Игра-фантазия и подражательная игра в разных обществах

Наверное, самым удивительным результатом этих кросс-культурных исследований оказалось то, что игра-фантазия и подражательная игра, столь широко развитые в одних обществах, полностью отсутствуют в других. Экономические факторы, влияющие на количество и разнообразие купленных игрушек и на количество свободного времени, почти наверняка не имеют к этому отношения. Дети из Тайры не получают игрушек от родителей, но это не мешает им компенсировать это своими силами; кроме того, их игра в звукоподражание, пожалуй, самая разнообразная и образная из всех. Возможно, для детских игр важнее всего уровень развития традиционной культуры общества и то, насколько она является неотъемлемой частью жизни взрослых.

Исследователи, жившие в Ньянсонго, только дважды за 2 года видели, как дети играли в символические или подражательные игры. Один раз 6-летний мальчик соорудил ярмо, в которое впряг младшего брата, другой раз 10-летний пастух построил дом из камыша. Жизнь детей и их родителей однообразна, у них почти нет контактов за пределами семейного круга. В общине почти нет социальной жизни, кроме празднования обряда инициации, пивных собраний и редких игр в футбол среди мужчин; нет никаких развлечений. Существуют традиционные музыкальные инструменты и танцы, но о них не часто вспоминают. Даже украшений в Ньянсонго почти нет.

Это, бесспорно, контрастирует с разнообразием развлечений у взрослых на Окинаве (см. выше) и преобладанием подражательных и символических игр у детей, особенно в возрасте от 4 до 10 лет (в 10 лет девочки считаются достаточно взрослыми, чтобы заниматься работой по дому). Они играют в «дом» на берегу, во дворе, в нежилых домах, продают и покупают придуманные товары в «магазине», готовят различную «еду» и т. д. Девочки носят с собой детишек, вверенных им на попечение, и хотя от малышей не ждут участия в игре, но иногда они выступают как «дети» вместо кукол, которых у девочек из Тайры нет. Девочки изображают своих матерей, нанося друг другу визиты со всей возможной церемонностью, подражают материнским голосам и т. д. Мальчики чаще играют в разбойников, но иногда воображают себя моряками. Мы уже упоминали, какие разнообразные игрушки они мастерят сами.

Дети раджпутов играют в подражательные игры, но такого разнообразия выдумок у них явно нет. Девочки дошкольного возраста «выпекают хлеб» из земли на берегу сельского пруда. Мальчики-дошкольники поливают воображаемое (довольно конкретно) поле водой. Основная форма развлечения для взрослых — разговоры, и по вечерам дети слушают рассказы женщин. Неподалеку расположен центр исламского обучения, но мы не знаем точно и не можем ясно представить, пользуется ли этим культурным наследием сельская община с идеалами воинов-правителей, и как это передается детям. Нам нужно узнать гораздо больше, прежде чем мы сможем с уверенностью делать общие выводы о распространении и разнообразии символических игр среди детей в разных обществах. И все же мы готовы сделать предположение, что содержание и разнообразие занятий и отдыха взрослых оказывают гораздо большее воздействие на символические игры детей, чем мы могли бы предположить, исходя из игр европейских и американских детей. Способность жонглировать представлениями и идеями может востребоваться и реализовываться в самой работе, но ее самопроизвольное проявление, кажется, зависит больше всего от того, в какой степени этому способствует окружающая среда.

Английские дети, танцующие по кругу с песней: «Ring a ring о' roses, / A pocketful of posies, / A-tishoo, a-tishoo / We all fall down», — не знают, что в ней речь идет о симптомах и действии холеры, — «черной смерти» средних веков. Они слышали песенку, могут следовать ее ритму и простым действиям в игре, в которую они играют, им интересно падать и вставать, петь, производить другие повторяющиеся действия. Как бы там ни было, «черная смерть» тоже была «событием».