Метод рост – системный психотерапевтический подход к телесной идентичности

Белогородский Л.С., Сандомирский М.Е.

Ассоциация телесно-ориентированных психотерапевтов,

Москва

В парадигме телесной психотерапии одним из важных направлений психокоррекции выступает работа с телесной идентичностью, связанная с формированием «полного образа тела» (М. Фельденкрайз), происходящим через возврат к естественному «осознаванию себя» (А. Лоуэн, Ч. Селвер и Ш. Брукс), «единству телесного ощущения», или «вегетативному ощущению целостности» (В. Райх). Целью нашего сообщения является описание основных принципов ресурсно-ориентированного системного подхода к терапии (РОСТ), включая работу с телесной идентичностью. Метод РОСТ инкорпорирует общие положения системного подхода (Л. фон Берталанфи) и теории самоорганизации (И. Пригожин, Г. Хакен) применительно к сфере психотерапии, рассматривая как формирование проблем пациента, так и построение терапевтического альянса в рамках модели «организм-среда». Процесс психокоррекции понимается при этом как помощь пациенту в получении доступа к его собственным внутренним, бессознательным ресурсам (ресурсно-ориентированный подход). Этот доступ осуществляется с опорой на тело и соответственно включает реконструирование телесной идентичности.

В качестве главного инструмента психокоррекции и работы по телесному осознаванию рассматриваются измененные состояния сознания (ИСС). Адаптивная роль ИСС для психики заключается в разрешении внутренних противоречий и конфликтов за счет расширения для пациента поля выбора (снятие внутренней «цензуры», преодоление психологических барьеров) либо за счет синтеза принципиально новых решений путем неосознаваемого, трансдеривационного поиска (М.Эриксон, Э.Росси). В первом случае решение существует в готовом виде на подсознательном уровне, и его осознавание и последующее сознательное принятие происходит путем повышения уровня осознанности. Во втором же случае решение создается креативным путем, объединяя сознательную и бессознательную части психики в процессе совместной деятельности, поиска решения.

То и другое может рассматриваться как специфическая форма научения, сродни импринтингу, или «первичному научению» (Е.А. Брюн), свойственному детской психике. Во время ИСС у пациента происходит как бы «возврат в детство», как на уровне психологическом - возврат к детскому первичному восприятию и информационной восприимчивости – искусственный сенситивный период (Белогородский Л.С., Сандомирский М.Е., 1997), так и физиологическом. Последнее представляет собой кратковременную инверсию функциональной асимметрии полушарий, тем самым – возврат в свойственное раннему детскому возрасту «правополушарное» функциональное состояние. Подобный «возврат в детство», объективизируемый данными инструментальных психофизиологических исследований, рассматривается как физиологическая возрастная регрессия (Сандомирский М.Е., Белогородский Л.С., 1998).

Использование подобной модели облегчает обучение пациента навыкам формирования транса, основанным на телесном осознавании с опорой на детский опыт, регрессионные механизмы формирования телесной идентичности в онтогенезе. За счет того, что просыпается детская «память тела», происходит диссолюция (по Х. Джексону) – возврат к более ранним способа организации мозговой активности. У взрослого человека «просыпаются», растормаживаются безусловные рефлексы, характерные для детского возраста. Соответственно происходит подсознательный возврат к онтогенетически ранней «схеме тела», с возможностью ее осознанной проработки и коррекции.

Переход пациента в измененное состояние сознания соответствует «правополушарному» функциональному состоянию со свойственной ему вероятностной переработкой информации (интуитивно-образные механизмы мышления, роджерсовский «организмический оценивающий процесс»), допускающей многовариантность решений. Этим оно отличается от обыденного «левополушарного» состояния, ограничивающего процесс принятия решений жесткими рамками «да»-«нет» (декартовской логики, вербально-логического мышления, на которых основаны фрейдовское Супер-Эго, или «условные ценности» по К. Роджерсу). Таким образом, для пациента открывается доступ к ранее недопустимым с точки зрения внутренней цензуры решениям и связанным с ними заблокированным (вытесненным, табуированным) подсознательным ресурсам. Причем происходит это в основном на невербальном уровне, с опорой на телесность.

Соответственно в работе психотерапевта с пациентом, находящимся в ИСС, большое значение придается невербальным (довербальным) способам переработки информации, основанным на «детском», интуитивно-образном восприятии. Особую роль играет кинестетическая модальность переработки информации: на диагностическом этапе это «язык тела» в связи с его эмоциональной аффинностью, на терапевтическом этапе – формирование кинестетических трансов. Для углубленной диагностики используется интерпретация «языка тела» с точки зрения символического значения тех или иных телесных симптомов. Подобное рассмотрение является для телесной психотерапии традиционным, различаются лишь интерпретации конкретных симптомов, по данным разных авторов. С другой же точки зрения (Сандомирский М.Е., 2005), телесное отражение психологических проблем в форме психосоматических симптомов может рассматриваться с точки зрения их регрессионного происхождения: те или иные функциональные состояния, нормальные и естественные для ребенка раннего возраста, у взрослого человека повторяются как болезненный симптом.

Подытоживая изложенное выше, описанный психотерапевтический подход рассматривается как «достраивание» телесной идентичности и повышение степени ее осознанности. Таким образом, личностный рост человека с опорой на тело служит целям повышения его эмоциональной компетентности и в целом – психологической адаптивности.

Измерение креативности – описание индивидуальности. Богоявленская Д.Б.

Психологический институт РАО,

Москва

В настоящее время исследование творчества проходит в двух парадигмах. 1.Тестологической, где вектор развития направлен вширь, а дивергентное мышление - фактор креативности - представлено по принципу «больше-меньше».

В качестве критериев оценки креативности выступат беглость, гибкость, оригинальность и чувствительности к проблемам. Факторы беглости и гибкости обеспечивают необходимый момент движения, без которых в этой парадигме невозможна смена «проб и ошибок». Определением истинной оригинальности как создания принципиально нового продукта Гилфорд воспользоваться не мог. Поскольку в тестировании это невозможно, т.к. признак должен быть представлен континуально. Гилфорд признается в следующем: «Мы рассматривали оригинальность как необычность, отдаленность, смышленость. Чувствовалось, что эти три определения включаютзначимые аспектытого, что обычно обозначается термином оригинальность». Наличные методы не позволяли Гилфорду взять оригинальность в том качественном виде, как она проявляется в реальном творчестве, поэтому на вооружение был принят эрзац: «Мы дали этому факторуусловноеназвание - оригинальность».Он честно указывает на относительность, определенную условность данного фактора (по тому, как он измеряется) как критерия креативности. А говоря о показателях необычности, и далеких ассоциаций, он дает ссылку на Харгривса, который использовал коэффициенты «банальности», разработанными в началев. тестологами, и применил его по принципу «от обратного». Сами же коэффициенты банальности прямо восходят к работам Т.Цигена, одного из виднейших ассоционистов. Будучи уверенным, что суждение - это обычная ассоциация, Т.Циген решает вопрос об истинности суждения, утверждая, что это должна быть ближайшая ассоциация. Истина известна всем и, следовательно, это банальность. Таким образом, чем дальше мы отходим от истинности, чем более далекая ассоциация возникает, тем в большей мере она отстоит от банальности и оценивается выше как необычная, нестандартная. Таковы истоки основного критерия креативности и подлинное содержание наиболее характерного для креативности критерия – оригинальности – и объяснение того, почему ее определение обычно дается через способность к порождению необычных, нестандартных мыслей. Применение этого критерия возвращает нас вIвек.

При возникшей необходимости группировки факторов гибкости и оригинальности в качестве единого критерия, их объединяющего, выступил принцип множественности ответов. Поэтому объединение Гилфордом названных факторов в группу дивергентного мышления представляется логичным. Вместе с тем, схема этого принципа лишь по формесовпадает со схемой дивергенции как механизма эволюциионного развития. Но именно с легкой руки Дж.Гилфорда, примененный им термин, не совпадающий с исходным понятием «дивергентность» (вместо бифуркации здесь действует механизм далеких ассоциаций) стал синонимом креативного мышления.

Известный пример семантической оригинальности, который Гилфорд приводит в своей книге (речь идет о студенте, который должен был с помощью барометра определить высоту здания, но который то опускал его на веревке и далее измерял ее длину, то мерил по часам время падения барометра). Эдесь дивергентное мышление не продвигает нас в познании. Напротив, мы теряем то знание, которое добыто человечеством. Барометр используется не по его специфическим свойствам. А как объект, имеющий свойственное всем предметам качество – тяжесть. Итак, поиск вокругили в лучшем случаевширьобеспечивают не само новое знание, а лишь его возможность или вернее его вероятность.

2.Процессуально-деятельностной, где понимание мышления как процесса, позволило выявить его детерминанты. Оказалось, что в зависимости от того, рассматривает ли человек решение задачи как средство для осуществления внешних к познанию целей или оно само есть цель, определяется и судьба процесса. В первом случае он обрывается, как только решена задача. Если же само познание есть цель - он развивается. Здесь мы наблюдаем феномен самодвижения деятельности, который приводит к выходу за пределы заданного. В этом выходе за пределы заданного, в способности к продолжению познания за рамками требований заданной ситуации, т.е. в познавательной самодеятельности (ПС) и кроется тайна высших форм творчества.

Диагностируемая способность к развитию деятельности по своей инициативе не объяснима лишь свойствами интеллекта. Экспериментально было доказано, что это свойство целостной личности, отражающее взаимодействие когнитивной и аффективной сфер в их единстве. В силу этого оно выступает в качестве единицы анализа творчества. Таким образом, выделив единицу анализа творчества, мы впервые получаем возможность исследовать творческие способности не по их продукту и не по косвенным признакам, а непосредственно. Это связано с тем, что выявлен психологический механизм, сам феномен творчества, который определяет возможность его свершения реально. Итак, признак представлен не по принципу больше – меньше, а есть - нет. Он результат развития процесса познания вглубь, как «взрывание слоев сущего»(Рубинштейн).

Поскольку творческое действие теряет форму ответа, методики диагностики не могут строиться, как задания требующие его проявления как ответа. Поэтому наш подход потребовал построения новой модели. В этом качестве может выступать система задач, обеспечивающая построение двухслойной модели деятельности. Первый, поверхностный слой, - заданная деятельность по решению конкретных задач, и второй, - глубинный слой, замаскированный "внешним" слоем и неочевидный для испытуемого, - это деятельность по выявлению скрытых закономерностей, которые содержит вся система задач, но открытие которых не требуется для их решения. Требование решить задачу выступает в качестве стимула мыслительной деятельности до тех пор, пока испытуемый не находит и не отрабатывает надежный и оптимальный алгоритм решения. Дальнейший анализ материала, который не диктуется "утилитарной" потребностью выполнить требование мы и называем образно вторым слоем. Поскольку возможности испытуемого могут быть обнаружены лишь в ситуации преодоления и выхода за пределы требований исходной ситуации, то "потолок" может быть, но он должен быть преодолен, снят. Структура экспериментального материала должна предусматривать систему таких ложных, видимых "потолков" и быть более широкой, неограниченной. "Отсутствие потолка" в экспериментальном материале относится не к отдельно взятому заданию, а к системе в целом, которая заключает в себе возможность неограниченного движения в ней. При этом такое движение по преодолению ложных ограничений, движение как бы по ступенькам, в отличии от результатов в «открытых задачах» может быть шкалировано, что позволяет измерять и сопоставлять результаты работы (уровень и динамику) внутри выделенных нами уровней:стимульно-продуктивного, эвристического,

креативного. Сопоставление двух кривых, отражающих параметр затраченного времени и способ действия с системой , предъявляемых задач, позволяет делать вывод не только о творческом потенциале личности, но и о ее индивидуальности.

Если доминирующая мотивация определяет выход на определенный уровень ПС, то реакция на успех, уровень притязаний, особенности самооценки, когнитивный стиль и характерологические особенности испытуемого дают неповторимую, индивидуальную динамику в овладении и развитии деятельности.