивание каната, овации и т. п.) боязнь оценки уменьшается. Когда люди не отвечают за конечный результат и не могут оценить свой собственный вклад, ответственность распределяется между всеми членами групп. Напротив, в экспериментах по социальной фасилитации люди в большей степени подвергаются оценке со стороны. Оказавшись в центре внимания, они добросовестно контролируют свое поведение. Таким образом, действует один и тот же принцип: когда наблюдение усиливает боязнь оценки, результатом будет социальная фасилитация; когда же затерянность в толпе снижает боязнь оценки, результатом будет социальная леность.

Для повышения мотивации членов группы можно предложить стратегию идентификации индивидуальной продуктивности. Некоторые футбольные тренеры так и поступают, снимая игру на видеопленку и оценивая каждого игрока. Исследователи из штата Огайо снабжают каждого испытуемого, оглушаемого овациями, индивидуальным микрофоном. Независимо от того, в группе они или нет, люди прилагают больше усилий, когда может быть определен их личный результат. Так, например, пловцы университетской команды плыли в командной эстафете быстрее, если кто-то засекал и объявлял их личное время.

В Северной Америке рабочие, которые не платят взносы в профсоюз и не работают на общественных началах, тем не менее не прочь воспользоваться профсоюзными льготами. То же самое происходит и со зрителями общественного телевидения, которые не спешат откликнуться на кампании по сбору средств для телестудии. Это наводит на мысль о другом возможном объяснении социальной лености. Когда вознаграждение делится поровну, независимо от личного вклада, каждый из участников получает большее вознаграждение на единицу своих усилий, если он паразитирует. Таким образом, у людей может возникнуть мотивация бездельничать, если их вклад не оценивают и не вознаграждают в индивидуальном порядке. Например, на фабрике по изготовлению консервов главная забота - подбирать с конвейера подходящие по размеру пикули и закладывать их в банки. К сожалению, работники склонны брать пикули без разбора, поскольку их работа не проверяется индивидуально (банки поступают на общий поддон до контроля качества). Но, разумеется, коллективность усилий не всегда приводит к их ослаблению. Иногда цель настолько значима и так важно, чтобы каждый прилагал максимум усилий, что командный дух вызывает и поддерживает настоящее рвение. Разве в олимпийских гребных гонках каждый гребец академической восьмерки налегает на весло с меньшим усилием, чем в двойке или на одиночке?

Ряд свидетельств убеждают нас в том, что это не так. Люди в группе меньше бездельничают, если задача вызывающе сложна, притягательна и увлекательна. Коллективно решая трудную и интересную задачу, люди могут воспринимать собственный вклад как незаменимый. Когда люди считают других членов своей группы ненадежными и неспособными к продуктивной деятельности, они работают интенсивнее. Дополнительные стимулы или необходимость стремиться к определенным стандартам также способствуют коллективным усилиям группы.

Группы намного меньше бездельничают, если их члены - друзья, а не чужие друг другу люди. Латане отметил, что в Израиле киббуцы, как ни странно, производительней ферм других форм собственности. Сплоченность усиливает старания. Означает ли это, что в коллективистских культурах социальная леность не наблюдается? Чтобы выяснить это, Латане и его коллеги направились в Азию и повторили свой шумовой эксперимент в Японии, Таиланде, Индии и Малайзии. Что же они обнаружили? Социальная леность со всей очевидностью проявилась и в этих странах.

И все же шестнадцать последующих экспериментов в Азии показали, что люди в коллективистских культурах проявляют меньше социальной лености, чем в культурах индивидуалистских. Как отмечалось ранее, в коллективистских культурах сильна лояльность по отношению к семье и рабочей группе. Женщины также в меньшей степени проявляют социальную леность, чем более склонные к индивидуализму мужчины. Некоторые из этих данных аналогичны результатам, полученным при исследовании обычных рабочих групп. Когда группа сталкивается со сложным заданием, которое воспринимается ею как вызов, когда вознаграждается успех группы как целостного образования и когда царит дух «командной игры», все ее члены работают наиболее энергично. Итак, хотя социальная леность действительно то и дело проявляется, когда люди работают вместе и не несут при этом индивидуальной ответственности, все же нельзя говорить, что всегда чем больше рук, тем меньше сделанной работы.

Деиндивидуализация Деиндивидуализация – утрата самосознания и боязни оценки; возникает в групповых ситуациях, которые обеспечивают анонимность и не концентрируют внимание на отдельном индивиде. Группа не только способна возбуждать своих членов, она обеспечивает им анонимность. Кричащая толпа скрывает кричащего баскетбольного фаната. Члены бесчинствующей своры линчевателей верят, что им удастся избежать наказания; они воспринимают свои действия как групповые. Участники уличных беспорядков, ставшие обезличенной толпой, не стесняются грабить. Проведя анализ 21 случая, когда потенциальный самоубийца в присутствии толпы угрожал спрыгнуть с небоскреба или с моста, Леон Манн обнаружил: если толпа была сравнительно небольшой и освещалась дневным светом, то попыток спровоцировать самоубийство, как правило, не делалось. Но когда размер толпы и ночной мрак обеспечивали анонимность, люди обычно подначивали самоубийцу, всячески издеваясь над ним. Брайен Маллен сообщает о подобных эффектах на сборищах линчевателей: чем многочисленнее сборище, тем в большей мере его члены утрачивают чувство личной ответственности и тем с большей готовностью идут на беспредельные зверства - сожжение, растерзание или расчленение жертвы. Для каждого из приведенных примеров, от толпы болельщиков до своры линчевателей, характерно то, что у людей в таких случаях резко падает боязнь оценки. Поскольку «так делали все», то и свое поведение они объясняют сложившейся ситуацией, а не собственным свободным выбором.

Филип Зимбардо предположил, что обезличенность в больших городах уже сама по себе гарантирует анонимность и предусматривает нормы поведения, разрешающие вандализм. Он приобрел два подержанных автомобиля десятилетней давности и оставил их с поднятыми капотами и снятыми номерными знаками на улице: один - в старом кампусе Нью-Йоркского университета в Бронксе, а другой - вблизи кампуса Стэнфордского университета в небольшом городке Пало-Альто. В Нью-Йорке первые «раздевальщики» появились уже через десять минут, они сняли аккумулятор и радиатор. Через трое суток, после 23 эпизодов краж и вандализма (со стороны людей, по всем приметам, отнюдь не бедных), машина превратилась в груду металлолома. По контрасту с этим, единственным человеком, дотронувшимся в течение недели до автомобиля в Пало-Альто, был прохожий, закрывший капот машины, поскольку начинался дождь.

Можно ли быть уверенным, что разительный контраст между Бронксом и Пало-Альто объясняется большей анонимностью в Бронксе? Абсолютной уверенности в этом нет. Но зато можно поставить соответствующие эксперименты, чтобы убедиться, действительно ли анонимность снимает запреты с поведения людей. В одном из экспериментов Зимбардо попросил женщин из Нью-Йоркского университета надеть одинаковые белые халаты и колпаки, похожие на одеяние ку-клукс-клана. Получив указание нанести жертве удар током, эти испытуемые держали палец на кнопке в два раза дольше, чем те, у кого можно было разглядеть лицо и большую бирку с именем.

Группа исследователей под руководством Эда Динера изобретательно продемонстрировала, что происходит, когда участникам группы гарантируется полная анонимность. В канун Хэллоуина было установлено наблюдение за 1352 детьми из Сиэтла, ходившими по домам с традиционным «trick or treat». [Угощайте, а не то подшутим над вами. Род колядования]

В 27 домах различных районов города детей, приходящих поодиночке или в группе, поджидали экспериментаторы. Хозяин приветливо приглашал гостей в дом и предлагал взять «каждому по одной шоколадке», после чего выходил из комнаты. Скрытые наблюдатели установили, что дети в группе брали лишнюю шоколадку в два с лишним раза чаще, чем те, кто заходил поодиночке. Точно так же дети, остававшиеся анонимами, в два с лишним раза были более склонны к обману по сравнению с детьми, у которых выясняли их имя и адрес. Эти примеры демонстрируют, что степень честности во многом зависит от ситуации. Как показано на рис. 16-2, в том случае, когда растворенность в группе сочеталась с гарантией анонимности, дети брали лишнюю шоколадку чаще всего.

Всегда ли гарантированная анонимность высвобождает наши худшие инстинкты? К счастью, нет. Прежде всего следует отметить, что ситуации, в которые были поставлены испытуемые во время большей части описанных выше экспериментов, имели явно выраженные антисоциальные черты. Роберт Джонсон и Лесли Даунинг указывали на то, что в эксперименте Зимбардо жестокость могла быть спровоцирована костюмами ку-клукс-клана. В одном из поставленных экспериментов в университете Джорджии испытуемые женщины, перед тем как наносить удары током, надевали халаты медсестер. Когда женщины в таких халатах выступали как анонимы, они проявляли меньше агрессивности по отношению к жертве, чем когда подчеркивались их имена и индентификационные данные. Очевидно, в ситуации анонимности человек в меньшей степени отдает себе отчет в своих действиях и становится более восприимчивым по отношению к ситуационным намекам - как негативным (костюм ку-клукс-клановца), так и позитивным (халат медсестры). Чувствуя альтруистские намеки, деиндивидуализированные люди жертвуют даже больше денег, чем тогда, когда их имена оглашаются.

Это помогает объяснить, почему ношение униформы черного цвета - которая традиционно ассоциируется со злом и смертью и которую носили средневековые палачи, Дарт Вейдер и воины ниндзя - дает эффект, противоположный эффекту от ношения одежды медсестры. Марк Франк и Томас Джилович сообщают, что с 1970 по 1986 год спортивные команды с черной формой постоянно находились на первых местах в Национальной футбольной и хоккейной лиге по числу полученных взысканий. Последующие лабораторные эксперименты установили, что ношение простого черного свитера уже может спровоцировать человека на более агрессивные действия.

Взрывам агрессии в больших группах зачастую предшествуют малозначительные акции, которые возбуждают и сбивают с толку. Группы кричат, скандируют, хлопают, танцуют, и это нужно для того, чтобы одновременно вызвать у людей возбуждение и снизить их самосознание. Очевидец из секты Муна вспоминает, как скандирование «чу-чу-чу» помогало деиндивидуализации:

«Все братья и сестры взялись за руки и начали кричать с нарастающей силой: чу-чу-чу, Чу-Чу-Чу, ЧУ-ЧУ-ЧУ! ЯА! ЯА! ПАУ! Это действо объединило нас в группу, как если бы мы загадочным образом совместно пережили нечто важное. Власть «чу-чу-чу» испугала меня; но она же дала мне ощущение комфорта. После освобождения от накопленной энергии мы чувствовали себя совершенно расслабленными».

Эксперименты Эда Динера показали, что такие акции, как кидание камней и хоровое пение, могут подготавливать почву для более необузданного поведения. Есть самоподкрепляющееся удовольствие в том, чтобы совершать импульсивные действия и при этом наблюдать, как окружающие делают то же самое. Видя, что другие делают то же самое, мы полагаем, что они чувствуют то же самое, и, таким образом, укрепляемся в своих чувствах. Импульсивные групповые акты захватывают наше внимание. Когда мы возмущаемся действиями арбитра, мы не думаем о наших ценностях, мы реагируем на непосредственную ситуацию. Позднее, когда мы задумываемся о том, что сделали или сказали, нам иногда бывает стыдно. Иногда. Но порой мы сами ищем возможности деиндивидуализироваться в группе: на дискотеке, на войне, в уличных беспорядках - везде, где можно предаться сильным позитивным эмоциям и ощутить единение с окружающими.

Групповые переживания, ослабляющие самосознание, имеют тенденцию рассогласовывать поведение и установки. Эксперименты Эда Динера, а также Стивена Прентис-Данна и Рональда Роджерса выявили, что деиндивидуализированные, утратившие самосознание люди меньше себя сдерживают и контролируют; они склонны действовать, реагируя непосредственно на ситуацию, даже и не вспоминая о своих ценностях. Все это подтверждается в экспериментах по самосознанию. Самосознание и деиндивидуализация - как две стороны одной медали. Те, у кого повысили самосознание, скажем, поместив их перед зеркалом или телекамерой, демонстрируют повышенный самоконтроль, их действия в большей мере отражают их установки. Находясь перед зеркалом, люди, боящиеся прибавить в весе, съедят меньше мучного и сладкого. Кроме того, люди, не утратившие самосознание, менее склонны к уловкам и обману. To же самое верно и для тех, кто остро чувствует свою индивидуальность и независимость. Люди, которым свойственно повышенное самосознание или у которых его вызвали, демонстрируют большее соответствие между тем, что они говорят, и тем, что они делают.

Групповая поляризация

Групповая поляризация – вызванное влиянием группы усиление ранее существующей тенденции; смещение средней тенденции к своему полюсу вместо раскола мнений внутри группы.

Гипотеза групповой поляризации предсказывает, что обсуждение усилит первоначальные установки, общие для членов каждой подгруппы. Если люди изначально склонны высказываться «за» (например, при решении вопроса, пойти ли на риск в серьезном деле), обсуждение только укрепит их позицию. Если они высказывались «против», то после обсуждения будут возражать еще сильней.

Десятки экспериментов подтвердили проявление групповой поляризации. Московичи и Заваллони установили, что после обсуждения французские студенты только укрепились как в своем исходно позитивном отношении к премьер-министру, так и в своем исходно негативном отношении к американцам. Мититоши Исозаки обнаружил, что после группового обсуждения дорожного происшествия японские студенты университета более уверенно произносили: «виновен». А Глен Вайт сообщает, что в группе обостряется так называемый феномен «безудержного инвестирования до победного конца», так дорого обошедшийся многим компаниям. Канадским студентам, изучающим бизнес, предложили представить себе, что им нужно принять решение, стоит ли компании продолжать вкладывать деньги в спасение провалившихся проектов. Были получены типичные результаты: 72 % студентов соглашались на повторную инвестицию, на которую они вряд ли пошли бы, если бы рассматривали ее как новый независимый проект. Принимая то же самое решение в группе, за повторную инвестицию голосовали 94 % студентов. Среди нескольких предложенных теорий групповой поляризации только две выдержали научную проверку. В одной речь идет об аргументах, приводимых во время обсуждения, в другой - о том, как члены группы видят себя vis-a-vis с другими. Первая теория основана на идее информационного влияния (влияния, основанного на восприятии реальных фактов); вторая - на идее нормативного влияния (влияния, основанного на желании человека быть принятым и одобренным остальными членами группы). Информационное влияние

На данный момент имеются веские доказательства того, что во время группового обсуждения закладывается общий банк идей, большая часть которых согласуется с доминирующей точкой зрения. Идеи, входящие в базовый запас знаний членов группы, часто будут высказываться во время обсуждения - более того, даже не будучи упомянутыми, они так или иначе все равно повлияют на результаты обсуждения. Другие идеи могут включать убедительные аргументы, которые предварительно членами группы не рассматривались.

Например, при обсуждении сюжета с писательницей Элен кто-то может сказать: «Элен следует рискнуть, потому что она ничего не теряет: если ее роман провалится, она всегда может вернуться к сочинению дешевых вестернов». Такое утверждение представляет из себя не выражение своей позиции по данному вопросу, а просто приведение аргументов. Но когда люди слышат веские аргументы, они могут изменить свою позицию даже без знакомства с позицией говорящего. Аргументы значимы сами по себе.

Нормативное влияние

При втором объяснении поляризации учитывается прежде всего процесс сравнения себя с другими. Как доказывал Леон Фестингер в своей известной теории социального сравнения, человеку от природы свойственно стремление оценивать свои убеждения и способности, а это можно сделать только сравнивая их с чужими. Наибольшее влияние на нас оказывают представители той группы, с которой мы себя идентифицируем. Более того, стремясь понравиться кому-то, мы можем сильнее настаивать на своем мнении, если обнаруживаем, что этот человек его разделяет.

Огруппление мышления

Огруппление мышления – режим мышление, возникающий у людей в том случае. Когда поиски консенсуса становятся настолько доминирующими для сплоченной группы, что она склонна отбрасывать реалистические оценки альтернативного способа действия.

Симптомы огруппления мышления:

1) Иллюзия неуязвимости

2) Никем не оспариваемая вера в нравственность действий группы. Члены группы верят в неотъемлемо присущую им добродетель и отвергают любые попытки обсуждения, насколько этичны и нравственны их поступки.

3) Рационализация. При принятии решений группа ограничивает свой выбор коллективными оправданиями принятого ими варианта

4) Стереотипный взгляд на противника. Завязшие в болоте группомыслия члены группы рассматривают своих противников либо как неисправимых злодеев, с которыми невозможно вести переговоры, либо как слишком слабых и неразумных, чтобы защитить себя от планируемых действий

5) Давление конформизма. Тем, кто выказывает сомнения относительно идей и планов группы, ее члены дают отпор, иногда даже прибегая не к аргументам, а просто к насмешкам, задевающим личность

6) Самоцензура. Так как разногласия зачастую дискомфортны, в группе поддерживается видимость консенсуса, ее члены предпочитают скрывать или отбрасывать свои опасения.

7) Иллюзия единомыслия. Самоцензура и конформизм не дают нарушить консенсус, создающий иллюзию единомыслия. Более того, кажущееся всеобщее согласие подтверждает правильность группового решения

8) Умохранители. Некоторые члены группы защищают ее от информации, которая могла бы поднять вопросы морального характера или поставить под сомнение эффективность групповых решений

Для предотвращения группомыслия Джанис рекомендует многие из эффективных групповых методов, применявшихся в обоих вышеупомянутых случаях:

- Будьте беспристрастны - не занимайте предвзятую позицию.

- Поощряйте критические оценки; назначайте «адвоката дьявола».

- Время от времени разбивайте группу на части, а затем вновь собирайте ее вместе, чтобы выявить разногласия. - Приглашайте партнеров и экспертов со стороны.

- Перед реализацией решения соберите «совещание второго уровня», для того чтобы люди могли поделиться оставшимися у них сомнениями.

Влияние меньшинства

Меньшинство, твердо стоящее на своих позициях, более влиятельно, чем меньшинство колеблющееся. Московичи и его коллеги обнаружили, что если меньшинство постоянно называет голубые линии зелеными, представители большинства эпизодически соглашаются с этим. Но если меньшинство колеблется, называя хотя бы треть голубых линий все-таки голубыми, то практически никто из большинства никогда не назовет голубое зеленым.

Природа влияния меньшинства все еще остается предметом споров. Московичи полагает, что следование меньшинства за большинством отражает просто подчинение обществу, а следование большинства за меньшинством отражает истинное признание правоты меньшинства - действительное восприятие голубой линии как зеленой. Людям может просто не нравиться публично обнаруживать свою связь с отклоняющимися взглядами меньшинства.

Большинство также может побуждать нас использовать для выяснения истины эвристический прием («так много умных людей не могут ошибаться»), в то время как меньшинство воздействует на нас, заставляя более глубоко задуматься. Таким образом, более вероятно, что меньшинство для оказания влияния выберет аналитический прямой путь убеждения.

Эксперименты показывают - и жизненный опыт подтверждает это, - что нонконформизм, особенно последовательный, зачастую является болезненным. Когда Чарлан Немет вводил в группы, имитирующие жюри присяжных, двух новых членов, которые начинали раз за разом оспаривать мнение большинства, то такие люди неизменно вызывали отрицательные эмоции. Тем не менее большинство признавали, что именно последовательность возражений этого дуэта, более чем что бы то ни было, заставляла группу еще раз обдумать свою позицию. Меньшинство может стимулировать творческое мышление. Столкнувшись с разногласиями внутри своей группы, люди ищут дополнительную информацию, обдумывают ее с новой точки зрения и зачастую принимают более удачное решение. Отмечая, что совсем не обязательно становиться друзьями тех, на кого нужно оказать внимание, Немет цитирует Оскара Уайльда: «Нам не по душе любые аргументы: они всегда вульгарны и зачастую убедительны».

Последовательное, пусть и непопулярное, меньшинство влиятельно хотя бы потому, что именно оно вскоре становится центром спора. Всеобщее внимание позволяет человеку высказать значительно большее количество аргументов по сравнению с остальными. А согласно сообщению Немета, в экспериментах, посвященных изучению как влияния меньшинства, так и групповой поляризации, позиция, в пользу которой высказывается большее число аргументов, обычно побеждает. Красноречивые члены группы, как правило, оказывают сильное влияние на остальных.