1. Оральная стадия

Зона и модусы. Сначала Эриксон попытался придать фрейдовским стадиям бóльшую обобщенность, указав, что для каждой либидинальной зоны можно также говорить о модусе (типичном способе функционирования – А. А.) органа. На первой стадии основной зоной является рот, и эта зона характеризуется модусом инкорпорации – пассивного, но жадного «вбирания» (Erickson, 1963, р. 72). Инкорпорация не ограничивается одним ртом, ибо модус органа, доминирующего на данной стадии развития, выступает моделью для функционирования всех остальных органов и организма в целом. Младенцы вбирают в себя не только посредством рта, но и глаз; когда они видят что-то интересное, то широко открывают глаза и жадно, изо всех сил пытаются «вобрать» привлекший их внимание объект в себя. Кроме того, они, по-видимому, «вбирают» положительные впечатления посредством тактильных ощущений. И даже такой базовый рефлекс, как хватательный, по-видимому, следует этому модусу инкорпорации; когда объект касается ладони малыша, кулачок автоматически сжимается вокруг него. Таким образом, инкорпорация – это, вероятно, общий модус, посредством которого эго малыша устанавливает первые отношения с внешним миром.

Для второй фазы оральной стадии, по Фрейду, характерны прорезывание зубов и агрессивное кусание. Согласно Эриксону, второй инкорпоративный модус – кусания или хватания, подобно первичной инкорпорации – получению или пассивному «вбиранию в себя», является общим модусом, который не ограничивается одним ртом. По мере созревания малыши могут активно протягивать руки и хватать ими предметы. Аналогичным образом, «глаза, первая часть относительно пассивной системы рецепции впечатлений, когда те возникают, могут теперь фокусироваться на объектах, изолировать и "выхватывать" их из более неопределенного общего фона и следовать за ними» (р. 77). Наконец, к более активному модусу хватания приспосабливаются органы слуха. Малыши могут теперь различать и локализовывать значимые звуки и, с тем чтобы активно их вбирать, двигать головой и телом. Таким образом, модус кусания или хватания — активного вбирания — является общим модусом, который описывает ключевой способ, каким эго теперь контактирует с миром.

Главная отличительная особенность стадии: базовое доверие против недоверия. Наиболее существенная особенность каждой стадии заключается в общем противостоянии между зреющим эго ребенка и социальным миром. На первой стадии, когда малыши пытаются вобрать в себя вещи, которые им необходимы, они взаимодействуют с заботящимися о них людьми, которые следуют традициям ухода за детьми, присущим их родной культуре. В этих интеракциях наиболее важно то, что малыши начинают обнаруживать определенную последовательность, предсказуемость и надежность в действиях своих опекунов. Когда они чувствуют, что родитель последователен и надежен, у них вырабатывается чувство базового доверия к нему. Они начинают сознавать, что когда они озябли, описались или голодны, то могут рассчитывать на других людей, которые облегчат их страдания. Некоторые родители всегда рядом, тогда как другие оказывают помощь согласно определенному графику, но в любом случае малыши узнают, что родитель надежен и, следовательно, заслуживает доверия. Альтернативой является ощущение недоверия, чувство, что родитель непредсказуем и ненадежен и его может не оказаться рядом, когда в нем будет необходимость (р. 247).

Малыши должны также научиться доверять себе. Эта проблема становится особенно актуальной, когда у них прорезываются зубы и они причиняют боль кормящей матери своими укусами и резкими хватательными движениями. Когда малыши научаются регулировать свои побуждения — сосать, не кусая, и держаться, не причиняя боли, — они начинают воспринимать себя как «заслуживающих достаточного доверия для того, чтобы у кормильцев не было необходимости опасаться, что их укусят или ущипнут» (р. 248). Матери, со своей стороны, необходимо позаботиться о том, чтобы не лишать ребенка груди полностью или не отлучать его от нее слишком поспешно. В противном случае малыш в конце концов почувствует, что забота матери не надежна, ибо он может ее внезапно лишиться.

Когда у малышей выработалось чувство доверия к заботящимся о них взрослым, они дают знать об этом своим поведением. Эриксон говорил, что первый признак доверия к матери появляется, когда малыш готов «позволить ей удалиться, не испытывая при этом чрезмерной тревоги или негодования» (р. 47). Вероятно, здесь важно слово «чрезмерная», ибо хорошо известно, что большинство малышей испытывают ту или иную степень тревоги отделения при разлучении с матерью. Тем не менее, если родители надежны, малыши могут научиться переносить их временное отсутствие. Если же опекуны ненадежны, малыши не могут позволить им уйти и пугаются, когда те пытаются это сделать.

Базовое доверие аналогично тому, что Тереза Бенедек называла уверенностью в ком-либо (confidence). Это базовая вера в своего кормильца. Эриксон говорил, что он предпочитает термин доверие, поскольку «в нем больше наивности и взаимности» (р. 248). Но доверие приводит к той же самой установке, которую рассматривала Бенедек — спокойному терпению, которое исходит из уверенности, что кормилец будет рядом, когда в этом возникнет необходимость.

Доверие, таким образом, — это ощущение, что другие люди надежны и предсказуемы. В то же время Эриксон давал понять, что доверие в конечном счете зависит от чего-то большего. В конце концов, говорил он, доверие зависит от собственной уверенности родителей, от их чувства, что они все делают правильно. Родители «должны суметь продемонстрировать ребенку глубокое, почти соматическое убеждение, что их поступки наполнены смыслом» (р. 249). Это ощущение смысла, в свою очередь, требует культурной поддержки — веры в то, что «наши действия приносят нашим детям пользу».

На первый взгляд, акцент Эриксона на собственную уверенность опекуна озадачивает. Какое отношение к малышу имеет уверенность родителя? Возможно, Эриксон имел в виду нечто схожее с идеями психиатра Г. С. Салливана. Салливан (Sullivan, 1953, р. 49-109) считал, что в первые месяцы жизни младенцу свойственен особый вид физической эмпатии с материнской фигурой, так что младенец автоматически чувствует напряженное состояние матери. Если мать испытывает тревогу, ее испытывает и малыш; если мать спокойна, спокоен и малыш. Эти ранние интеракции, в свою очередь, влияют на последующие установки. Тем самым важно, чтобы родители ощущали оправданную уверенность в своих силах, с тем чтобы малыши не стали относиться слишком настороженно к межличностному контакту. Малышам необходимо чувствовать, что нахождение рядом с другими людьми в основе своей положительно и придает уверенность.

Эриксон (Erikson, 1959, р. 64) заметил, что американским родителям не всегда легко выработать внутреннюю уверенность в практике воспитания своего ребенка. В то время как родители в более примитивных, менее динамичных культурах следуют практике, которая передается из поколения в поколение, современному родителю-американцу известно меньше традиций, на которые можно было бы опереться. Современные родители получают всевозможные советы по новейшим, «улучшенным» методам воспитания ребенка, но эти советы далеко не универсальны.

Эриксон считал, что в этой ситуации помогают книги, подобные труду Спока (Spock, 1945). На всех страницах своей книги Спок побуждает родителей доверять себе. Он говорит родителям, что они знают больше, чем им кажется, и что они должны следовать своим импульсам, откликаясь на потребности своих малышей. Можно подумать, что Спок читал Эриксона и понял, насколько важно родителю обладать внутренней уверенностью.

Кроме чтения Спока, родители могут обрести чувство внутренней безопасности с помощью религии. Их собственная вера и внутренняя уверенность передадутся ребенку, помогая ему почувствовать, что мир заслуживает доверия. Если родители атеисты, они должны найти веру в какой-то другой области, возможно, в чувстве товарищества, или целях своей работы, или же в своих социальных идеалах (Erikson, 1959, р. 64-65).

Иногда у читателей Эриксона создается впечатление, что малыши должны вырабатывать доверие, но никак не недоверие. Но он вовсе не имел этого в виду. Он рассматривал каждую стадию как жизненно важный конфликт или напряженное состояние, в котором «отрицательный» полюс также необходим для роста. В данном случае младенцы должны испытывать как доверие, так и недоверие. Если у них формируется только доверие, они станут слишком доверчивыми. «Очевидно, — говорит Эриксон, — что младенец должен испытывать в значительной мере и недоверие, с тем чтобы научиться обоснованно доверять» (1976, р. 23).

В то же время крайне важно, чтобы по окончании этой стадии у младенцев был положительный баланс доверия относительно недоверия. В этом случае они выработают стержневое качество эго, присущее этому периоду: надежду (hope). Надежда — это ожидание, что, несмотря на фрустрации, гнев и разочарования, в будущем произойдут позитивные события. Надежда позволяет вступающему в мир ребенку двигаться вперед и не бояться новых трудностей.

Заключение. Таким образом, мы видим, что Эриксон значительно расширил фрейдовское описание оральной стадии. Эриксон показал, что важна не только оральная зона, но и соответствующие модусы взаимоотношения эго с миром. Младенец инкорпорирует, а затем постигает объекты мира с помощью различных ощущений. Зреющее эго младенца, в свою очередь, встречается с социальным миром — в данном случае, с опекунами — в виде прямого, лицом к лицу, противостояния. Важнейшей проблемой является вопрос доверия в противовес недоверию. Малышу необходимо понять, что опекуны предсказуемы, и почувствовать внутреннюю уверенность. Если малыш может достичь положительного баланса доверия относительно недоверия, он вырабатывает стержневое качество эго, присущее этому периоду: надежду. Надежда позволяет ребенку продвигаться вперед и с энтузиазмом противостоять миру, несмотря на текущие и прошлые фрустрации.

Разумеется, вопросы доверия, недоверия и надежды преследуют нас на протяжении всей жизни. Эриксон признавал это. Но он также утверждал, что борьба между доверием и недоверием выражается в форме специфического кризиса и является доминирующим событием на первом году жизни. И то, как младенцы разрешают этот первый кризис — с твердым чувством надежды или без него, — определяет энергию и жизненную силу, которые они переносят на последующие стадии.