Стадиальные критерии

В заключение я хотела бы предложить спецификацию стадиальных критериев.

1. Стадии развития определяются структурированным целым, а не отдельными изолированными элементами поведения.

Конкретная групповая структура дает возможность не только решать отдельные конкретные проблемы, но и производить все элементарные типы классификаций, упорядочение по сериям и сохранение числа. Возникновение структурированного целого позволяет перейти через обобщение от одного вида поведения к другим видам, относящимся к тому же самому типу. В отличие от экспериментов, разработанных по образцу тестов Бине-Симона, которые не допускают какого-либо обобщения, поскольку они сводятся исключительно к суммированию успешных и неудачных решений, выявление операциональной группировки разрешает нам установить характер той или иной умственной структуры.

Но дело не только в подобном структурировании, а в гораздо большей степени и в том, что структурированные целые выходят за пределы фактически выполняемых операций и являются основой для некоторой системы возможных операций. Мы уже видели, что, встречаясь с проблемой комбинирования химических растворов, подросток, находящийся на уровне пятнадцатилетнего, прибегает к использованию комбинаторного метода без всякого предварительного обучения этому. Таким образом, он не только мысленно пробегает уже проделанные операции, но может конструировать систему возможных операций.

2. Переход от низшей стадии к высшей стадии эквивалентен интеграции, при этом низшее становится компонентом высшего. Легко показать, что конкретные операции служат основой для формальных операций, компонентами которых они являются. Например, комбинаторный метод основан на изменениях в порядке, осуществление которых возможно еще в период детства; позднее они развиваются в комбинаторные операции. Да и сами пропорции являются операциями, прилагаемыми к операциям, или, иначе говоря, операциями второй степени.

3. Порядок следования стадий остается постоянным, но возраст, в котором появляются те или иные структуры, связан с окружением, могущим либо способствовать, либо препятствовать их появлению. Генетическое развитие следует, по-видимому, общему закону того же типа, что и закон органического роста. Однако я хотела бы подчеркнуть, что возраст осуществления структуры не может быть фиксирован абсолютно: он всегда связан с окружающей средой. Влияние среды может осуществляться многими путями: в одних случаях посредством того содержания, которое подлежит конструированию, в других — через те возможности, которые предоставляются процессом приобретения опыта или благодаря характеру социальных взаимоотношений. Говоря о том, что само содержание может влиять на конструирование, я имею в виду, что группы объектов могут с большим или меньшим трудом поддаваться классификации по их специфическим, выявляемым в восприятии признакам.

В отношении процесса приобретения опыта можно отметить, что согласно проделанным исследованиям некоторые пространственные репрезентации вырабатываются легче в процессе сенсо-моторного опыта.

Относительно социальных взаимоотношений сравнительные исследования показали, что в окружении, характеризующемся свободным обменом мыслями и их обсуждением, фантастические репрезентации быстро уступают место репрезентациям рациональным; в тоже время они надолго задерживаются при таком окружении, где ребенок не имеет возможности развиваться свободно.

В целом все эти наблюдения показывают лишь крайний возраст, который может быть связан с устанавливаемыми нами стадиями. Даже если интеллектуальное развитие характеризуется постоянным порядком следования стадий, то возраст, соответствующий их проявлениям, все же подвержен определенным колебаниям.

Наш вывод можно будет сформулировать таким образом: критерии стадий, согласно данным проф. Пиаже, базируются на структурированных целых, следующих друг за другом в определенном порядке в соответствии с законом интеграции.

Генетическая концепция Пиаже открывает ряд новых перспектив; вкратце они сводятся к следующему:

1. Операционные образцы психологических структур облегчают нам установление корреляции с нейрологическими (кибернетическими) моделями.

2. Поскольку развитие познавательных функций не может изучаться отдельно от соответствующих аффективных функций, то, быть может, удастся продемонстрировать их параллелизм. Пиаже удалось показать связь между интеллектуальной операцией и социальными взаимоотношениями, так же как и взаимозависимость дологического мышления ребенка и социально отработанных обычаев и нравов (moral realism).

3. Разработка шкалы развития, основанной на уравновешенных структурах, дает нам возможность установить обобщенные уровни операций у ребенка, а не только говорить относительно индивидуальных успехов и ошибок.

4) Изучение структурированных целых является, конечно, недостаточным в том случае, когда оно не дополняется исследованиями в области дифференциальной психологии (пола, расы, социального окружения).

Фремонт-Смит. Благодарю вас. Я очень внимательно наблюдал за проф. Пиаже, и, по-моему, его лицо все время выражало спокойствие и удовлетворение, а временами даже восхищение. Теперь мы должны обсудить те положения, которые были выдвинуты госпожой Инельдер.

Грей Уолтер. У себя на родине, в Англии, а тем более среди моего ближайшего окружения я являюсь одним из наиболее горячих сторонников проф. Пиаже. Я старался привить те идеи, которые были нам здесь изложены, моим коллегам-физиологам; мне удавалось это с переменным успехом. Я хотел бы задать вам вопрос, который обращают ко мне, когда я стараюсь убедить своих коллег в том, что этот метод анализа поведения является ценным именно потому, что его можно связать с проблемами физиологии. Итак, этот вопрос сводится к следующему: могли бы вы сообщить нам хотя бы в самых общих чертах, сколько детей прошло через ваши эксперименты, из каких групп были эти дети и пытались ли вы рассмотреть ваши данные с количественной точки зрения, подвергнув их одному из общепринятых методов статистической обработки?

Инельдер. На память я сейчас не могу назвать точную цифру участвовавших в каждом из наших экспериментов детей. В исследованиях об экспериментальных умозаключениях у детей и подростков приняло участие свыше 1500 испытуемых в возрасте от пяти до шестнадцати лет. В некоторых исследованиях сотни испытуемых было достаточно для получения интересовавших нас данных, в других приходилось привлекать от 200 до 500 детей.

Кроме того, в настоящее время мы снова вместе с нашими студентами предпринимаем те исследования, в результате которых были получены наиболее важные данные для характеристики умственного развития. Наши работы проводятся в широком масштабе, и мы стремимся изучить на примере каждой возрастной группы те связи, которые имеются между различными полученными нами результатами.

Грей Уолтер. Я бы очень хотел посмотреть ну хотя бы несколько кривых распределения, показывающих степень изменения с возрастом этих различных образцов поведения, которые можно было бы сравнить либо с кривыми обучения чтению, либо с кривыми арифметических или любых других навыков, которые психологи представляют обычно в виде наглядного чертежа.

Инельдер. Один из наших студентов в настоящее время работает над своей докторской диссертацией по священной этой теме.

3аззо. По моему мнению, основное значение психологических исследований, проводимых в Женеве, заключается в установлении последовательности развития стадий, установлении их взаимного перехода, а также в нахождении объяснения этого явления. Это серьезный вклад в психологию. Однако при этом возникает одна проблема — проблема кривой роста и того значения, которое может иметь скорость перехода от одной стадии к другой. Кроме того, госпожа Инельдер очень четко поставила проблему в своих работах по умственной недостаточности и уже сформулировала несколько гипотез. Я хотел бы подчеркнуть, что проблема эта в значительной степени сводится к нахождению метода. Вы сказали, что возраст, в котором реализуются структуры, может быть очень различным, и считаете главной причиной такого различия влияние окружения. Нет сомнения, что это одна из причин. Я хотел бы, однако, знать, нет ли, кроме этой, каких-либо еще причин. Уже давно было отмечено, что применение тестов мозаичного или многовариантного типа позволяет с относительно большой точностью определить уровень умственной одаренности. Интересно было бы узнать, нельзя ли использовать тесты Пиаже в сочетании с другими тестами, затрагивающими только какой-нибудь один изолированный аспект поведения. Во всех этих тестах отмечается удивительная неповторяемость результатов, которая, без сомнения, объясняется различием в окружении и, возможно, различными условиями эксперимента. Существует исключительное разнообразие в отношении тестовых ситуаций, экспериментальных ситуаций и, в самом общем смысле, аффективных условий. Нет никакого сомнения в том, что этот тип тестов в наибольшей степени подвержен колебаниям аффективного характера, обусловленным прошлым опытом испытуемого. Поэтому я считаю, что трудности в определении точного возраста в отношении устанавливаемых вами стадий проистекают не только от того, что имеется широкое рассеивание, но и от того, что невозможно при изучении изолированной деятельности получить те же самые результаты, каких можно добиться, применяя тесты «мозаичного» типа. Мне бы хотелось знать, каково мнение госпожи Инельдер и проф. Пиаже по этому последнему вопросу.

Инельдер. Я согласна с господином Заззо, что интеллектуальное поведение характеризуется некоторым рассеиванием и даже определенной лабильностью. Тем не менее меня всегда поражал тот факт, что среди развивающихся детей рассеивание внутри стадии оказывается значительно меньшим по сравнению с различиями между поведением на разных стадиях или между интеллектуальными структурами.

Я, не в пример вам, не так пессимистически смотрю на неповторяемость результатов исследований, имея в виду то рассеивание, которое происходит благодаря колебаниям аффективного характера. Кроме всего остального, при проведении эксперимента очень важно ободрять каждого ребенка, чтобы он выполнял задания как можно лучше. Это достигается созданием атмосферы наибольшего благоприятствования проведению испытаний.

Заззо. Мне кажется, что оба эти типа тестов, тесты «мозаичные» и тесты Пиаже, как раз и выдвигают такого рода альтернативу: применяя первый тип, мы можем точно определить возраст, в пределах точности до трех-четырех месяцев, но при этом мы еще ничего не знаем о действии тех психических механизмов, которые будут скрываться за этими данными; применяя второй тип тестов, мы можем хорошо понять действующий интеллектуальный механизм, но при этом мы не в состоянии точно фиксировать возрастной уровень. При современном положении дел, по-видимому, не представляется возможным при помощи ваших тестов получить какие-либо данные о развитии, которые имели бы характер прогноза.

Инельдер. Я полностью согласна с вами. На современном этапе наших исследований мы еще не в состоянии заявить: «Такой-то ребенок находится на уровне шести лет и девяти месяцев». Однако у меня постоянно возникает вопрос, представляют ли компенсаторные операции в тестах «мозаичного» типа нечто большее, чем компенсации статистического порядка, и действительно ли они дают обоснованную характеристику возрастного уровня. Это уже совсем другое дело.

Пиаже. Я хотел бы сделать одно замечание по обоим предыдущим выступлениям. Задачей наших исследований первоначально вовсе не являлась разработка шкалы для определения уровня развития и для получения точных детерминант возраста в его отношении к стадиям. Вопрос заключается в том, чтобы понять интеллектуальные механизмы, действующие при решении проблем, и определить сущность процесса мышления. С этой целью мы применяем не обычную методику тестов, а скорее клинический метод — метод свободной беседы с ребенком. Мы стараемся поощрить ребенка, поскольку это представляется возможным, причем делаем это с каждым новым ребенком иначе. Как раз это и является причиной очень большой настороженности с моей стороны по отношению ко всякой попытке подойти со статистической меркой к результатам наших исследований. Не то, чтобы я не любил статистики; в свое время, будучи зоологом, я с воодушевлением работал в области биометрии, но составлять статистические таблицы на детей, каждый из которых опрашивается иначе, чем другой, — такой метод, мне кажется, не выдерживает сколько-нибудь серьезной критики в отношении результатов рассеивания. Все это было бы очень легко превратить в тестовую шкалу, но она не имела бы ценности в качестве стандартизованного образца, подобного, например, тому, который в настоящее время готовят сотрудники госпожи Инельдер. Отвечая на вопрос д-ра Заззо, я считаю необходимым заметить, что если мы возьмем операционный механизм в качестве индивидуального уровня, то это будет нечто более обобщенное, чем механизм компенсаций в «мозаичном» тесте. Мне кажется, что госпожа Инельдер несколько преувеличила различия в возрасте, а также различия, проистекающие от окружения, и сделала это для того, чтобы оказаться в роли «адвоката дьявола». Должен признаться, что в действительности для меня самого первые результаты, полученные студентами госпожи Инельдер, работающими в настоящее время над стандартизацией форм тестов, оказались совершенно неожиданными. Закономерности носят, значительно более устойчивый характер, чем я предполагал, оценивая мои клинические беседы с детьми. Я не теряю надежды, что со временем можно будет получить шкалу, которая будет достоверной не только в плане того, что представит нам возможность определять умственный возраст ребенка с точностью, скажем, до трех месяцев; дело в том, что такая шкала, поскольку она отражает структурированное целое, может дать больше, чем такая система компенсаций, какой являются «мозаичные» тесты.

Ремон. Я хотел бы узнать, не пробовали ли вы проверить достоверность ваших дедукций при помощи «педагогического артефакта». Я сейчас поясню, что я под этим имею в виду. Когда ребенок из вполне известного окружения получает инструкцию, обычную для этого окружения, и проходит некоторый курс обучения; то это может облегчить для него овладение указанными стадиями. Не попытались ли вы создать в эксперименте условия, отличающиеся от тех, которые обычно окружают ребенка? В этой связи, быть может, д-р Мид расскажет нам, отмечаются ли у детей тех племен, которые находятся на низкой ступени развития и которые, конечно, не получают западного образования, такие же стадии и такие же возрастные уровни, определяемые этими стадиями. Взяв в качестве примера негров, не можем ли мы обнаружить, что достижение этих стадий является обычным для детей американских негров, которые обучаются по той же программе, что и белые, в то время как у некоторых африканских племен отмечается отставание потому, что у них совершенно иной объем и уровень образования?

Инельдер. У меня не было возможности провести эксперимент при систематическом варьировании педагогического фактора или провести так много экспериментов, чтобы иметь возможность учесть различие в культурном окружении. Мой личный опыт, если не считать работы, проведенной с нормальными детьми, ограничен изучением таких детей, школьное обучение которых не было регулярным; главным образом это были дети беженцев, прибывших в Швейцарию во время войны. Я отметила, что некоторые из этих детей при первом контакте с ними давали ответы, которые, казалось, следовало отнести к уровню более низкому, чем можно было бы от них ожидать. Однако после примерно получасовой беседы с ними и соответствующего экспериментирования они достигли более высокого уровня. В некотором смысле имела место ликвидация их отставания в педагогическом развитии — то, чего с действительно умственно отсталыми никогда не могло бы произойти. Поэтому мне кажется, что в нашем культурном окружении метод клинической беседы, сочетаемой с конкретным экспериментированием, поможет раскрыть потенциальный уровень того или иного индивида. Но это утверждение основывается на сравнительно незначительном числе наблюдений, и на его основании еще нельзя сделать никакого обобщения.

Пиаже. Я хотел бы ответить на второй вопрос д-ра Ремона. Возьмем последнюю из упомянутых стадий, а именно достижение формального уровня. Здесь налицо целостная структура, которая характеризуется прежде всего появлением логики пропозиций, а если мы будем изучать решетки, по которым осуществляются эти пропозициональные операции, то найдем корреляцию с пропорциональными и комбинаторными операциями. С точки зрения «педагогического артефакта» неожиданным может показаться то обстоятельство, что пропорциям обучают в школах, но комбинаторным операциям, по крайней мере в Женеве, в школах не учат. Однако дети сами изобретают эти комбинации. Они находят, конечно, не формулу, но в какой-то мере совершенный метод, дающий все комбинации для определенного числа переменных. Здесь имеются две операции, выводимые из одного и того же структурированного целого, одной из которых обучают в школе, а другой нет. Но осуществляются они тем не менее одновременно. Замечательно, что школа должна ожидать пятнадцатилетнего возраста детей, прежде чем обучить их пропорциям. Я уверен, что если бы преподаватели считали возможным осознание понятия пропорции в более конкретной форме, то они бы вводили его уже в возрасте восьми лет. Если же преподаватели откладывают начало подобного обучения до двенадцати лет, то они делают это с достаточным основанием.

Мид. Прежде чем я смогу ответить на вопрос д-ра Ремона, я хотела бы спросить госпожу Инельдер о том, так ли я поняла некоторые пункты ее сообщения. Правильно ли я поняла, что вы работали здесь исключительно с последовательностями? Наверное, у вас был установлен какой-то нижний предел, за которым вы уже не ожидаете появления данной стадии? Я хотела бы знать, какой, по вашему мнению, диапазон лет может охватывать та или иная стадия. Как вы представляете себе тех детей, которые достигают уровня шестилетних в два, в три или в пять лет? Не считаете ли вы, что некоторые другие дети не достигают его вплоть до десяти лет?

Другой вопрос касается того, что мы обычно называем уровнем умственной одаренности. Как вы считаете, у ребенка с коэффициентом умственной одаренности (IQ), равным 70, эти стадии будут в рудиментарной форме или этот ребенок вообще не достигнет второй или третьей стадии?

Инельдер. Что касается первого вопроса, то я сейчас в состоянии ответить только в самых общих чертах, с тем чтобы впоследствии, если это будет возможно, предоставить вам соответствующие материалы экспериментов. В одном из экспериментов на сохранение, который успешно решило 75% детей в возрасте шести с половиной лет, я не обнаружила, с одной стороны, ни одного успешного решения вплоть до достижения полного пятилетнего возраста и, с другой стороны, ни единой ошибки после семи с половиной лет. При этом я имела дело, конечно, с нормальными детьми, которых мы изучали в детских садах, в школах для малышей и в начальных школах в Женеве. В других экспериментах рассеивание может быть либо немного больше, либо немного меньше.

Что касается второго вопроса, то у меня раньше уже была возможность изучать отстающих и умственно недостаточных детей с коэффициентом умственной одаренности, равным 70, или даже меньшим. Из числа этих детей действительно умственно дефективные после периода медленного развития оказывались в состоянии при достижении физиологической зрелости переступить порог конкретных операционных структур (от семи до десяти лет), но никогда не могли достичь даже низшего порога формальных структур (от одиннадцати до двенадцати лет). Имбецилы никогда не достигают порога конкретных операций. Однако коэффициент умственной одаренности, равный 70 и получаемый при помощи тестов «мозаичного» типа, вовсе не представляется мне какой-то стабильной границей между нормой и патологией. Мне приходилось видеть, правда, очень немногих детей, которые, несмотря на отмечаемый у них коэффициент умственной одаренности (равный 70), оказывались в состоянии ликвидировать свое отставание и показывали в наших экспериментах результаты, соответствующие высшему уровню. За коэффициентом, равным 70, могут скрываться либо медленно развивающиеся нормальные процессы, либо патологические процессы, имеющие тенденцию к раннему прекращению.

Мид. В своем ответе д-ру Ремону я хотела бы сперва сослаться на теоретические соображения, а затем уже опереться на собственные наблюдения. Если формулировать таким образом, как это делает госпожа Инельдер, то этот остов из стадий возведен, как я считаю, на такой уровень абстрагирования, что его, по-видимому, можно приложить ко всем людям, о которых мы хоть что-нибудь знаем. По-видимому, эти стадии можно применить и для исследования различий культур в целом. Приведу в качестве примера племя арапешей в Новой Гвинее, которые считают только до двадцати четырех, а после этого говорят «много»; они считают «один», «два», «два и один»: «одна собака», «одна собака и одна», «одна собака и две», «одна собака и две и одна», «две собаки»; после шести собак им это занятие уже надоедает. В настоящее время из числа этих людей только самые талантливые, вероятно, в состоянии достичь той фазы мышления, которая согласно схеме Пиаже является третьей, и требуется изрядная доля специального обучения, предоставляемого извне (и мы еще не знаем, как велика должна быть эта доля), для того, чтобы получить в среднем тот же уровень способностей третьей стадии, какой можно найти в европейских странах.

В той же Новой Гвинее имеется другое племя, живущее не более чем в сотне миль от первого племени и принадлежащее к тому же этническому типу, представители которого могут считать в уме до тысячи, выполнять наиболее сложные математические действия и чрезвычайно активны в отношении их приспособления к условиям жизни. По моему мнению, здесь должно быть больше индивидуумов среднего интеллектуального уровня, способных действовать на уровне третьей стадии. Когда же я попыталась применить положения проф. Пиаже (двадцать пять лет тому назад), то из этого ничего не получилось, потому что тогда они были сформулированы значительно менее конкретно, чем теперь. А когда я попыталась с этих позиций рассмотреть магическое мышление, своего рода анимистическое мышление, приписываемое обычно маленьким детям, и опробовать его на втором из обследованных мною племен Новой Гвинеи, то я не нашла никакого соответствия. Это было племя, в сознании которого настолько отчетливо выделялась связь с реальностью и ее фактическое содержание, что даже у детей не мог быть обнаружен какой-либо другой тип мышления.

Я считаю необходимым различать влияние культуры на так называемые первичные и вторичные процессы мышления; а отсюда следует, что необходимо различать также и то, каким образом последовательность развития этих двух типов мышления соотнесена с процессом роста. Я считаю такого рода изучение пересечения культур весьма полезным, хотя для европейца является в высшей степени трудным распознать формы мысли, имеющиеся в различных неевропейских культурах.

Однако я до сих пор не вполне понимаю связи между данной формулировкой и формулировкой, касающейся отношения ребенка к реальности. Каким образом можно приложить понятия магического и анимистического мышления к маленьким детям? Иначе говоря, каким образом интегрируются или же взаимопересекаются эти два аспекта культуры?

Инельдер. Я могу высказать свое мнение только относительно той среды, в которой я работала. Действительно, мы наблюдаем существование прелогических структур вместе с анимистическими и реалистическими формами убеждений ребенка. Появление первых структур логической мысли совпадает у ребенка с возникновением понятия реальной причинности. Для той среды, с которой я работала, характерным является синхронизм между этими двумя процессами.

Пиаже. По-моему, чтобы сравнить между собой два различных социальных окружения, как это делает д-р Мид, необходимо найти такую систему тестов, которая была бы по возможности свободной от языка. Все тесты, которые применялись нами раньше, имели тот недостаток, что были неразрывно связаны с языком. Это время я мог бы назвать своим «дооперационным периодом». Но если взять наши пространственные тесты, то здесь легко обнаружить такие операции, которые могут быть охарактеризованы как относительно независимые от языка, поскольку в них широко использованы такие средства, как различные чертежи, и такие приемы, как сравнение между двумя конкретными ситуациями и чертежами, из которых испытуемый может выбрать правильные и ложные. Исследование может обнаружить некоторые общие черты у различных цивилизаций или культур в отношении осмысления пространства. Эти пространственные операции не являются, однако, чем-то обособленным, поскольку здесь можно обнаружить различные виды группировок и других операций, вполне приложимых к пространству. Ввиду того что еще не было произведено систематического сопоставления различных культур при помощи пространственных тестов, очень трудно отделить роль языка со всем его культурным значением от той роли, которую играют операции. Эта задача пока не решена, и ее решение должно быть осуществлено в предстоящих исследованиях.

Грей Уолтер. У нас есть интересный опыт по применению метода Пиаже в условиях клиники. То, что я расскажу, скорее описание отдельного эпизода, чем отработанный отчет об эксперименте, но он интересен в том отношении, что на основании его можно видеть, будут ли определенные стадии развития редуцироваться или же, наоборот, стимулироваться под воздействием окружения или тех или иных обстоятельств. У нас в психиатрическом отделении были пациенты-подростки, у которых отмечались ярко выраженное отставание в созревании, запаздывание в электроэнцефалографическом развитии и другие физиологические отклонения. Исследуя этих пациентов, мы старались сопоставить все наблюдаемые нами явления со стадиями в мышлении. Мы проделали целую серию экспериментов, базировавшихся главным образом на принципах, выдвинутых Пиаже, и действительно нашли, что те пациенты, психическое состояние которых признавалось тяжелым, характеризовались также замедленным электроэнцефалографическим развитием и весьма примитивным поведением; будучи в подростковом возрасте, они далеко отстояли по своему развитию от третьей стадии (останавливаясь, как правило, на второй).

Фремонт-Смит. Они никогда не были нормальными?

Грей Уолтер. Нет, раньше они были нормальными детьми. Они родились в период между 1925 и 1930 гг. и были совершенно нормальными до какого-то момента, но затем, очевидно, регрессировали к тому состоянию, в котором они не могли успешно выполнять тесты, эквивалентные системе уравнений; они не были в состоянии установить взаимно обратимые отношения даже в очень простых тестах. Некоторые из них подвергались лечению, после чего были достигнуты определенные улучшения; в этих случаях мы могли наблюдать, что существует соответствие между электроэнцефалографическими изменениями, восстанавливаемой зрелостью и восстанавливаемой способностью к формальному мышлению, которое характеризуется установлением взаимных отношений, необходимых для решения систем уравнений. В настоящее время мы как раз занимаемся тем, что пытаемся применить эти тесты к другому контингенту, а именно к несовершеннолетним преступникам. Применение тестов типа тех, которые разработаны проф. Пиаже, к несовершеннолетним преступникам вызвало настолько сильную эмоциональную реакцию у обследуемых, что лица, ответственные за их содержание, обратились к нам с просьбой о прекращении дальнейших тестовых испытаний.

Ремон. В чем заключались эти тесты?

Грей Уолтер. Они были в точности такими же, какие были здесь описаны госпожой Инельдер. Мы наливали в стаканы воду, опускали туда камень и т. д. Особое внимание уделялось изучению вопроса причинности. Так, например, мы спрашивали: «Как ты считаешь, почему камень опускается?» Наши испытуемые на такие вопросы отвечали примерно так; «Черт побери, неужели вы думаете, что я такой уж псих...», но на поставленный вопрос они не отвечали.

Заззо. В отношении вопроса, заданного д-ром Мид, я считаю, что при изучении процессов развития очень трудно отделить ту роль, которую играет воспитание, от наследственности, потому что всякое исследование, которое мы производим, происходит фактически в окружении других людей, даже если дело происходит в коллективах, стоящих на очень низкой ступени развития, и, кроме того, это исследование происходит при обязательном участии языка. Вот почему культурные и генетические факторы, по-видимому, не являются просто некоторым добавлением или своего рода помехой. Их влияние носит, конечно, значительно более сложный характер. Читая труды проф. Пиаже, я всегда задавал себе вопрос, насколько при помощи некоторого процесса, напоминающего вынашивание ребенка, можно вывести явления эволюции и культуры из скрытых психических свойств и способностей. В этой связи я вспомнил шутку: говорят, что полуторагодовалый ребенок находится в возрасте шимпанзе, а в семь или девять лет он достигает возраста Аристотеля. Но есть и достоверные факты.

Вам, конечно, известны отдельные случаи одичания детей, которых похищали дикие звери, в частности я имею в виду известный случай с ребенком-волком, описанный Гезеллом (1941). Те материалы, в которых рассказывается история маленькой Камалы, весьма интересны и поучительны. К моменту, когда Камала попала в сиротский приют, ее возраст был, по-видимому, равен шести или семи годам, но в ее поведении не было ничего человеческого. Ее начали обучать и делали это очень тщательно; в результате к четырнадцати годам (когда она умерла от приступа уремии) она достигла стадии членораздельной речи. Это исключительно интересная проблема. Совершенно очевидно, что когда начали изучать Камалу, то она не достигла даже второй стадии по Пиаже, в то время как другие исследования свидетельствовали о том, что неврологически у нее не отмечалось каких-либо отклонений от нормы.

Лоренц. Я весьма сожалею, но все же мне приходится самым резким образом выступить против приведенного вами примера с Амалой и Камалой. Я согласен расстаться со своей головой сию же минуту, если эти дети действительно были унесены дикими зверями; и если вы ссылаетесь при этом на Гезелла, то я также знакомился с его работой и утверждаю, что он ничего подобного не имел в виду. Господа Сингх (Singh) и Цинг (Zingg), я должен, к сожалению, это констатировать, принадлежат к категории тех людей, о которых мы, немцы, имеем обыкновение говорить:«Кто один раз соврал, тому не верят даже тогда, когда он говорит правду».

Если кто-нибудь будет меня уверять в том, что у ребенка, унесенного волками, зеленые фосфорические глаза, то я уже ему больше ни в чем не поверю. Один из моих друзей заметил еще одну их выдумку. В своей книге, опубликованной в 1941 г., Цинг высокомерно привел в пример одного английского ученого, который, по его словам, сначала ему не верил, а затем вынужден был покорно просить извинения. Мой друг, д-р В. Г. Торп, разыскал этого английского ученого (имя его я уже забыл), с тем чтобы подробнее расспросить его, почему он извинялся и что же, собственно, заставило его изменить свое мнение. Человек этот пришел в дикую ярость: оказалось, что он никогда не приносил никаких извинений и что он не верит ни одному слову из всей этой истории.

Теперь разрешите мне привести некоторые из моих аргументов, почему я во все это не верю. Предположим, что волчица потеряла свой выводок: если она потеряла выводок, то можно допустить, что она заинтересуется ребенком. Она схватит ребенка и унесет его в свое логово, затем она сама ляжет рядом и приготовится к тому, чтобы кормить молоком. Это все, что она может сделать. Она не может помочь ребенку найти соски. Ребенок должен быть в таком возрасте, когда он еще не умеет хватать руками, потому что, согласно описаниям, Амала и Камала ели прямо с пола, не прикасаясь к пище руками (между прочим, я тут же замечу, что собака использует передние лапы, когда обгладывает кость); но удивительно, что Амала и Камала не пользовались при еде руками: объяснение столь странного явления можно найти только в том, что ни Цинг, ни Сингх не знали, что собаке свойственны такого рода движения. Затем допустим, что в результате какого-то невероятного случая ребенку, копошащемуся около волчицы, удастся найти соски или же, наоборот, волчице, находящейся рядом с ребенком, удастся дать почувствовать ребенку свои соски и побудить ребенка к сосанию; затем волчица будет кормить его таким образом еще в продолжение примерно двух месяцев, потом она прекратит кормление молоком и начнет кормить его изрыгаемым содержимым желудка. Необходимо иметь в виду, что она начнет делать это в то время, когда ребенок еще не умеет ни хватать, ни ходить. А теперь я спрошу присутствующих здесь педиатров, какой взятый волчицей ребенок — будем великодушными и допустим, что ему было в тот момент четыре месяца, — сможет вынести, если его в течение двух месяцев кормить волчьим молоком, а после этого питать тем, что срыгнет волчица?

Мид. Все эти подробности поведения волков характерны для тех разновидностей, которые водятся в Индии?

Лоренц. У волков, живущих на территории Индии, только корпус немного короче, чем у видов, которые водятся в Европе, а в остальном они те же самые.

Мид. А те подробности кормления молоком и дальнейшего питания детенышей, которые вы сейчас нам сообщили, достоверны?

Лоренц. Да, абсолютно достоверны.

У меня довольно пространный вопрос. Он, собственно, и должен быть пространным, чтобы была ясна моя точка зрения. Я являюсь как бы немного еретиком в отношении гештальт-психологии, ибо я утверждаю, что гештальт в его наиболее развитой и наиболее сложной форме есть не что иное, как явление константности. Когда я вижу, что эта бумага белая, то это «видение» есть результат работы очень сложного аппарата, который действует абсолютно так же, как какой-нибудь счетчик, подсознательно и в то же время оказывается недоступным для самонаблюдения; этот аппарат улавливает также и все другие объекты, находящиеся в пределах зрительного поля. Теперь примем в качестве рабочей гипотезы, правильной, впрочем, не для всех случаев, что все эти объекты отражают свет и цвета, причем ни один цвет спектра не является при этом преобладающим. Согласно нашему предположению, работа свето-константного счетчика детерминируется отношением между цветом падающего на бумагу света и цветом света, отражающегося от нее. Данное отношение будет в некоторых пределах константным, и эта константность является определенной характеристикой объекта. Лежащая перед нами бумага отражает без различия все цвета освещенности, преобладающей в этой комнате; другими словами, бумага белая. Если предположение, взятое нами как исходное, не является правильным, т. е. если объекты внутри зрительного поля не отражают световые волны различной длины «беспристрастно», а некоторые в большей степени, другие — в меньшей, то и следствия из этого предположения также должны быть ошибочными. Если большая часть зрительного поля заполнена объектами красного цвета, то счетчик «предположит», что это освещенность красного цвета, и «заключит» отсюда, что бумага, «беспристрастно» отражающая все цвета спектра, т. е. белая бумага, должна отражать зеленый цвет преимущественно в сравнении с красным цветом, другими словами, он «решит», что бумага зеленая. Этот неправильный результат счета, не содержащий в себе никакой логической ошибки и только базирующийся на ложной предпосылке, является в то же время причиной того, что известно как явление одновременного контраста цветов. Теперь рассмотрим, какие же сложные операции может производить счетчик, лежащий в основе нашего восприятия формы. Они равняются высшим операциям стереометрии. Когда я поворачиваю вот эту трубку у себя перед глазами, то ее образ у меня на счетчике может иметь бесчисленное множество различных форм. Однако формо-константный счетчик правильно истолковывает все эти изменения формы образа на сетчатке как движения объекта, и в результате я воспринимаю форму этого объекта как совершенно константную. Это измерительное явление оказывается независимым даже от восприятия глубины! Если направить тень от трубки на экран, то ее вращение воспринимается тоже вполне отчетливо, но только теряется отчетливое восприятие того, в какую сторону поворачивается предмет. Сделаем еще шаг в этом направлении и посмотрим, насколько еще более сложными могут быть функции нашего восприятия формы и движения. Предположим, что моя трубка, в то время как я ее поворачиваю, внезапно начинает помахивать своим черенком. Я это обязательно увижу, но даже такое неожиданное изменение не застанет мое восприятие врасплох. Вот передо мной на пруду плывет утка, а затем она вдруг поворачивается на 180°; ее образ на какой-то момент уменьшается в ракурсе, но тем не менее она не кажется короче или толще. Теперь допустим, что утка в момент поворота распушит свои перья, так что она действительно станет относительно короче и толще. Даже в этом случае, который представляется довольно нелепым при таком схематизированном рассказе, два счетчика, константности формы и константности восприятия движения, все же успешно продолжают разделять изменение формы и движения, хотя в их распоряжении имеется только образ на сетчатке, из которого они могут брать данные для своего подсчета. Наше восприятие не испытывает ни малейшего затруднения в истолковании изменений образов на сетчатке, как тех, которые обусловлены движениями именно как движениями, так и тех, которые обусловлены изменениями формы именно как изменениями формы. Постараемся удержать это в памяти (что необходимо для нашего дальнейшего рассуждения) и выясним, насколько сложными должны быть те аппараты, которые лежат в основе такого рода процессов различения.

В филогенезе часто случается так, что тот или иной аппарат, возникший для выполнения определенных конкретных функций, может оказаться полезным в совершенно другой области, и это его новое применение может носить более обобщенный характер. Человеческая рука, эволюционировавшая исключительно по линии функции схватывания, является самым простым примером такого рода смены функции. Нечто весьма похожее приключилось с гештальтом восприятия. Быть может, для ученых стран английского языка будет полезным напоминание о том, что немецкое слово «гештальт» первоначально было почти синонимично слову «форма».

А в филогенезе гештальт восприятия, без всякого сомнения, развился из функции формо-константного счетчика. Или, быть может, было бы более правильным сказать, что он развился из всех константных счетчиков, взаимодействующих в процессе создания общей картины нашего восприятия. Все эти счетчики являются действительно объективирующими в самом буквальном смысле этого слова. Это значит, что они постоянно действуют в сторону определения качеств, являющихся для данного объекта постоянными и характерными. И это все, что они сообщают субъекту. Формо-константный счетчик ничего не сообщает относительно той или иной случайной формы, которой может обладать имеющийся на сетчатке в какой-то момент образ, но передает непосредственно реальную стереометрическую форму объекта. Это пренебрежение всеми конкретными, но случайными данными стимуляции, приближение к константам, представляющим существенные стороны изучаемого объекта, является чрезвычайно характерным для всех константных счетчиков, лежащих в основе нашего восприятия вещей. Это как раз есть то, что я подразумеваю, говоря об «объективации». Нет никакого сомнения, что все эти объективирующие функции филогенетически развились в результате действий с отдельными объектами и под влиянием необходимости их узнавания или, применяя термин Карла Бюлера, в процессе Thing-Konstanz (установления константности вещей). Свойственная всем константным счетчикам способность выделять существенное помогает организму осуществить приближение к чему-то такому, что уже чрезвычайно близко к формированию абстрактных понятий. Это дает мне возможность узнавать независимо от различных случайных обстоятельств мою собачку Суззи китайской породы путем выделения ее постоянных и существенных индивидуальных характеристик. Этот процесс «выделения существенного» может продвинуться еще на один шаг вперед: без всякого изменения физиологического или, если вам угодно, кибернетического механизма наше восприятие гештальта может выделять и такие существенные черты, которые свойственны не только данной собачке китайской породы, но и всем собачкам вообще. Такое восприятие оказывается в состоянии пренебречь некоторыми отдельными, случайными чертами, которые свойственны только данному частному случаю, и выделить какое-нибудь общее, специфическое качество гештальта; в нашем примере это какое-нибудь качество «собачности» как в данной собачке китайской породы, так и в английском доге или в болонке, которая живет у моей старой тетки. Не может быть никакого сомнения в том, что это непосредственное восприятие надындивидуальных качеств гештальта функционально близко формированию действительно абстрактных понятий. Очень вероятно, что оно всегда играет значительную роль в процессе истинного абстрагирования и составляет для него необходимую основу. На примере кибернетики мы видим, что аналогичная возможность неожиданного изменения функции была обнаружена даже в отношении счетных машин. Машина, сконструированная исключительно для вычисления сложных процентов, удивила своих конструкторов тем, что оказалась в состоянии решать дифференциальные уравнения. Функция этого «абстрагирующего счетчика» является поэтому не более сверхъестественной, чем формо-константного счетчика, позволяющего нам видеть одну и ту же трубку во всех изменяющихся образцах.

Всякий раз, когда у животных возникает нечто вроде родового понятия, и всякий раз, когда дети правильно применяют родовые названия, они делают это при помощи «абстрагирующей» функции гештальт-восприятия. Последнее является причиной того, что у маленьких детей часто формируются родовые понятия самого неожиданного содержания. Я знал одного ребенка, родители которого были просто в отчаянии от того, что ребенок «не мог отличить собаку от лошади», потому что он говорил «бау-вау», когда видел собаку, и то же самое говорил при виде лошади, а когда встретился с кроликом, то тоже сказал «бау-вау», но никогда не говорил этого при виде гуся или какой-нибудь другой птицы. Совершенно ясно, что «бау-вау» просто означало «млекопитающее». Верлэн в Льеже нашел, что у обезьян могут аналогичным образом формироваться «абстрактные» понятия. Одну старую и умную обезьянку с Явы смогли научить узнавать на цветных картинках птиц, млекопитающих, рептилий и насекомых, и в конце концов Верлэну удалось добиться таких успехов в обучении этой обезьяны, что она стала отличать живые существа от неодушевленных предметов. Эти действия обезьяны были настолько необычными и из ряда вон выходящими, что некоторые критики, и среди них другой мой друг —Отто Келер, подозревали, что обезьяна вообще реагирует не на предъявляемые ей картинки, а на определенные знаки, которые скрытно подаются ей ее хозяином, т. е. подозревали то, что проделывают в цирковых номерах «говорящие» лошади или собаки. Но здесь этот трюк наверняка не применялся, в чем я имел возможность убедиться, наблюдая обезьяну за работой. Когда идет номер с говорящей собакой, то искушенному наблюдателю легко заметить, что животное обращает очень мало внимания на предъявленные ему задачи, например на то, какие цифры или буквы ему показывают для «чтения», но совершенно явно концентрирует свое внимание на лице хозяина, откуда исходят сигналы, направляющие поведение четвероногого артиста. Но та старая обезьяна, которую я имел возможность наблюдать, сидела вся поглощенная созерцанием имевшихся в ее руках картинок, причем она находилась прямо-таки в пароксизме сосредоточенности и только иногда поворачивала голову в сторону экзаменатора. После этого она давала правильное решение в статистически значимом числе случаев. Если бы вы спросили мое личное мнение по этому вопросу, то я готов сознаться, что верю в способность этой обезьяны к абстрагированию при помощи непосредственного гещтальт-восприятия таких понятий, как «млекопитающее», «птица», «пресмыкающееся» и т. д.

Одним из оснований для такого мнения является то обстоятельство, что моя дочь, будучи в пятилетнем возрасте, могла проделывать даже более трудные вещи. В моей личной коллекции птиц имелось только два представителя подкласса коростелей или Rallidas. Это были лысуха и самка белой шотландской куропатки — две водяные птицы, внешне похожие на уток. На этой индуктивной основе, с точки зрения статистики весьма ненадежной, гештальт-счетчик, имевшийся у моей дочки, позволял ей узнавать любого представителя подкласса Rallidac. Мы наблюдали их в Венском зоопарке, располагавшем тогда богатой коллекцией птиц. Коростелей держали вместе с другими птицами, причем их было много и все они находились во многих различных клетках. Кроме того, вы, наверное, знаете, что в данном подклассе имеется огромное количество видов, которые по своему размеру и по пропорциям тела очень сильно отличаются друг от друга. Имеются формы с длинными ногами, напоминающие цаплю, водяные виды, похожие на утку, многочисленные сухопутные виды, которые выглядят так же, как дичь, например перепел или куропатка. Тем не менее моя дочь выбирала требуемых птиц без единого наводящего вопроса с моей стороны, не допуская при этом ни одной ошибки. Совсем наоборот, я пытался дезориентировать ее, показывая ей клетки, где вообще не было ни одного представителя подкласса Rallidac, а были внешне похожие птицы; я даже говорил с ней так, чтобы дать ей понять, что в этой клетке могут находиться интересующие нас птицы, но все было напрасно; она решительно заявляла, что там этих птиц нет. Когда же я спрашивал ее, как она узнает Rallidac, она ничего не могла сказать, кроме: «Потому что они такие же, как шотландская куропатка».

Теперь, наконец, я задам тот вопрос, к которому я так долго приближался и который направлен персонально госпоже Инельдер. Вопрос таков: я считаю, что в числе ваших тестов на испытание умственной одаренности имеются такие, в которых исследуется способность детей к абстрагированию, к обобщению. Так вот, приходилось ли вам, работая с такого рода тестами, находить какую-нибудь корреляцию между способностью испытуемых к абстрагированию и их более узкими способностями к восприятию сложных гештальтов? Если то, что я предполагаю, правильно, то вы должны получить исключительно большое разнообразие результатов в тестах по определению способности к обобщению, потому что, как это хорошо известно, способность видеть гештальт как целое очень различна не только у разных индивидов, но и у разных типов людей, и если действительно имеется прочная причинная связь между гештальт-восприятием и обобщением, то должна быть очень значительная вариативность в поведении детей в тестах на обобщение.

Инельдер. С этим вопросом мы возвращаемся к рассмотрению зависимости форм мышления от содержания, которое подлежит структурированию: способность к абстрагированию не соответствует операции, которая обычно имеет место при достижении семилетнего возраста, каков бы ни был объект и какова бы ни была ситуация. Хотя семилетний ребенок может произвести такое действие, как, например, классификация красных коробок и противопоставление им класса синих коробок, или такое, как выделение класса больших коробок и противопоставление им класса маленьких, я все же не могу без предварительного изучения сказать, окажется ли он в состоянии с такой же легкостью сформировать класс примуловых и противопоставить им класс непримуловых цветов. Таким же образом иерархическая классификация животных (в нашем эксперименте дело касалось уток, птиц и животных) может быть значительно облегчена, если противопоставить класс неживотных (стульев, книг и т.д.) классу животных.

Момент, когда возникают операции по классификации, зависит не только от способности к операции, но, хотя и в меньшей степени, от содержания, которым ребенок оперирует. Это только частичный ответ на ваш вопрос.

Пиаже. Д-р Лоренц говорил о том случае, когда обычный гештальт ведет к возникновению абстракции, в то время как в большинстве наших тестов мы стараемся привести воспринимаемую конфигурацию в конфликт с операцией. Вот почему нам трудно ответить на ваш вопрос.

Лоренц. Правильно, для того чтобы ответить на мой вопрос, нужно было бы проводить такие тестовые испытания, в которых гештальт был бы абсолютно бесполезным.

Пиаже. Совершенно не желая умалять достоинств вашей дочери, я все же должен сказать, что в случае, когда обычный гештальт поддерживает абстракцию, нет уверенности в наличии того, что мы называем операцией.

Грей Уолтер. Можно показать, что машина или животный организм, которые обладают свойством выделять инварианты в форме гештальтов или моделей, обязательно будут обладать способностью к обучению. Машина или животное, строение или эволюция которых таковы, что они оказываются в состоянии обучаться, могут автоматически в то же самое время вычленять гештальты. Это есть первый принцип кибернетического устройства, который только совсем в недавнее время удалось развить как теорему.

Лоренц. Меня буквально взволновало ваше сообщение об этом кибернетическом факте. Ради того, чтобы узнавать подобные факты, стоит присутствовать на конференциях! Я, конечно, могу несколько спокойнее отнестись к тому, что вы только что сообщили, если напомню и себе самому, и всем здесь присутствующим о том факте, что еще в 1940 г. Вольфганг Келер уже знал одну из сторон этого явления: я имею в виду его высказывание о том, что никакое животное не может распознавать ситуацию стимулов как сигнал, вызывающий условную реакцию, если она не входит в сферу его гештальт-восприятия. Но здесь содержится указание только на одну сторону явления, и поэтому мне представляется чрезвычайно, важным, если бы имелась возможность выяснить и обратную сторону явления, т. е. показать, что машина, могущая воспринимать гештальт, обязательно будет способна к обучению.

Мид. Я считаю, что все это прекрасная иллюстрация вмешательства факторов культуры. Приведенные д-ром Лоренцом примеры очень убедительны. В одном случае это был маленький ребенок, умевший узнавать млекопитающих, родители которого расстраивались и говорили ему: «Нет, это собачка, это бау-вау», — и тем самым разрушали абстракцию, снижали ее до уровня конкретного. В другом примере, приведенном д-ром Лоренцом, ребенок, выросший в доме, где абстрагирование было частым и, главное, ценимым явлением, сделал то же, что и первый ребенок, но на это посмотрели совершенно иначе.

У нас много примеров подобного рода. Четвертое слово, сказанное моей девочкой, было абстракцией. Она называла словом «бэби» свое собственное отражение, куклу, фотографический снимок и резную работу по дереву. Поскольку мы интересовались вопросами, связанными с языком и с процессом формирования понятий, мы смотрели, что она делала, и старались, насколько могли, закрепить это, добиваясь с ее стороны усвоения такого рода понятий. Так, если в языке народа имеется и слово для обозначения снега в воздухе, и другое слово для снега на земле, и еще третье слово для хрустящего снега, и четвертое для мягкого снега, то без сомнения двухлетний ребенок, видящий снег, говорит: «Это снег», а ему возражают: «Нет, ты не видишь снега, это не тот предмет, а такой предмет, и такой предмет, и такой предмет». Поэтому взрослые в различных этнических и социальных коллективах характеризуются различной степенью восприимчивости и способности к абстракциям.

Лоренц. Я считаю, что влияние условий культуры на гештальт будет даже еще большим, потому что необходимо очень долго созерцать тот или иной предмет, прежде чем произойдет внезапное возникновение гештальта. Так, например, то упорядочение, в котором строится восточная музыка, совершенно не попадает в область нашего гештальт-восприятия, поскольку наш слух настроен на восьмитонную октаву; наше гештальт-восприятие не реагирует на гаммы азиатской музыки, и для нас поэтому азиатская музыка кажется, прежде всего, хаотичной. Я сомневаюсь в том, чтобы человек, не очень одаренный музыкально, мог бы освоить гештальт, а следовательно, понять красоту китайской музыки; для гештальт-психологии было бы интересным экспериментом определить, в каком возрасте чувства человека еще настолько пластичны, чтобы овладеть этим.

Мид. Разрешите вернуться к только что выдвинутому вами теоретическому положению. Народность, которая, с нашей точки зрения, является наиболее отсталой, — это австралийские аборигены; они, по-видимому, ориентируются в окружающей их среде в большей мере при помощи осязания и обоняния, чем зрения. В Австралии исключительно однообразный ландшафт. Рисунки австралийских аборигенов всегда схематичны; они не представляют собой живописного изображения. Но возьмите австралийских детей, покажите им перспективу, и они прямо-таки впадают буквально в состояние экстаза, когда им впервые удается изобразить перспективу; в этом случае десятилетние дети, улыбаясь, констатируют: «Я вижу, вы нарисовали как это выглядит, а не как на самом деле».

Пиаже. Из дискуссии, которая только сейчас здесь развернулась, можно, по-моему, выделить один пункт, в котором все стороны согласны друг с другом. Это пункт о том, что в соответствии с различиями, имеющимися в социальной и культурной среде, имеют место и различия в умственном развитии, являющиеся, таким образом, функциями воспитания, эмоциональных сил н т. д. Тем не менее у меня создалось впечатление, что д-р Мид и д-р Лоренц постулировали здесь нечто вроде постоянства гештальта для мира непосредственного сенсорного опыта, постоянства, имеющего характер всеохватывающей истины. Лично я сомневаюсь в правильности такой постановки вопроса. Я не считаю, что все гештальты являются одними и теми же как для детей, так и для подростков. Можно в этом отношении привести пример из числа тех констант, о которых говорил д-р Лоренц, развивая свою теорию гештальт-восприятия.

Мы проводили некоторые исследования по определению характера восприятия глубины действительных и кажущихся (проекционных) размеров. В отношении евклидовых или действительных размеров мы нашли, что константность была ниже для детей, т. е., собственно, подтвердили результаты, которые в свое время были получены психологами венской школы. У ребенка, действительно, имеет место заниженная оценка глубины. Примерно в возрасте десяти или одиннадцати лет ребенок достигает уровня действительной константности. Что касается взрослых, то они, как правило, переоценивают глубину. У них имеет место чрезмерная константность, и именно такая чрезмерная константность является правилом. Это явление отмечалось многими психологами, но отмечалось как-то вынужденно. Они даже, можно сказать, обходили это явление, как горностай обходит болото. Объяснить это можно только тем обстоятельством, что данный факт нельзя было примирить с теорией гештальта; отсюда и вся неловкость их положения, и попытки замалчивания.

Когда затем изучается кажущаяся величина, т. е. испытуемому предлагается установить, какой объект, находящийся на расстоянии, например, четырех ярдов, кажется равным меньшему объекту, удаленному только на один ярд, то оказывается, что у взрослого имеются значительные трудности в оценке этой проекционной величины. Взрослый допускает при этом примерно 50% ошибок и даже больше. В случае, когда эксперименты проводятся с ребенком примерно семилетнего возраста, возникают трудности в понимании самого вопроса, но если ребенок понял вопрос, то его оценка оказывается лучшей, чем у взрослого. Правильность его оценки кажущейся величины бывает в целом ряде случаев равной 100%. Среди взрослых мы обнаружили только одну категорию людей, у которых оценка была такой же точной, как у ребенка, и это были геодезисты. За этим единственным исключением у взрослых отмечается очень сниженная по сравнению с детьми способность к правильной оценке кажущихся размеров.

Существует широкий круг явлений подобного рода, показывающих, что гештальт, выдвигавшийся в качестве простого и в то же время универсального объяснения, оказывается мифом с точки зрения генетической психологии.

Мид. Некоторые, вероятно, знакомы с экспериментами Эймса (Ames, 1952) и со сконструированной им комнатой, где была создана иллюзия, что комната имеет прямоугольную форму, в то время как она была чрезвычайно перекошена. Вы входите в эту комнату, там вам дают палочку и предлагают потрогать ею сначала одну часть помещения, затем другую; проходит довольно значительное время, пока моторный опыт начнет корригировать зрительную иллюзию. В этом маленьком домике имеется два окна одного и того же размера, сконструированные таким образом, что когда вы видите двух людей, смотрящих через эти окна, то один из них кажется вдвое большим по размеру, чем другой. Но если ребенок смотрит на своих родителей или если жена смотрит на своего мужа, то никаких деформаций не наступает и имеет место совершенно обычное восприятие; так что можно констатировать не только наличие обманчивой константности у взрослых, но и константность, обусловленную эмоциональным состоянием.

Каротерс. Я хотел спросить госпожу Инельдер, рассматривает ли она эти стадии в умственном развитии ребенка как определенные шаги с некоторым промежутком во времени между ними или она рассматривает умственное развитие как непрерывное, а эти шаги просто как вехи, необходимые для проведения измерений?

Инельдер. Эволюция происходит, по-видимому, непрерывно; однако в этом непрерывном процессе имеются, вероятно, решающие периоды, например возраст около семи лет, который представляется нам как характеризующийся определенным ускорением. Все это происходит таким образом, как если бы период постепенной подготовки внезапно завершился достижением некоторого нового результата.